Первый снег

"Черт побери! Я снова убежал от нее" - подумал я, досадуя на собственную трусость. Масиро. Мой стимул, мое вдохновение, моя надежда, моя досада и недостижимая звезда. Почему я опять убегаю? Я прошел несколько шагов и рухнул на свою скрипучую кровать. Хикари тотчас же воспользовалась случаем и, удобно устроившись у меня на животе, завела свой моторчик. Выглянув в окно, я обнаружил, что легкий призрак зимы навестил наш город - прозрачные, редкие, колкие звезды сыпались с неба, устилая землю невесомым покрывалом. Это было похоже на легкое наваждение; казалось, что стоит моргнуть - и видение исчезнет. Наваждение... Белого цвета. Я поднял глаза к потолку, но даже это не помогло мне развеять таинственной полуулыбки, словно водяной знак живущей в моих зрачках. Другой на моем месте не стал бы даже размышлять - восхитительной красоты девушка, которая сама проявляет инициативу в отношениях... Бери и пользуйся, дури голову или просто поддайся ее беспокойной ищущей натуре. Но я - это я, и у меня не могло быть по-нормальному. Иначе как я оказался бы в Сакурасо? Для меня Сиина - это каскад звезд, это космические высоты и океанские глубины. Непостижимая девчонка! Она оставалась возвышенной и чистой, загадочной и неповторимой - даже при том, что регулярно выходила мне навстречу совершенно обнаженной. От одного ее вида можно было сойти с ума! А когда Масиро еще и обхватывала меня руками, пряча лицо на груди, то ее аромат занимал все мое существо. То ли от нежности, то ли от соприкосновения с неведомой тайной даже дышать становилось трудно. Я машинально гладил Хикари, а перед глазами разворачивалась сегодняшняя сцена в столовой. Сиина в очередной раз опрокинула на себя стакан с апельсиновым соком, но вместо того, чтобы, как приличная девочка, пойти и переодеться, она схватила меня за руку, увлекая из-за стола со словами: "Сората, помоги мне раздеться, я совсем мокрая". Ржали все, даже новенькие. Тихиро-сенсей, блин, вместо того, чтобы заволноваться или хотя бы прочитать своей родственнице нравоучительную лекцию, хохотала громче всех! Никто даже не сомневается уже, что я не опорочу беспомощную и наивную художницу. Только Аояма догадывается, что между нами все не так-то просто... И как мне теперь быть? Даже если Масиро свяжет меня и изнасилует, дабы добавить потом своей манге пикантности, виноват буду я! Вся ответственность за ее доброе имя на мне - на здравомыслие Сиины никто не рассчитывает! Я ее нянька. Интересно, а няньке можно влюбиться? Или это будет злоупотребление полномочиями? Я едва слышно застонал и стукнул кулаком по стене за головой. Мне дружелюбно ответили с той стороны. Стало немного полегче на душе. Поддержка в стиле Сакурасо: ты никогда не останешься один! ... причем я даже не догадывался, кто мне ответил. В Сакурасо очень часто все было вверх тормашками: идешь искать Сиину, но обнаруживаешь в ее комнате мирно спящую Аояму, в комнате Аоямы же дружно дрыхнут мальчики, так как девочки во главе с Мисаки и Сииной отжали комнату Дракона с тремя мониторами и рубятся в какую-нибудь игрушку. Я рывком сел на постели. Хикари недовольно заворчала и спрыгнула с меня. Дурдом. Бесконечно любимый дурдом. Но я не мог так легко отвлечься. Меня постоянно преследовал аромат Масиро - аромат цветов и дождя. Моя комната давно уже стала нашей: вокруг были разбросаны, раскиданы, развешаны вещи юной художницы. Ее наброски, карандаши, краски, планшет, бюстгальтер, правый тапок, высохший фломастер, томик манги, зубная щетка, юбка, рубашка... или это была моя рубашка? Точно, моя! Правда, я давно уже отдал ее Масиро, смирившись с ее неожиданными ню-визитами. Кто мы друг другу? Пожалуй, меня отличало от талантливейших общежития сего наличие огромного количества страхов и предрассудков. Гении не видят препятствий, они просто идут сквозь них прямо навстречу звездам. Пожалуй, Дзин лучше всех понимал мои заморочки, но увы - его здесь больше не было, лишь