Связь

После прекрасной встречи в ресторане со старыми друзьями из Севильи, Серхио захотелось пройтись хотя бы чуть-чуть. Хоть пару узких улочек на одной из которой находилось милое заведение, где они сидели шумной компанией, дойти по старой брусчатке до небольшой площади и оттуда вызвать себе такси. Вообще, он собирался поехать с ребятами в аэропорт, чтобы проводить их, как положено, но они не хотели напрягать защитника Реала, завтра у Серхио с утра была тренировка, а его и так заставили выпить бокал вина. Поэтому с шутками прибаутками Рамос посадил друзей в автомобиль, попросил сильно не доставать таксиста по дороге, ибо товарищи были навеселе, обязательно написать ему по прилету домой, а затем попрощался с этими истинными детьми в телах здоровых, брутальных мужчин с совершенно счастливой улыбкой на губах. Впервые за долгое время Серхио ощутил приятный, чуть сладковатый привкус свободы, которую можно испытывать только в подростковом возрасте. Когда кажется, что весь мир у твоих ног, что впереди столько неизведанного, интересного, а ты непременно станешь кем-то особенным и великим. С возрастом обрастаешь обязательствами, пережитыми ситуациями, которые меняют тебя изнутри, словно, выскабливают из целого куска глины статуэтку, которая каждый раз почему-то не удается и по ней начинают скоблить с новой силой, сдирая старые слои. Приходит опыт и в большинстве своем не положительный, обжегшись раз дуешь и на воду. Рамос обжигался много раз. Темпераментный характер настоящего севильского бунтаря жил в нём до сих пор, правда, поутих тот огонь, что рвался из него безудержно, обжигая тех, кто попадется по руку. Теперь Серхио больше хитрил, улыбался в лицо и наказывал противника иначе, более изощрено, хотя срывы до сих пор случались. Когда столько проживаешь, когда за плечами, кажется, уже не одна жизнь, свобода ощущается урывками. Ты глотаешь её, как алкоголик, за которым не уследили, припадает к бутылке с чем-то горячительным, пытаясь выжать из неё каждую каплю, пока вновь не отобрали. Рамос помнит, что последний раз он чувствовал себя до безумия счастливым и по-настоящему свободным, когда они выиграли со сборной Чемпионат Мира 2010 года. Дальше калейдоскоп возложенных надежд, ответственности, личных драм, переживаний, различных ситуаций стал ярче и бешеней в десятки раз, и вот ему уже тридцать четыре, у него есть всё, о чем может и даже не смеет мечтать человек, а Серхио не чувствует себя действительно свободным. Капитан Реала может позволить себе абсолютно всё. Любая машина, любой отдых, любая одежда, любое развлечение. Раньше Рамос ошибочно считал, что свобода - это деньги и какое-то время данная теория подтверждалась, пока он делал первые шаги к успеху, когда только начинал купаться в славе и когда впервые осознавал, что такое действительно большая ответственность, потому что такая ответственность возлагается только на особенных. Кому не нравится быть особенным? Потом же любая роскошь приедалась довольно быстро. А особенность превратилось в бремя. Он помнит каждый момент, когда удавалось вновь ощутить это пьянящее лучше любого алкоголя чувство. Собирая эти короткие отрезки времени по кусочкам, превращая их в прекрасную мозаику лучших моментов своей жизни. Например, когда впервые выигрывал Лигу Чемпионов. В небо взлетали белоснежные конфетти, кружа в воздухе, словно, крупные снежинки, оседая на головах игроков, но не тая, на плече покоилась теплая ладонь Икера и они во всю глотку орали гимн Реала. Когда впервые взял на руки Серхио младшего. В глазах стояли слезы, они мешали рассмотреть милое, сонное лицо сына, а его самого трясло, словно, Рамос стоял на жутком морозе, не в силах совладать с собственным телом. Но это было потрясающее чувство эйфории, ни с чем не сравнимое. Или сейчас, сидя в компании друзей, которых знал почти с детства, травя старые байки и смеясь так счастливо, беззаботно. Возможно, именно поэтому полнота ощущений сегодня вернулась к нему. Как не люди, которые знают тебя так долго, видели твои первые успехи и неудачи, могут вернуть именно в те старые, запыленные временем моменты, которые делали тебя счастливым без всяких лишних допингов. Свобода и счастье не в деньгах. Как же Серхио ошибался. Она в кирпичной, разваливающейся стене, что стояла за