Над нашим миром две луны

      Над нашим миром две луны.       Иногда мне кажется, что мы похожи на них.       Месяц побольше первым приходит на небо, ещё когда совсем светло — у него свои правила, он играет только по ним и ничего-то не боится, мятежный. Это, конечно, ты. Тот самый Барли, который всегда шумит громче двигателя Гвиневры, вламывается в комнату ураганом из карточек и фигурок, норовит сделать подсечку и скрутить в медвежьих объятиях, так, что кости трещат. Рядом с которым всё всегда идёт коловертью, и кажется, что так и должно быть. Это как попасть на клетку «Случайность», как идти смертельной тропой, перешагивать бездну на веру, удирать от полиции и учиться магии по инструкции из настольной игры.       Второй месяц это я. Мелкий такой, взъерошенный. Настоящий студенистый куб из недовольства, кислых мин и комплексов. Я, вроде как, всё упираюсь и делаю вид, что мне не до того, поэтому и из-за горизонта меня приходится вытаскивать, выкуривать, как из комнаты на прогулку. И, в общем-то, тут ты тоже всегда справляешься, чем неимоверно раздражаешь.       Серьёзно, Барли, можно хоть раз без тебя, а?       Честно, я сам. Может наконец заведу друзей, освоюсь в школе, перестану быть похожим на понурую поганку, которую выпнули из домашнего огорода. Знаешь, мне ведь уже шестнадцать, а ты всё бегаешь за мной, будто по-прежнему только три, и я постоянно сижу на переднем сидении Гвиневры и вычёркиваю ещё один неудачный пункт из тетрадки, записывая крупными буквами посреди листа: разочарование. Ты — разочарование, Барли. Моё и общее.       Бумага хрустит под пальцами и комком летит куда-то в сухую траву. Сегодня я вычеркнул ещё один пункт. Кажется, это был последний.       Я мог бы почувствовать твою руку на плече, услышать смех и голос, говорящий, что всё хорошо, что хорошо кончается. Но на прямой тропе нельзя без препятствий, а тропу извилистую я не прошёл, не осилил. Я испугался. Снова.       Почти как тогда, над пропастью, но на этот раз верёвка в моих руках, а я замираю от страха, как последний новичок. Когда дракон заносит для удара клыки, я вдруг путаю роли. Рыцарем у нас всегда был ты, сражать чудовищ — тебе под силу, а я ведь только занудный маг, и вся моя магия боязливо уходить вглубь от такого груза. Наверное, я опять забыл про локоть, да?.. Или может моя душа недостаточно сильная, чтобы успеть спасти.       Первый раз тогда я вижу глаза отца, в последний — глаза твои. Во вспышке молний мне до сих пор мерещится алый дым, и проклятие разочарованно скалится неизбежным финалом квеста.

***

      Ночь подкрадывается к горизонту, острым драконьим крылом сметая всё на своём пути. Звёзды ссыпаны мелкой крошкой — по ним с неба спускается белая крылатая кобылица, встречая своего рыцаря-всадника, машущего рукой.       Знаешь, над нашим миром по-прежнему две луны.       Но я здесь совсем один, брат, а ты больше никогда не увидишь их света.