На улице стоял полдень, солнце достигло зенита и грело жителей Нью-Йорка осенним теплом. Воистину, день был необыкновенно жаркий и приятный для октябрьских мерок, но никого это не волновало. Нью-Йорк, да и сама страна, давно поменялись, и у их жителей появились новые заботы, в связи с всеобщим благополучием. Теперь даже рабочий на текстильной фабрике мог позволить себе предметы, некогда считавшимися элементами исключительной роскоши. Будто вся страна встала в полный рост и расплылась в блаженной улыбке, падая в объятия земного счастья и сходя с ума от открывшись возможностей. Города украсились впечатляющими шпилями небоскрёбов, заводя улицы в прохладную тень. Автомобили сновали по всеми городу, создавая активное движение и вселяя в него иную жизнь. Мужчины в элегантных смокингах провожали дам в кокетливых шляпках и шикарным мехом на плечах. По всей стране разносились звуки джаза и голливудских фильмов, а аромат табака, исходящий от мундштука грациозной леди стал обычным условием обстановки в каждом салоне. Ночью же, ох, ночью города преображались. Светящиеся вывески, девичий хохот и все 7 смертных грехов оживали, создавая совершенно иную обстановку и деля сутки на «дневную жизнь» и «ночную жизнь». Промышленная революция достигла своего пика.
Безусловно, подобная обстановка должна была отразиться и на привычках американцев. Так и произошло. Люди хотели тратить деньги и среди американского общества появилась новая мода вкладываться в акции и вести игру на фондовой бирже, приумножая свои доходы. Безумное чувство азарта и счастья.
Никогда США не переживало такого экономического и социального подъёма. Всё это было будто счастливый сон, все были на седьмом небе от счастья, и соответственно олицетворение этого государства — Америка.
Этот блистательный юноша покарал сердца многих людей своей очаровательной улыбкой, что позже прозовут «американской», и сейчас он был как нельзя хорош. Словно солнце в зените, он чувствовал ту самую окрыляющую силу миллионы его граждан, заставляющую двигаться вперёд. Подобное считалось во всех его движениях, во всём его внешнем виде, заставляло того светиться изнутри. Так чувствовали все граждане США. Иногда подобное может быть утомительно, знаете ли, поэтому в подобные часы все скрывались в подпольных салонах Нью-Йорка, воздух которых был пропитан тяжёлым сигаретным дымом, а в залах которых раздавался бесконечный блюз. Одним из таких был один и самый популярный салон, где леди и джентльмены проводили свой досуг, играя в бильярд.
Америка, одетый в дорогой костюм, что, впрочем, выглядел невзрачно на фоне костюмов других посетителей, стоял у самого дальнего бильярдного столика и ожидал своей очереди. В его руке была элитная сигара, а в другой кий, на который тот упирался всем телом и следил за ходом игры других посетителей заведения, игравших в «Девятку».
— Говорите, Вы здесь не на долго? — проговорил юноша со звонким голосом, только что забив один шар. — Очень прискорбно, я бы хотел пригласить Вас на ужин. Моя жена испекла бы прекрасный яблочный пирог, мистер Америка, — тот усмехнулся.
— Таковы обстоятельства, ничего не могу поделать, — улыбнулся Америка, выходя из размышлений. Он едва ли мог вспомнить кто к нему обращался: то ли крупный банкир, то ли крупный чиновник. Впрочем, он никогда подобное и не запоминал. Люди умирают и на их место приходят новые, а страны продолжают жить, так что запоминание подобного становится губительным для них.
США нагнулся над столом и начал прицеливаться кием.
— И вы даже не желаете рассказать где вы были? — продолжил тот же мужчина.
— Мне особо нечего рассказывать. Всё как всегда: бумажная работа в офисе, выезды по штатам, изредка за границу, — усмехнулся тот. На самом деле, это было правдой наполовину. Америка никогда не был откровенно честен с людьми, особенно со смертными. Ещё с детства он прекрасно выучил искусство лжи, и что не раз его спасало. Таким как он не идёт к лицу правда.
— Ого, а я бы хотела, чтобы в мою работу входили выездки за границу. Я всегда мечтала побывать в Испании, — завыла одна из жён присутствующих господ, взмахивая мундштуком.
— А у тебя разве есть работа, Саманта? — отозвался её муж, после чего все участники разговора заулыбались и захихикали, а никудышная жёнушка покрылась пунцовым стыдливым румянцем.