домом Рамосов, на которой будущий звездный игрок отрабатывал свои первые удары. Она в огромном, как черное полотно, небе, на которое наклеили белые, яркие звездочки в несметном количестве, а рядом тихий шелест прибоя и он совсем еще маленький мальчик бежит по кромке мокрого песка, такой беззаботный, вдыхает насыщенный, морской воздух и зовет за собой Рене, чтобы тот его догонял. Это была их первая поездка на море всей семьей. Для Серхио подобное казалось настоящим чудом, потому что родители зарабатывали немного и не могли позволить себе отдых даже в ближайших, прибрежных городках. Но, кажется, в тот раз отцу подвернулась хорошая подработка и он смог вывести их на пару дней в то замечательное место. Общение со старыми друзьями, действительно, вернуло его в прекрасное прошлое и хотелось продолжения банкета, но уже не в шумной компании, а наедине с собой. Пройтись по улице, как раньше, когда его никто не знал, вдыхать теплый, мадридский, весенний воздух, ощущая в нем пьянящий аромат свежеиспеченного хлеба в небольшой кондитерской, что попалась на пути или сладкие, еле уловимые нотки, распустившихся в вечерниках сумерках, цветов. Мадрид был городом больших парков, милых скверов и ухоженных клумб, в которых обязательно росли самые разнообразные цветы. Город благоухал с приходом весны и лета, словно, один огромный сад. Серхио довольно быстро дошел до той самой небольшой площади, на которой уже закрылись туристические ларьки, продававшие различные сувениры на память, за то из многочисленных, уютных кофеин доносилась ритмичная музыка и веселые голоса. Вечер только начинался. На узких, скрытых сумраком улочках встречались редкие прохожие, но они не обращали на мужчину никакого внимания, занятые своим разговором или набиванием сообщения в телефоне, чему тот был несказанно рад. Когда капитану Реала удавалось так спокойно в последний раз пройтись хоть двести метров и не услышать довольные возгласы в его сторону с просьбами сфотографироваться или дать автограф? Рамос поднял голову вверх, любуясь звездным, безоблачным небом, таким высоким и далеким, но всегда таким прекрасным. Оно было похоже на то небо из его недавнего воспоминания и на секунду Серхио показалось, что он слышит шум волн в центре Мадрида, а его ноздри защекотал насыщенный порыв воздуха, характерный для морского побережья, в котором точно угадывался запах йода и соли. Он мотнул головой, сбрасывая морок, и решил, что пора вызывать такси. Вроде за четыре часа сидения в ресторане выпил всего бокал вина, а уже такие яркие галлюцинации. Если Серхио узнает, что эти шутники подливали ему что-то в стакан, пока защитник Реала отвлекался, то лучше им еще пол года в Мадрид не соваться. Хотя даже для таких горе пранкеров это было бы слишком. Кажется, Рамос просто ударился в ностальгию. Серхио достал смартфон и уже хотел в приложении вбить нужный адрес для такси, как услышал за спиной до боли знакомый голос: - Серхио? Он автоматически обернулся на зов и защитнику тут же захотелось прикрыть глаза, а вновь открыв, не увидеть, стоящего перед ним человека. Капитан Реала целый вечер придавался воспоминаниям, философским размышлениям, сознательно обходя в своей памяти лишь одну персону и все связанные с этой персоной моменты в его жизни. Трудно не вспоминать Торреса, если уж думать о счастье, свободе и о том, как бывает хорошо. Но помимо радостных ощущений, подобные воспоминания приносят жгучую боль, будто, к сердцу прикладывают раскаленную до бела кочергу. Серхио прекрасно помнил это чувство, которое с годами не становилось слабее, которое выворачивало наизнанку. Поэтому да, он избегал всего, что напоминало ему о бывшем друге...