Fais-moi expier ma faute

      - Любовь моя… Моя Агнесса!..       Нежно коснувшись губами покрытого бисеринками пота лба, тяжело дышавший Клод нехотя приподнялся с распростёртой под ним партнёрши и устроился рядышком. Однако он не успел собственнически обхватить тонкую талию: девушка грациозно приподнялась на постели и потянулась к стоящей подле кровати глиняной кружке с отваром из семян дикой моркови.       - Чуть позже, красавица, - бывший архидьякон Собора Парижской Богоматери всё же перехватил обнажённую юную женщину и притянул к себе, страстно целуя округлое плечо.       - Я думала, мы идём спать, - плясунья обернулась и вопросительно уставилась на сжимавшего её в объятиях мужчину. – Разве ты не устал сегодня?..       - Устал, - Фролло, известный в Павийском университете как мэтр де Молендино, откинулся на подушки, увлекая маленькую чаровницу за собой. – Поэтому мне потребуется несколько минут отдыха, дитя. Но даже не думай ускользнуть, чаровница! Завтра День аббата святого Антонио ¹, который здесь, в Миланском герцогстве, принято широко праздновать. Поэтому мне не нужно вставать спозаранку в университет: занятия начнутся после обеда, чтобы все желающие имели возможность посетить утром торжественную праздничную литургию.       - Мы тоже пойдём в базилику?       - Ты хочешь? – вопросом на вопрос ответил Клод.       - Пожалуй, - бывшая цыганка Эсмеральда, а ныне католичка Агнесса задумалась, поудобнее устраиваясь на плече так пугавшего её некогда человека.       - Значит, всё же придётся подняться с зарёй, - вздохнул тот. – Однако это не помешает мне любить тебя снова!       Девушка неслышно вздохнула и положила маленькую ручку на поросшую жёсткими волосами мужскую грудь, чувствуя, как шершавая ладонь медленно оглаживает бок, спускается к талии, сжимает упругую ягодицу и, подхватывая под колено, заставляет обнять ножкой мужские бёдра.       - Клод?.. – тихо позвала прелестница, чуть приподнимая голову и встречаясь с любовником взглядом. – Когда мы вернёмся во Францию?       - Ты ведь знаешь, дитя: я отправил письмо епископу, как только узнал о кончине старого короля, - Фролло бережно заправил за ушко чёрный локон. – Увы, Луи пишет, что сейчас не самое удачное время для подачи прошений. Партия герцога Орлеанского во главе с графом Дюнуа пытается оспорить регентские права у Анны, так что, скорее всего, твою просьбу отклонят, даже не ознакомившись с содержанием. Нужно немного подождать.       - Снова ждать!.. – прелестница недовольно нахмурилась. – Я слышу это уже третий месяц! И всё это время сижу здесь, как в тюрьме. Ты снова меня запер, словно я не покидала темниц Дворца правосудия!       - Молчи! – мужчина резко сжал смуглое плечо. – Разве не позволяю я тебе гулять по городу? Чиню препятствия во встречах с моим братом или воспитанником? Не приношу для тебя книг из университета? Разве не посещаем мы мессы по воскресеньям и не ходим на представления, которые устраивает Жеан с шайкой своих, прости Господи, знакомых?       При упоминании труппы артистов, в которой бывший школяр занял почётное место где-то между режиссёром и ведущим актёром, старший Фролло тяжело вздохнул. Да, не такой карьеры желал он своему брату!.. Но, к сожалению, поинтересоваться мнением Клода Жеан, как всегда, забыл.       По прибытии в Павию он скоро сошёлся с местной труппой, дававшей изредка представления на городских площадях. Энергичный молодой человек быстро нашёл общий язык с остроумными миланцами и был принят в братию лицедеев. Признаем, что пожалеть об этом актёрам пока не довелось: мало того, что предприимчивый француз прекрасно вписался в их разношёрстную семью и без всяких трудностей разучивал роли на итальянском языке, он ещё и привёл вскоре артиста настолько колоритного, что представления мгновенно стали пользоваться невиданной прежде популярностью.       