Смех прервал громкий стук шаров друг об друга и последующие попадание одного из них в лунку.
— Мистер Америка, а правда ли те слухи, что близится кризис? — в разговор встрял молодой мужчина с глубоким взглядом, всё время до этого молчавший,
— Господа, давайте не будем обсуждать этим вечером столь бытовые вещи, как работа и политика. Всё же мы все сюда пришли, чтобы отдохнуть, — Америка уступил место следующему игроку, повернулся к мужчине и посмотрел тому в глаза, нежно улыбаясь, от чего тот еле заметно вздрогнул.
Все утихли на мгновение, после вновь заводя новые обсуждения.
Несмотря на то, что каждый его поход в салоны всегда состоял из бесконечных поступающих вопросов о его рутине, работе, других стран, а иногда даже о его личной жизни, он всё равно любил их. Да и вообще, мало кто из стран опускается до того, чтобы разговаривать со своим народом, а особенно в подпольных клубах с нелегальной выпивкой, но сам США чувствовал в этом необходимость. Ещё совсем мало времени прошло с того дня, когда он был молодой страной, подростком, что бок о бок с простыми солдатами выбивал свою свободу из цепких когтей Британии. Каждый раз слушая безмятежные разговоры своих граждан, своих детей, он чувствовал себя как никогда живым. Он чувствовал то будоражащее чувство, что чувствует родитель, когда видит успех своего ребёнка. Подобное проступает только при победе на войне, но даже оно не может сравниться с этим протяжным приятным чувством благополучия страны и благополучия граждан, что сменяется чувством безмятежности. Даже обычные разговоры дам, что сидели рядом с ним, обсуждая предстоящую вечеринку в доме их подруги, разговоры мужчин, что обсуждали актрис — всё вдохновляло его. Подобное можно только описать словами: «Как же хорошо жить на свете». Страны вербально соединены со своими гражданами, и пока счастливы они, счастлива и страна. Сейчас он хотел буквально законсервировать все эти чувства и расплыться в них на всю оставшуюся жизнь. От подобного блаженства Америка начал прикрывать глаза, медленно впадая в дрёму. Однако в царство Морфея ему не дал погрузиться стук шаров.
— Мистер Америка, похоже сегодня Госпожа удача на моей стороне, — усмехнулся тот самый мужчина, осматривая опустевший от шаров стол.
— Девятый шар, — констатировал он, беря в зубы сигару.
— Вы же сами знаете, что результат игры в бильярде не зависит от удачливости игрока. Всё зависит от его мастерства. — улыбнулся Америка. Он опять врал. В конце концов, ему уже около 200 лет, и он блестящий игрок, а особенно в «Девятку». Да ещё и с юношеских лет, тот спокойно при желании обыгрывал Британию, наслаждаясь нервным тиком последнего. Однако в подобных заведениях, он никогда не ставил цель нажиться на игре, и зачастую, терял концентрацию во время игры, чему способствовала расслабляющая атмосфера. Но всё же, какая страна будет обкрадывать своих же жителей? Уж точно не он.
— Сколько я Вам должен? — спросил он, доставая свой бумажник.
— О, прошу, это же была обычная дружественная игра. Я не нуждаюсь в деньгах, мистер Америка, — мужчина криво улыбнулся, в ответ на что страна улыбнулась ему в ответ. Он считал забавным, что тот назвал эту игру «дружественной».
— В таком случае, могу дать Вам только мои поздравления. — он убрал бумажник в карман и взглянул на часы, вскинув брови.
— Вы куда-то торопитесь?
— Да. Работа, понимаете. Искренне прошу прощения, но мне уже пора, — США затушил свою сигару, кивнул головой в жест прощания и отошёл от мужчины.
На его пути сразу же встали другие посетители, с которыми надо было тоже попрощаться. Всегда это занимало бесконечно много времени, но сегодня ему удалось пробраться к лифту раньше обычного. Забрав пальто из гардероба, он наспех накинул его. Наконец, тот вышел на улицу и вдохнул воздух полной грудью и шумно выдохнул. Где-то здесь должен стоять его водитель, который спешно должен отвезти в одну из его Нью-Йоркских квартир. Задумавшись о тесной кабине автомобиля, американец слегка поёжился, осознавая, что хочет прогуляться. Благо время позволяло. Наконец, найдя машину взглядом, он подошёл к окну и постучал.