друге? Неважно, как его называть. Они окончательно расстались за пол года до отъезда Нандо в Японию, прекрасно понимая, что разойтись стоило намного раньше. Но они тащили этот искореженный труп старых отношений на себе, пронеся несчастного сквозь туманные, промозглые утра туманного Альбиона, долгие годы вины и самобичевания, срывов, бесконечных расставаний и воссоединений. В Мадриде, когда Торрес вернулся домой, безнадежный пациент вроде ожил, им обоим показалось это чудом, они талантливые реаниматологи собственных отношений, дали своему подопечному новое будущее. Но всё оказалось иллюзией, ошибочным диагнозом. А врачи из них, прямо сказать, ужасные. Пациент скончался через год, а они все никак не могли в это поверить, таская мертвое тело за собой по пятам, веря во второе пришествие. Точнее, в их случае в двадцать второе. Потому что оба понимали, любовь не прошла, кончались силы. Что-то нужно было решать, наконец. Трудно резать по живому, когда есть чувства. Трудно резать, когда знаешь, что чувства никогда не пройдут. - Ты, что здесь делаешь? - искренне, удивленным тоном вопрошает Торрес. Не показалось. Рамос чуть морщится и как можно дружелюбнее отвечает: - С друзьями виделся в ресторане, они приезжали в гости на несколько дней из Севильи, - указывает куда-то в неизвестном направлении у себя за спиной капитан Реала. Серхио окидывает старого друга беглым взглядом. Кажется, он стал еще больше, совсем раскачался. Черная футболка с каким то принтом на груди практически трещала на бицепсах. В одной руке Нандо держал небольшую, темную, спортивную сумку, в другой стаканчик с кофе. В вечерних тенях и уличном, не ярком свете фонарей, Торрес казался почти незнакомцем. - А ты? - скорее из вежливости, чем искренне желая знать ответ, поинтересовался Рамос. Его бесила собственная неспособность вести спокойный диалог лицом к лицу с Фернандо. Они же перекидывались редкими любезностями в сообщениях на праздники или какие-то важные события. Сейчас примерно тоже самое. Пара минут банальностей и можно разойтись в разные стороны. Не стоит так бояться человека, который был тебе когда-то очень дорог. Который дорог до сих пор. - Я только закончил тренировку и дела в фитнес клубе. Решил приободриться кофе, - указывал он пальцем на стаканчик, немного приподняв руку, в которой висела сумка. - Кстати, клуб тут за углом, ты не знал? Рамос в ответ отрицательно качает головой. Конечно, он знал, поэтому и решил пройтись лишь до данной площади, дабы не мозолить себе глаза очередным напоминанием в виде яркой вывески о том, что здесь находится фитнес клуб его бывшего любовника. - Ты же у меня ни разу не был? - с какой-то еле уловимой грустью в голосе спрашивает Нандо. Или Серхио кажется? - Не имел удовольствия, - глухо отвечает защитник. - Может, зайдешь, наконец, в гости, раз мы тут недалеко? Клуб уже закрыт, народа нет, - наклоняя голову чуть в бок и слегка улыбаясь, предлагает Нандо. И столько в этой просьбе теплоты, желания действительно поделиться с Серхио своим детищем, показать, а не похвастаться небольшим, но таким важным успехом для Торреса, что у защитника язык не поворачивается отказать бывшему товарищу по сборной. Он снова кивает головой, но уже в согласии и они трогаются в нужном направлении. Внутренний голос Рамоса орет, срывая связки, чтоб тот извинился, сказал, что ему срочно нужно домой и бежал со всех ног от Фернандо, как можно дальше. Но Серхио видит сильную, широкую спину Нандо перед собой, его уверенный шаг и то, как он обернулся на него пару раз с совершенно по-мальчишески хитрым выражением на лице, будто, они не спортивный инвентарь идут смотреть, а воровать яблоки в соседском огороде, что совесть не позволила смалодушничать. В конце концов, это просто Торрес, его Торрес. Точнее, не его уже. Но в какой-то степени Фернандо навсегда останется принадлежать Серхио. Потому что он принадлежал ему столько раз, по собственной воле, прося и умоляя, запрокидывая голову, блаженно прикрывая глаза, выпуская из своего горла протяжные, громкие стоны. Нандо принадлежал ему с первой встречи. Это случилось сразу. Первый раз, глаза в глаза, Рамос видел эту взорвавшуюся бомбу в темно-карих очах напротив, искру, что парализовала их на несколько секунд, замедляя время вокруг, а потом запуская его с такой бешенной скоростью, что закружилась голова. Тогда оба постарались не обращать внимание на подобную реакцию. Рамос в принципе очень волновался, когда появился первый раз на базе сборной. Он простой мальчишка из Камаса, а рядом столько легенд, звезд, с которыми ему предстоит играть. С ума сойти можно. Торрес же списал странность своей реакции на то, что ему всегда было сложно знакомиться с новыми людьми, а Серхио еще и показался ему не таким, как все, он не встречал подобных людей ранее. Ярких, с кипящей, бушующей энергией внутри, которая была заметна при первом же взгляде на парня. Связь