долгие телефонные разговоры помогали как-то справиться с этой дырой в полотне невероятной хаотичной гармонии Сакурасо. Но если следовать его путем, то в конце года нам с Сииной придется расстаться. Чтобы я выучился как следует, чтобы мои игры стали достойны работ ее руки. Старший товарищ явно указывал мне на этот путь... Но неожиданно мне вспомнилась Мисаки. Несчастная, влюбленная, мерзнущая, плачущая, вечно ожидающая. Любовь к Дзину принесла ей немало горя, пусть и окупаемого. Но они и сейчас не могут быть вместе, пусть заявление о заключении брака и подписано. Я представил на ее месте Масиро - замерзающую, закутанную в полотенце, со слезами на глазах - и меня передернуло. Становиться причиной страданий мне не хотелось. Или я много надумал себе? Кто сказал, что Сиина любит меня? Ее вообще невозможно понять или постичь. Она ведет себя как влюбленная, описывает это чувство, но никогда не называет напрямую, ограничиваясь вопросительными интонациями, жестами, улыбками или намеками. Телефон требовательно завибрировал, пополз к краю стола. Я протянул руку и взял трубку: - Моси-моси! Дзин, ты, что ли? Почему так поздно? Тихий голос моего друга подействовал на меня успокаивающе. - И тебе здравствовать! Я почему-то так и знал, что ты не спишь. Все мечтаешь о своей белокурой королевне? - Дзин мягко рассмеялся. Я почувствовал, что к щекам снова прилил жар. - Думаю, - неожиданно признался я. - Ума не приложу, что мне с ней делать. - Ну, если что, тебя уже не посадят, - ехидно заметил друг. В трубке что-то зашуршало - видимо, собеседник уже укладывался в кровать. - А если серьезно, то чего ты хочешь от нее? Я задумался. Желания вроде находились на поверхности, но стоит нырнуть - и оказывается, что глубины их непостижимы. - Я люблю ее, - тихо признался я. - И хочу, прежде всего, чтобы она была счастлива и оставалась собой. Я люблю ее рисунки, ее взгляд, ее руки, ее чистую, непосредственную натуру. Хочется видеть, как эта сакура набирает цвет, чтобы однажды поразить каждого в самое сердце. Хочу встать с ней рядом и помогать идти по жизни. Видеть ее улыбку, чувствовать рядом... - И обладать ею, не правда ли? - Дзин был в своем репертуаре. Я хотел было яростно запротестовать, но не вышло. Правда звучит гораздо лучше оправданий хотя бы потому, что в этот момент ты раскрываешь душу. - Да. Я хочу ее... Поцеловать. - Что, и все? - разочарованно протянул друг. - Да не ври, ты же мужчина, Сората! Я мысленно чертыхнулся. Лезть в дебри и объяснять нюансы можно было долго. Вместо ответа я некоторое время бездумно катал по столу монету. Нодзоми заинтересовалась моими действиями и начала активно помогать лапой. - Не все. Но чистые желания отличаются от противоречивых. Я боюсь, понимаешь? Я боюсь ее порочить, боюсь что-то менять в ней. Она для меня как звезда, как маяк и недостижимый идеал. Поцелуй с ней - это что-то волшебное, что-то очень желанное. Он ничего не должен поменять. А думать о чем-то непристойном я, конечно, могу, и она сама способствует, но я не могу представить... не хочу... - сбивчиво объяснил я. - Звучит идиотски, да? Дзин рассмеялся. - Именно поэтому я до сих пор ни разу не тронул Мисаки, хоть она и сама прыгала мне на руки. Но когда я смог решиться и наконец поцеловал ее... Мир перевернулся. Сколько мы потеряли, Сората! Нашу юность, которую мы могли прожить в чистом, высоком чувстве, не разменивая его на пошлость. Сдерживаться мне бы было безумно сложно - она слишком хороша. Ты наверняка понимаешь. Но подумай вот о чем... Неизвестно, как жизнь сложится дальше, и если бояться идти - не придешь никуда. Масиро, Мисаки - невероятные девушки, и именно потому добились высот, что никогда не сомневались. Шли на зов сердца, отдаваясь ему на все сто. В этом огне рождается вдохновение, способное создавать шедевры. Его слова взволновали меня до глубины души. Я благодарно сжал трубку, словно пожал руку. - Я понимаю, о чем ты, - отозвался я. - Спасибо. В динамике