Горбатому и хромому «красавцу» всегда находилась роль: то он изображал сказочное чудовище, то главного злодея, а то и вовсе самого нечистого. Публика, надо сказать, была в восторге: хотя игра Квазимодо не отличалась особенной глубиной или выразительностью, одного взгляда на него простому горожанину оказывалось довольно, чтобы не разочароваться в представлении.       Впрочем, репертуар несколько преобразился в последние пару месяцев: место нечастых и утомительно длинных моралите и мистерий заняли фарсы и комедии. Зачастую это были короткие сценки продолжительностью не более трёх четвертей часа, комичные зарисовки на злободневные темы, разыгрываемые по выходным на главной площади, аккурат по окончании утренней службы. Молва быстро разнесла слухи о еженедельных представлениях, и воскресные действа стали собирать всё больше народа. Довольные горожане не скупились на мелочь, и прибыль труппы увеличилась в несколько раз. Правда, и внимание стражи возрастало пропорционально восторгам публики, что тревожило мэтра де Молендино, но совершенно не беспокоило его беспечного младшего брата.       - О, да, мы посещаем представления, - Агнесса гневно сверкнула очами. – Но я не хочу смотреть – я хочу выступать!..       - Этого не будет никогда! – прогремел Клод.       - Я и говорю: ты запер меня, как прежде в рыбацком домике на Сене! – запальчиво продолжила красавица, подскакивая и усаживаясь на постели. – Хорошо, допустим, мне нельзя танцевать и петь на площади, как цыганской девке – это я могу понять. Но почему ты не позволяешь мне присоединиться к труппе?! Даже Квазимодо играет на сцене, а я гнию в этой конуре!       - У нас чудесная квартирка почти в центре Павии! – возмутился мужчина, вперив жадный взгляд в ничем не прикрытую грудь. – И ты прекрасно знаешь, что актёрское мастерство не женское дело.       - Я могу надеть маску, - девушка скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Фролло; этот спор длился у них уже с месяц, то стихая, то воскресая вновь. – Никто не узнает, что я женщина.       - Актёры узнают, - ревниво нахмурился бывший архидьякон. – Не желаю, чтобы ты коротала дни в компании мужчин! Бог знает, что у них на уме.       - Да какая мне разница, что у них на уме! Я просто умираю от тоски, я задыхаюсь здесь взаперти!.. Я не создана для такой жизни, мне нужно чем-то занять себя.       - Попробуй шитьё. Вышей гобелен, - Клод пожал плечами. – Все женщины этим занимаются, и пока что ни одна из них не умерла от скуки.       - Не хочу!       - А я не хочу, чтобы ты вертелась среди двух десятков похотливых баранов!.. – рыкнул мужчина. – И ты не будешь. Разговор окончен.       - Нет, не окончен! – взвилась прелестница. – Если ты не позволишь мне играть с Жеаном, я завтра же отправлюсь на площадь и буду танцевать, как прежде, и ты не сможешь мне запретить…       Агнесса недоговорила. Взбешённый Фролло одним движением уронил строптивицу на постель и закрыл рот жестоким, обжигающим поцелуем.       - Ты моя, слышишь?! – прошипел он, одной рукой стискивая запястья отбивающейся девушки, а другой сминая высокую грудь. – Только моя!       - Пусти! – красавица отчаянно вырывалась, но силы были неравны. – Пусти, я ненавижу тебя!..       - Полчаса назад ты дрожала от наслаждения в моих объятиях… - сладострастно прошептал Клод, ощущая под собой извивающееся тело и чувствуя, как плотское желание прогоняет усталость прочь. – Люби меня, дитя! Хочу, чтобы ты любила меня… Я заставлю тебя полюбить!..       