между ними образовалась мгновенно, словно тонкая, невидимая нить, протянутая от одного солнечного сплетения до другого, хотя ребята сами еще этого не понимали. Потом она только крепла, становилась сильнее, иногда передавливая горло двум упрямым футболистам, когда они сопротивлялись ей, желая пойти против судьбы. И в какой-то момент их связь стала существовать сама по себе. Сформировавшись полностью, вылупилась, словно, прекрасная бабочка из кокона и полетела, махая крыльями. Она шла во главе, не принимая ничего другого, кроме чувств, не принимая отказа и капитуляций, ей было все равно, чего хотели её подопечные, она жила и требовала к себе уважения, не желая исчезнуть, кануть в небытие, она хотела порхать красиво и свободно. Фернандо и Серхио ничего не могли поделать с тем, что испытывали к друг другу, это было сильнее них. И кажется, Рамос сдавался этой связи в плен который раз. Перед тем, как зайти в детище своего бывшего лучшего друга, защитник Реала быстро напечатал сообщение жене о том, что задержится еще чуть-чуть и перешагнул порог со смутным чувством беспокойства, будто, он сделал неосторожный шаг в бездну. Они быстро прошли небольшое, уютное фойе со стойкой администратора, мягкими диванчиками и разноцветными пуфиками. Дальше по коридору находились раздевалки, которые расходились в две стороны, ибо сверху висели таблички с обозначениями, где мужская, где женская. Но Торрес резко свернул на право, не доходя до них и Серхио свернул следом. Все происходило в тишине. С момента предложения Нандо зайти в клуб и по сею секунду никто не проронил ни слова. Возможно, это хорошо для них обоих. Больше времени осознать, что происходит и для чего они это делают. Фернандо вполне мог крутить в голове мысль о том, что он ошибся с этим приглашением, зная, любовь к рефлексии воспитанника Атлетико, Рамос совершенно не удивился бы подобному исходу. Но проблема была в том, что его бывший друг сильно изменился. В нем появилась непрошибаемая уверенность, и если на поле он всегда был упертым, то в жизни мягким, отстраненным, с легкой, еле заметной, будто извиняющейся за что-то, улыбкой на устах, чтобы Нандо не делал. Но уже несколько лет он шел на пролом, сохраняя прежнее достоинство и выказывая уважение тем, кого бы не встречал на пути, приобретя при этом жесткость, задиристость, даже циничность, которых раньше было не отыскать в закрытом, спокойном, слегка нежном мальчике Фернандо. И таким, надо сказать, он оставался долго, даже тогда, когда слово "мальчик" по сути должно было давно отвалиться в отношении Торреса. Поэтому о чем на самом деле думал Нандо, Серхио даже не догадывался. И это бесило. Раньше он мог разгадать настроение, мысли, состояние друга по одному лишь еле уловимому движению, взмаху ресниц, слегка меняющемуся тону в разговоре. И подобные мелочи замечал только Рамос. Эти двое так хорошо изучили друг друга, соединились на всех уровнях: эмоционально, физически, духовно, что слились в единое целое. Такие разные, не похожие, как огонь и вода, но в симбиозе создали нечто прекрасное, вечное, что обычно рвет душу своей идеальностью. Неожиданно загорелся свет, открывая взору небольшой ринг, находящийся по середине зала. Над ним висела металлическая лампа формы перевернутого треугольника, как в стандартных, старых фильмах про бокс. Серхио огляделся, всё еще стоя у самого входа. Обстановка казалось лаконичной, простой, функциональной, на стенах почти не было зеркал, как в стандартных фитнес клубах, всё говорило о том, что сюда приходят люди, которые действительно хотят заниматься, а не делать фото своих отражений. В каждой детали сквозила эта Торресовская простота и Серхио всегда нравилась данная черта друга, неважно, чего она касалась: выбора одежды или дизайна дома. Сдержанность, спокойствие и стиль - главные спутники Нандо по жизни. Фернандо отошел от дальней стены, на которой находился регулятор света и остановился рядом, по правую руку от защитника Реала. Он не стал включать остальное освещение и глаза, действительно, привыкли к легкому сумраку, который мягко обрамлял края помещения, словно, боясь посягнуть на святость ринга, что красовался посередине. Серхио чуть прошелся, медленно ступая по полу, поглаживая пальцами холодный металл тренажеров. От мысли, что всего