послышался еле различимый вздох. - Живи сердцем, Канда. Скажи мне... как она там? Мы оба понимали, кто такая "она". Только о ней он может спрашивать с такой затаенной тоской и нежностью. - Недавно устроила себе "шопинг замужней женщины". По возвращению тебя ждет атака таким бельем, что тебе придется себя в железный пояс заковывать или сразу слабительное пить. - Кто бы сомневался, - Дзин вздохнул, но я чувствовал, что тот улыбается. - В этом вся Мисаки. Я знал, на что шел, когда отдал ей заполненный бланк... Что она его заверит, даже сомнений не было. И что к моему возвращению она будет во всеоружии. Но я так устал бояться, что пора вылезать из оков собственной трусости. Так сказать, встретиться лицом к лицу со всеми своими страхами, тревогами, чувствами и их последствиями. Так что... возможно, мне предстоит забег от законной супруги, либо марафонская дистанция на шелковых простынях. И, признаться, оба исхода прекрасны - ведь в этом участвует Мисаки. Я улыбнулся. Эти ребята восхищали меня своими чувствами. - Знал бы ты, как я рад это слышать. - Знал бы ты, как я благодарен тебе за то, что ты дал мне по морде, - в тон ответил Дзин. - Добрых тебе снов, Сората! Звони в любое время. Я буду ждать развития событий. - Спасибо тебе, друг. Доброй ночи! Я отключился и еще несколько минут сидел, застыв, словно изваяние. Взгляд залип в одной точке и никак не желал смещаться. Внутри меня росло и ширилось что-то мощное, яркое, настоящее, чему прежде не было дороги. Пути разворачивались стремительно, словно нарисованные смелыми, решительными руками умелого художника. Руками Масиро. Я понимал, что удержать огонь безумно трудно, но в этот раз не хотел с ним справляться. Неужели я настолько слабее Сиины? Она вдохнула в меня решительность полтора года назад, и с тех пор я жил одной только ею. И теперь что-то проклюнулось во мне самом. Этим новым миром я мог поделиться лишь с одним человеком. Резко вскочив с дивана, я еще раз бросил взгляд в окно. Снег, уже не призрачный, а очень даже осязаемый, крупными хлопьями заметал город. Все смешалось в этом мокром, застывшем, праздничном мгновении. Девушка, белая, как этот снег, будто прорастала зимними цветами в моем сердце. Мой разум был в отключке, а я не стал его будить. Ноги сами вынесли меня из комнаты и принесли к двери Сиины. Неприлично, неправильно, неосторожно... Эти слова словно вылетели из головы. Я дернул за ручку и шагнул в полумрак знакомой до боли комнаты. Сиина, ради разнообразия, спала на кровати, прямо на планшете с набросками. Карандаши рассыпались вокруг, бумага немного помялась. Из-под ее пальцев выходили не только крупные картины и манга, она даже вела дневник, общалась и вела переписку с помощью рисунков. Я осторожно подошел к ней и, стараясь не разбудить, вытянул планшет-подушку. На бумаге еле-еле обозначился набросок ее рисунка. На сей раз это была просто мысль, неоформленная и нечеткая - и мечта одновременно. Я посмотрел на нее и невольно улыбнулся. Сиина абсолютно в своем духе оставляла сообщения повсюду, но мало кто заботился, чтобы их разглядеть. Мелочи и детали, желания и мечты, которые она не могла озвучить вслух, но ярко выражала в своем творчестве. Я отложил планшет, собрал рассыпанные карандаши. Задумчиво посмотрел на прекрасную художницу, разметавшуюся по широкой постели. А потом, решив, что терять уже нечего, прилег рядом и уткнулся носом в пряди ее волос. Тонкий аромат дождя и цветов вскружил мою голову. Феномен его не поддавался объяснению - она не пользовалась духами. - Масиро. Едва уловимый мой шепот - но она вздохнула, повернулась и уставилась на меня своими огромными глазами. - Сората? Не спишь? Я отрицательно качнул головой. Удивленная Сиина протянула вперед руку и положила тонкие пальчики на мою грудь. - Это не сон. От ее прикосновения стало так тесно в легких, так волнительно. Какой тут сон! - Ты не приходил ко мне раньше. Почему? - ни вопросов, что мне нужно, ни