За несколько месяцев, проведённых под одной крышей с бывшим священником, Эсмеральда успела заметить, что её сопротивление всегда оказывает на любовника прямо противоположный эффект. Вместо того чтобы отступиться и умаслить её, мужчина предпочитал использовать грубую силу. Девушке казалось порой, что его даже возбуждало её ожесточённое сопротивление. К своему стыду и ужасу она вскоре осознала, что и ей это также приносит запретное, тёмное удовольствие.       Вот и на сей раз прелестница завела этот разговор не случайно. С одной стороны, она действительно желала выторговать у ревнивого любовника позволение играть в местной труппе, в которой даже неизвестно как добредший до Павии Квазимодо неожиданно обрёл друзей. С другой, Агнесса знала наверняка исход их диалога: этот ханжа-поп ни за что не позволит ей снова выступать – он скорее поставит на окна решётки и повесит на дверь засов, нежели допустит, чтобы толпа вновь приветствовала юную красавицу восхищёнными перешёптываниями и одобрительным свистом. И всё же она снова и снова заводила этот разговор, зная, что гнев Фролло обычно оборачивается лавиной жгучей похоти.       Клод смутно догадывался, что девушка выводит его из равновесия целенаправленно. В своих предположениях о её мотивах он даже угадывал порой направление. Но всё же не мог поверить, что Эсмеральда, это чистое, наивное и невинное дитя, находит теперь удовольствие в насилии. Пусть он никогда не причинял ей боли, даже ослеплённый обжигающей смесью вожделения и ярости, но всё-таки, всё-таки… Да, он, отринувший веру и церковь, падший, испорченный, прогнивший, словно прошлогоднее зерно, – он может находить мерзкое, богопротивное удовлетворение в том, чтобы подчинить её, заставить склониться, хоть в постели почувствовать себя господином её, а не рабом. Но она?.. Быть того не может, чтобы его покорной и трепетной нежности она предпочитала жестокую, почти грубую ласку, эту любовь на грани борьбы, решительную силу вместо смиренного поклонения.       Низкий рык слился с тихим всхлипом не то поражения, не то нетерпения, когда Клод овладел юной партнёршей.       - Тебе нравится, любовь моя?.. – задыхаясь, пропыхтел Фролло, когда пару минут спустя Агнесса окончательно оставила попытки к сопротивлению и, обняв широкую, смуглую спину нависшего над ней мужчины, начала двигаться с ним в такт.       Девушка не ответила – лишь скорчила на миг гримаску, тут же разглаженную сладострастным стоном, стоило любовнику впиться глубоким поцелуем в чувствительную ямочку на шее. В ответ её острые ноготки скользнули по влажной коже, заставив Клода прерывисто вздохнуть и утопить готовый вырваться всхлип в тощей подушке, по которой разметались её густые, чёрные волосы.       Когда плясунья обвила стройными ножками талию партнёра, тот позволил себе, наконец, не сдерживать более свою страсть. За несколько десятков проведённых вместе ночей это движение стало для него своеобразным знаком, безмолвным позволением получить свою порцию удовольствия. Осознанно или нет, но девушка всегда обхватывала его ножками в стремлении позволить проникнуть ещё глубже, когда волна наслаждения готова была обрушить её в пропасть сладкого, греховного блаженства.       И действительно, не прошло и пары минут, а Агнесса уже вскрикнула, ожесточённо пытаясь ускорить и без того бешеный ритм, после чего расслабилась и обмякла, замерев на смятых простынях, прикрыв глаза и часто дыша.       - Тебе хорошо, дитя моё, не правда ли? – не прекращая двигаться, чувствуя стремительно нарастающее напряжение, пробормотал мужчина, не надеясь на ответ.       