здесь касались руки Нандо и теперь этого касается Рамос, становилось тепло в груди, и делало обычные вещи особенными, во всяком случае, особенными для одного конкретного человека. Серхио старался не смотреть на товарища, потому что пока не привык, не мог быстро научиться интерпретировать новые выражения лиц и реакции Торреса. Они не виделись и нормально не общались почти два года, достаточный срок, чтобы ощущать себя неуверенно. И недостаточный, чтобы чувства стали слабее хоть немного. Капитан Реала казался сам себе каким-то неполноценным, ходя тут в полутьме, между этих железяк, под пристальным взглядом Фернандо. Он знал, потому что жгло затылок неимоверно и поэтому намеренно не оборачивался, не заводил разговор. Серхио редко испытывал неуверенность в своей жизни. Защитник всегда всё контролировал, шёл по своему пути с гордо поднятой головой, не имея особых сомнений и привычки рефлексировать. Судьба не преподносила в карьере Рамоса слишком тяжелых препятствий, некоторые этапы, как кажется, он вообще перешагнул. Не сидел годами в средней команде, чтобы его, наконец, заметил гранд, не просил своего агента связываться с топ клубами, возможно, они захотели бы сотрудничать, не получал серьезных травм. Об удаче в сборной и говорить не стоит, хотя, в то время с защитниками у Испании было туго, да и сейчас заменить его особенно не кем. Но ничего из выше перечисленного не дает думать о том, что Серхио не достоин своих успехов, он каждый день рвал жилы, боролся за место, в котором играл, не жалея ни себя, ни одноклубников, ни тем более соперников. Стальной характер и сила воли. Всегда таким был. Рене любил рассказывать один случай о том, когда они еще жили в Севилье, брат тоже тогда занимался футболом и так вышло, что им пришлось играть друг против друга. Рамос не церемонился с родственником, на что Рене обратил внимание Серхио и получил простой, лаконичный ответ: " На поле у меня нет родственников или друзей. Я играю с полной отдачей и не собираюсь это менять". Отличная история, которая многое говорила о принципах и стойкости капитана Реала. В жизни действительно сильное потрясение случилось только одно - это неожиданная смерть близкого друга прямо на поле. Рамоса тогда будто кирпичом по голове огрели. Он не плакал, не страдал, не вопрошал у небес, как же так? Но при этом нормально не ел, не спал, не общался и с трудом тренировался. Сомнамбулистический период затянулся почти на пол года, потому что в этот же период Торрес решил уехать в Ливерпуль. И как бы Нандо не старался поддерживать друга, постоянно быть с ним на связи, вести долгие разговоры бессонными ночами по телефону, не смотря на Олайлу и ранние тренировки, всё было не то. По-настоящему тогда Серхио спас футбол, близкие, которые старались не оставлять его надолго одного и Икер, который оказал защитнику Реала самую настоящую поддержку, из-за чего их дружба окрепла, сделала их почти братьями. Винил ли Рамос, что любимый человек оставил его в такой ситуации? Нет. Решение о переходе было принято чуть ранее, о желании Торреса двигаться дальше, завоевывать новые вершины Серхио знал ещё дольше, разговоры велись об этом не раз. Они посчитали, что расстояние, редкие встречи, кардинально разные графики не помешают их отношениям. И оказались правы. Помешать могли только сами Серхио и Нандо. С чем успешно справились. После случая с Антонио Рамос стал более закрытым, сентиментальным и часто ощущал себя одиноко. Ни о чем подобном ранее защитник не задумывался, возможно, слегка, с тех пор, как встретил Торреса, но это больше походило на терзания по поводу неразберихи в собственных чувствах. Иногда ночами, когда одиночество ощущалось острее, запуская свои острые когти в мягкую плоть, подбираясь к сердцу, оставляя на нём порезы с каждым разом всё глубже и глубже, Серхио хотелось прижаться к Нандо, вдохнуть знакомый, чуть сладковатый аромат его шампуня для волос, почувствовать себя защищенным. Но реальность могла предложить ему только пустую половину кровати рядом и зловещую, гнетущую тишину ночи. Серхио знал почему в такие моменты ему хотелось близости именно Торреса. Не мамы, брата или сестры, близких друзей, бывших девушек. Только Торреса. Потому что ни с кем так спокойно, умиротворенно, душевно он себя никогда не