прочих светских фраз. Как будто так должно было быть всегда, а я наконец-то сообразил и поступил правильно. Я шумно выдохнул. - Не хотел тебя будить, - почему она всегда вызывает у меня улыбку? Масиро задумалась. Неожиданно она подалась вперед и спрятала лицо у меня на груди. - Мне нравится. Буди меня, Сората. Я кивнул и нерешительно обнял ее одной рукой. Масиро лишь сильнее прижалась ко мне, а ее горячие ладони остановились напротив сердца, игнорируя рубашку. - Стучит, - она приникла ухом к грудной клетке, щекоча меня растрепанными волосами. - Еще сильнее стучит. - Если ты будешь продолжать, оно вообще выпрыгнет, - серьезно ответил я ей, но не оттолкнул, как прежде, а положил руку поверх ее ладони. Так было еще теплее. Сиина вздрогнула и подняла на меня свой взгляд. Она не понимала, что происходит, и одновременно прекрасно понимала. В традиционном духе среднестатической седзе-манги мы должны были бы уже рассыпаться в признаниях, но слова куда-то потерялись - потерялись даже не сейчас, а уже давно, еще при знакомстве. - Сората... - начала она и умолкла. Я надеялся, что в темноте не видно, как пылает мое лицо. Масиро была так близко, что могла почувствовать исходящий от него жар. Но она только во все глаза всматривалась в меня своим не знающим ошибок и промахов взглядом художника. Затем она кивнула каким-то своим мыслям, улыбнулась и осторожно положила голову мне на плечо. - Ты останешься, Сората? - прозвучало в тишине. - Если ты этого хочешь, - я сам не ожидал, что так отвечу. Утром, конечно же, примчится Аояма, опять надо мной будут подшучивать, но мне было все равно. Доверчиво прижавшись ко мне, самая лучшая девушка на свете держала в своих ладонях мое сердце. - Хочу, - тихо ответила Масиро. За окном мерцал, неслышно спускаясь с небес, прекрасный белый снег. Он напоминал о зимних каникулах, о новогодних праздниках, а еще о том, что даже зимой могут распуститься цветы. Я падал, таял, сверкал изнутри, подобно снежинкам. Масиро тоже смотрела в окно, не отпуская меня и не отнимая ладони от сердца. И это молчаливое созерцание делало нас невыразимо ближе, словно соседние планеты наконец увидели друг друга и ощутили взаимную гравитацию. Внезапно Сиина вскочила и, оглянувшись на меня, легко улыбнулась. - Сората, мы будем снежинками, - загадочно произнесла она, и в мгновение ока распахнула две тяжелые деревянные рамы, которые мы с трудом заклеивали и утепляли перед зимой. Но меня это волновало меньше всего - высунувшись почти по пояс, Сиина с наслаждением подставила свое лицо первому снегу. Я бросился к ней, схватил за руку, чтобы она не упала. Широкий подоконник стал нашей скамейкой, а снег - молчаливым свидетелем. Масиро, прикрыв глаза, ловила пушистые снежинки ресницами, языком и свободной ладонью. Мне бы завопить, что она простудится, что можно упасть со второго этажа, но я устал одергивать ее - и себя заодно. Мы вдвоем купались в этом сверкающем водовороте, и я был абсолютно, безмерно счастлив. - Ты снежинка, - проговорила Масиро и, протянув руку, взъерошила мои волосы. - У тебя много снежинок. - Ты тоже вся заснеженная, Масиро, - рассмеялся я в ответ. Она подняла голову. - Я хочу попробовать снег, Сората, - Сиина убрала мокрые пряди с лица, пристально глядя мне в глаза. И решительно подалась вперед, собирая снежные капли с моих губ. Время остановилось, затерялось где-то в снежном безумии... Ни я, ни она не знали, что такое поцелуй. Можно было видеть это с экранов и страниц, наблюдать за первыми попытками друзей, мечтать, представлять и бояться. Но я запомнил его таким - ярким, свежим, морозным, с талыми каплями на лице. Запомнил мокрые пряди волос, горячие руки и нежность. Аромат снежных цветов в волосах Масиро снова и снова сводил меня с ума. Уже засыпая, я обнимал ее - укутанную в полотенца и халаты, оглушенную чувствами и сердцебиением. - Не уходи, Сората... - сонно проговорила Сиина. Я не уйду. Ни сегодня, ни завтра. Слышишь, Масиро?