— Слушай, я, пожалуй, прогуляюсь до своего дома, так что ты свободен, — Америка вновь улыбнулся.
— Но-
— Тц, никаких но. Ты свободен.
Водитель вздохнул, закрыл окно и, выехав на дорогу, скрылся за углом дома. Америка проводив его взглядом, чуть постоял на месте, и вздохнув, зашагал по улице, осматривая окрестности. То окрыляющее чувство вновь взяло над ним верх, и он, как малое дитя, принялся задирать голову в попытке рассмотреть шпили небоскрёбов. Прохожие косились на него, но это ничуть не волновало его. Вдруг послышалась беглая чуть приглашённая речь. Он дошёл до магазина радиотоваров и сейчас стоял перед витриной с радио, из которого слышалась речь диктора, сообщавшие последние новости. Хоть у него давно и стоит подобный механизм дома, он принялся внимательно рассматривать его. От его рассмотрения, его тут же отвлёк гудок автомобиля, из-за чего тот резко обернулся на источник звука. Автомобилист подождал, пока какая-то женщина пробежит дорогу, и вновь поехал в сторону центральной улицы. Америка, проводив его взглядом, пошёл дальше. Итогом подобной прогулки оказалось то, что тот вышел на Бродвей, знаменитую улицу, главный культурный центр. Самое главное, что от этой улицы рукой подать до одной из его квартир, где он остановился. Он всегда любил людные места и селиться предпочитал исключительно в центре. Пройдя половины улицы и рассматривая афиши, он неожиданно наткнулся на газетный стенд и невольно остановился рядом с ним, разглядывая заголовки газет.
— Эй, по чём «Brooklyn Eagle»? — Америка приглядел газетку и повернулся к продавцу, старенькому мужичку, уже засыпающему на своём посту.
— Три цента, сэр, — одёрнулся тот.
США достал три цента, и забрав газету, чуть отошёл, раскрывая её. В глаза тому сразу же кинулись большие жирные заголовки «Попытка покушения на итальянского крон-принца», «Пожар в Голливуде уничтожил фильмы, стоящие миллионы», «Обломок самолёта найден на дне моря». Америка фыркнул, оставшись недовольный подобными грустными новостями. Его взгляд невольно упал на дату номера.
24 октября 1929 год. Четверг.
Он вновь фыркнул, скрутил газету и сунул подмышку, решив дочитать дома с чашечкой кофе. Войдя в поток толпы, ему вдруг стало неимоверно душно, появилась. тяжесть в груди, из-за чего тот вновь вышел на край улицы и опёрся рукой об стену здания. Америка напрягся и попытался отдышаться, но тщетно. Неужели он подловил какую-нибудь хворь или же он просто устал за сегодняшний день? А может просто так повлиял некачественный алкоголь в салоне? А может что-то случилось в стране? Продолжить мыслительную цепочку ему не дал новый приступ головной боли, будто того стукнули молотком, из-за чего американец тихо зашипел. Все мысли свернулись в один липкий ком, а всё о чём он мог сейчас думать это о режущей боли. Прохожие начали обращать на него внимание, удивлённо поднимая бровь. Нервно сглотнув, он попытался выпрямиться, и состряпать более менее нормальное выражение лица. Встав в полный рост, у него потемнело в глазах, а организм наградил его новой порцией боли за подобную отчаянную попытку. Началась одышка. Прохожие уже начали подходить и спрашивать не нужна ли ему помощь, а особо активные уже вызвали скорою, однако сам Америка их не слышал. Он больше не слышал заводной музыки, счастливые возгласы своих людей, не слышал девичий смех. Единственное, что он слышал, это стук сердца и собственный голос, повторявший ему не терять сознание посреди улицы, на виду у всех. Последний глоток воздуха, и в голове раздался
щелчок.
Америка упал на твёрдый асфальт, погрузившись в блаженную темноту. Темноту, которая продлится 10 лет.
***
24 октября 1929 года, на финансовых рынках США случился «черный четверг» — обвальное падение акций. В пятницу произошел иллюзорный отскок, а затем последовали «черный понедельник» и «черный вторник». Потери Нью-Йоркской биржи составили $14 млрд. Так началась Великая депрессия (Great Depression, 1929-1932), после которой последовало десятилетие застоя. Это был крупнейший в истории человечества кризис, изменившего мировую экономику навсегда.