чувствовал. Он часто мысленно просил прощения у родителей за ужасную правду, но даже они не способны были успокоить и дать такое ощущение безопасности, как Фернандо. Кто бы мог подумать, что сильный, успешный, лидер по натуре Рамос тоже может нуждаться в защите? Который по иронии судьбы пол жизни занимался тем, что защищал сам. - Мне нравится. Здесь хорошо, - озираясь по сторонам, наконец, выдавил из себя Серхио. Говорил он чистую правду, но странное чувство нервозности только росло, хотя обстановка наоборот располагала к расслаблению, как минимум, к отсутствию напряга. Так, наверное, нервничает жертва какого-нибудь маньяка, которая чисто интуитивно понимает, что творится нечто неладное, но пока не попала в лапы мучителя, не осознает, что конкретно не так. Замечательно. От человека, в котором Рамос нуждался, как в своей тихой гавани до сравнения с жестоким убийцей. Ниже падать некуда. Чего ты так боишься, Серхио? Убивать он тебя точно не станет. А, возможно, и станет. Капитан Реала просто больше не хотел этой знакомой, заскорузлой боли в районе солнечного сплетения, которая, как смертоносный вирус, расползается со временем по телу, отравляя сознание, мешая нормально жить, функционировать, а позволяет ощущать лишь бесконечную агонию, страдающего организма. Каждое их расставание было, словно, ножом по сердцу, после каждого такого инцидента он сам себя вытаскивал за волосы из той ямы, что носила гордое звание "Я смогу без Фернандо Торреса". Хватит. Они не могли просто общаться или дружить. Все их жалкие попытки оканчивались постелью, жарким шепотом на ухо о том, как скучали и очередной пробой отношений. Поэтому любая, даже минутная встреча с Торресом являлась опасной, она рушила все стены и заграждения, что Серхио так упорно выстраивал в своей душе, в прах разбивала спокойствие и чувство удовлетворенности собственной жизнью, оставляя после себя холодную, ни чем и ни кем не заполняемую пустоту. Именно этого так боялся Рамос. Что однажды, пусть даже после случайной встречи, он не восстановится, пустота не окажется погребенной под кучей дел, семейными обязательствами и безграничной любовью к детям, он сорвется и будет умолять Нандо вернуться. Да, только всё это они уже проходили. Ничего не изменится. - Может, небольшой спаринг? - выходя к нему на свет, приподнимая правую бровь, спрашивает Торрес. Во взгляде бывшего нападающего мелькает какая-то игривость, а на губах расцветает прежняя, привычная, слегка стеснительная улыбка. Серхио так давно ее не видел. Фернандо ещё, когда вернулся в Атлетико перестал быть улыбчивым по поводу и без мальчишкой, чаще его лицо выражало суровость и мрачность. И сейчас, кажется, он дарил эту хорошо знакомую улыбку именно Рамосу, потому что именно с ним он вновь ощущал себя беззаботным юнцом, безгранично счастливым, впервые выигравшим Чемпионат Европы. Защитник Реала не может удержаться, не может не цепляться в своей памяти за яркого, ослепительного Нандо тех времен и улыбается ему в ответ, снова кивая. Взгляд Торреса становится похожим, как и раньше, на солнечные лучи, которые пронизывают Серхио насквозь, он всегда наслаждался их светом, думая о том, что может позволить себе быть слабым. Во всяком случае, с этим человеком точно. Переодевались они в выданную Фернандо экипировку так же молча. Складывая свои вещи на широкую скамью, что стояла около зеркал. Рамос старался не смотреть на друга или его отражение, благодаря всех святых, что сумрак скрывает большую часть из того, что могло быть увиденным. Серхио на автомате подходит к рингу, заползая на его небольшое пространство. Встает, слегка подпрыгивая, начиная разминаться. Каждый в своем углу потратил на это не больше пяти минут. Нандо хотел помочь товарищу с перчатками, но защитник Реала сказал, что сам разберется. И когда бывший нападающий простым жестом одной руки предложил пройти на середину ринга, Серхио двинулся ему навстречу. Впервые за долгое время они оказались так близко. Сильные, рельефные, накаченные плечи Нандо спокойно поднимались и опускались в такт его дыханию. Черные узоры татуировок разрезали поверхность белоснежной, бархатистой на ощупь кожи, Рамос прекрасно помнил какая она. Веснушки стали чуть ярче, четче, хотя возможно, в этом виновато освещение. Ниже Серхио опускать взгляд не стал и посмотрел Фернандо прямо в лицо. Воспитанник Атлетико мягко улыбнулся ему одними губами, словно, давая понять, что разделяет его чувства по поводу их незапланированного сближения. Защитнику хотелось разворошить, прилизанный гелем, строй на голове Торреса. Он ему так не шел. Лучше, когда длинные пряди спадают на лоб, и Нандо старается привычным, таким сексуальным жестом убрать их назад, но непослушные локоны все равно рассыпаются, придавая их обладателю более дерзкий, юный вид. Фернандо тоже внимательно смотрит на друга, словно, что-то ищет. Его темные, большие глаза бегают по лицу Серхио, опускаются на широкую, гладкую грудь, переходят на полностью забитые руки и возвращаются к лицу. Воздух между ними трещит, как дрова в костре от высоких температур, плавится, превращая пространство в жаркое марево, какое бывает от раскаленного солнца в погожий, летний день. Рамосу становится тяжело дышать. Думается тоже с трудом и не хочется наделать глупостей. Он не знает, что ищет Торрес, но лучше бы поскорее нашел. Капитан Реала видит, как почему-то напрягаются скулы у Нандо и тот нервно сглатывает, видимо, ощущая то моментально возникнувшее напряжении между ними, стоило лишь постоять так близко совсем немного. Фернандо неожиданно кивает и они отбивают кулаки, как принято перед боем. Серхио, на плохо гнущихся ногах, отходит поближе к своему углу ринга и оборачивается на оппонента. И он вдруг застывает, бросая взгляд то на Торреса, то на окружающее пространство вокруг, и не может понять, что на самом деле происходит. Это выглядело нелепо и глупо. Рамос не боялся проиграть более опытному Нандо, который действительно поднаторел в боксе. Серхио знал, как бить, знал, как двигаться, даже ради интереса давно брал уроки у профессионального боксера. Дело было не в видимом преимуществе Торреса, а в том, что происходящее мало походило на реальность. Он словно попал в параллельную вселенную. Капитан Реала опустил глаза на свои руки в синих перчатках, вообще не его цвет, осматривая татуировки на запястьях, локтях и словно не узнавал их. Будто не его это руки, не его тату, всё чужое. И мир, в котором он сейчас находился бутафорский, карикатурный, вот-вот развалится, обрушится картон и отклеится некачественный скотч, на котором всё держалось и Серхио останется под этими завалами навсегда. Замечая растерянность, даже какую-то потерянность Рамоса, Нандо снимает перчатки и кидает их на пол, понимая, что с таким бойцом соперничества не получится. Он делает несколько решительных шагов навстречу защитнику Реала. Серхио видит эти движения, словно, в замедленной съёмке и выставляет свою ладонь вперед, будто, щит между собой и Фернандо. - Сделаешь это и уже ничего не будет, как прежде, - хриплым, чуть срывающимся голосом произносит Рамос. Торрес слышит эти дрожащие нотки, понимая, что друг на грани. Что их связь, как всегда, слишком сильно влияет на них обоих, особенно, если был большой перерыв в общении. Нандо чувствует, как у него дрожат пальцы, как хочется зарыться ими в отросшие волосы Серхио, сжать мягкие локоны и притянуть за них к себе крепко-крепко. Он понимает, что если сделает это, то мир снова сузится до одной точки и в этой точке, где они будут стоять в самом эпицентре, произойдет взрыв. Все чувства, эмоции вылетят наружу, а за ними, словно, мерзкие демоны на белый свет, выползут и старые страхи, проблемы, претензии. Но, кажется, Торресу впервые за много лет все равно. Удивительно, обычно всегда было наоборот и это Фернандо вечно терялся в сомнениях относительно правильности их поступков. Как же время всё меняет местами, переворачивает с ног на голову. Он просто сносит Рамоса со своего места, вжимая того спиной в упругие, широкие канаты, натянутые по периметру всего ринга. Серхио шумно выдыхает от удивления и широко распахнутыми глазами таращится на воспитанника Атлетико. На губах Нандо расцветает хитрая, соблазнительная улыбка, он нежно кончиком носа проводит по щеке капитана Реала и уверенно произносит: - С первой минуты нашей встречи сегодня и по сею секунду ты выглядишь, как маленький, потерявшийся мальчик в большом магазине, надеющийся, что родители, всё таки, придут и заберут его. Не могу припомнить, чтобы видел Серхио Рамоса когда-то настолько потерянным, но зная тебя, могу представить, что ты там себе надумал. Поэтому слушай, я люблю тебя и никого никогда не любил, как тебя. И уже точно не полюблю. Серхио прикрывает глаза и утыкается лбом в правое плечо Нандо. Торрес аккуратно стягивает перчатки с друга и они с глухим звуком приземляются на пол. Чуть дергает плечом, чтобы привлечь внимание товарища, Рамос приподнимает голову и не успевает хоть о чем-то подумать, как чувствует настойчивое прикосновение горячих губ к своим. В поцелуе нет ни на намека на нежность, лишь желание стать ближе, проникнуть языком глубже, прикусить, зализать, впиться в мягкую плоть еще сильнее. Вбирать в себя страсть, которая была потрачена за зря или сидела в самом дальнем уголке души, ожидая своего часа, ощущать почти болезненный жар от горячего дыхания, что опаляет подбородок в секунды, когда удается сделать хоть малейший вдох и выдох. Вот он взрыв, состоялся, как оба и опасались, как оба ждали. Он сносит на своём пути всё рациональное, оставляя лишь необходимость судорожно снимать с друг друга оставшуюся, немногочисленную одежду. Торрес неожиданно отстраняется и Серхио большими, лихорадочно блестящими глазами, словно, слепой, пытаясь настроить резкость, устремляет взгляд куда-то в пространство, и только потом находит им Фернандо. Он удивлен и, кажется, немного испуган, боится, что друг передумал, а коробка Пандоры уже открыта и ему не запихнуть теперь обратно в неё все чувства и желания, что вылезли наружу. Но Нандо просто меняет их местами, поворачивается к товарищу спиной и слегка обернувшись назад, в пол оборота произносит хриплым голосом: - Сделай это, как раньше. Вспомни, когда всё только начиналось, как сложно тебе было сдерживаться, как ты... Рамос не дает договорить воспитаннику Атлетико и припадает грудью к его голой спине, дикий стояк Серхио упирается Торресу в подтянутые ягодицы. Капитан Реала мнет их неистово, щипает, жадно проводит ладонями по пояснице и плавно переходит на твердый живот, перебирая пальцами каждый кубик пресса. Кусает загривок Нандо, прикусывает мочку уха и вылизывает веснушчатые плечи. У Фернандо с губ слетает тихий, короткий стон и он крепко сжимает в кулаках толстый канат перед собой. Рамос опускает ладонь на горячий, твердый член бывшего нападающего, не жалея и не давая привыкнуть, а сразу начинает совершать ритмичные, даже слегка болезненные движения. Через минуту Торрес уже задыхается в собственных всхлипах, кусая нижнюю губу до крови, прося Серхио не мучить, а взять его. Защитник наслаждался и восхищался данной картиной. Каким бы мужественным и сильным не стал Нандо, как бы брутально не начал выглядеть, как бы не изменился, одно осталось прежним - он нуждался в Рамосе. Ему необходимо было ощущать силу именно этого человека, ему необходимо было отдаваться именно этому человеку. Так Фернандо всегда видел любовь. Любить значит отдавать. И за это капитан Реала любил друга, за его обезоруживающую искренность и открытость перед объектом своей любви, за трогательную ранимость, которая сохранилась в нем до сих пор, за нежность в каждом движении по отношению к Серхио. Рамос плохо помнит, как подготавливал Нандо, кажется, много времени это не заняло, сознание погрузилось в сладкий туман, вылавливая моментами реальность, и снова утопая в этом море эмоций. Картинки сменялись в голове одна за другой. Вот он первый раз входит в Фернандо и слышит свой собственный довольный рык, чувствует, как замирает податливое тело друга, а потом пробел. И следом, как Серхио вдалбливается в Торреса с бешенной скоростью, как кричит под ним нападающий, как просит ещё и как белеют костяшки его пальцев, ибо так сильно Нандо сжимал канат в своих ладонях. А потом оргазм одновременный и такой ошеломляющий, что у Рамоса спирает дыхание в груди, он слепнет и глохнет моментально, уносимый волной космического наслаждения. Оба падают на пол и не могут отдышаться еще минут пятнадцать, не переставая гладить друг друга по влажным от пота волосам, периодически осыпая короткими поцелуями чужие лица и плечи. Говорят лучший секс - это секс, который ты не в состоянии описать словами, потому что не можешь подыскать нужных эпитетов. Этот акт любви был именно такой, как и любой другой, который у них был с Фернандо. Как и любой другой, который еще будет...