Эсмеральда вообще не отличалась особенной словоохотливостью, а уж в моменты близости из неё невозможно было вытянуть ни слова. Поэтому Клоду приходилось ощупью, вслепую искать источники наслаждения маленькой чаровницы, читая по лицу и угадывая по томным вздохам.       Зато сам Фролло был не прочь поговорить в постели: он осмеливался время от времени озвучивать свои желания, и иногда девушка даже прислушивалась к ним. Впрочем, просьбы эти были вполне невинны: обнять, погладить, поцеловать. Более непристойные помыслы ему хватало благоразумия оставить при себе. Но одних только мыслей о том, что она могла бы коснуться его там своей ловкой ручкой или, тем паче, губами, было достаточно, чтобы многократно усилить желание и буквально сгорать от вожделения. Ровно такое же действие оказывали на него собственные вечно безответные, исполненные неприкрытой похоти вопросы.       - Ты чувствуешь, как я хочу тебя, девушка?.. Чувствуешь, как я пылаю в тебе? О, как же ты восхитительна, как божественна!.. Признайся, тебе ведь нравится, когда я овладеваю тобой! Ты желаешь меня, желаешь, чтобы я брал тебя снова и снова. Хочешь почувствовать его ещё глубже?.. Да, красавица моя, да, откройся мне… О, как я люблю тебя, Эсмеральда, люблю, слышишь?!       На сей раз, счастливый и опустошённый, Клод позволил ей выпить отвар из семян дикой моркови. Он чувствовал, что вполне удовлетворён и не хочет больше плотской любви.       - Скажи, чем я могу порадовать тебя? – опершись о локоть и с невыразимой нежностью глядя на устало прикрывшую глаза любовницу, Фролло провёл большим пальцем по высокой скуле, любуясь её спокойным, красивым лицом. – Ты знаешь, что я не позволю того, о чём ты просишь. Но, быть может, ты выберешь другое занятие? Более пристойное. Что-то, что развлечёт тебя и не навлечёт позор на меня, как на твоего мужа.       - Ты мне не муж! – прелестница моментально распахнула ещё подёрнутые поволокой страсти очи.       - Это легко исправить, - тот мигом оседлал своего любимого конька. – Я ведь уже второй месяц твержу тебе, что нашёл подходящую церковь в семи милях к западу от города! Тамошнему священнику, кажется, хорошо за восемьдесят. Он вот-вот отдаст Богу душу, и уж точно никогда не приедет сюда и не узнает, кого обвенчал. Жеан будет нашим свидетелем, и…       - Нет! Не пойду я за тебя, в сотый раз повторяю! – раздражённо оборвала плясунья. – Если хочешь порадовать меня – перестань даже думать об этом!.. А вообще… есть у меня одна мысль…       - Слушаю, - мужчина постарался скрыть досаду от очередного отказа и изобразить на лице крайнюю степень заинтересованности.       - Ты ведь преподаёшь в университете медицину. Я хочу посещать лекции! – выпалила Агнесса.       Клод открыл было рот, готовый разразиться возмущённой тирадой, но вовремя прикусил язык и не проронил ни слова. Прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Бесполезно что-либо втолковывать этой упрямой девчонке, а хуже всего – горячиться и рубить с плеча. Наговорит лишнего – и она неделю, а то и две будет дуться, да ещё, чего доброго, выгонит из постели, что уже пару раз случалось. В итоге всё равно придётся пойти на уступки, да ещё и молить о прощении – нет уж, придётся держать себя в руках и попытаться объяснить ей спокойно, что…       - Университет не место для женщины, дитя, - мягко проговорил Фролло, прямо глядя в вопросительно распахнутые чёрные очи.       - Как и театр! – моментально ощетинилась та. – Да, вообще весь этот мир, очевидно, создан Господом исключительно для мужчин! Не понимаю, для чего тогда нужны женщины, если мы ни на что не годимся?!       - Ты не права, красавица. А кто же будет вести хозяйство, присматривать за детьми, следить за бытом?..       Девушка скорчила красноречивую гримаску и обиженно отвернулась, сделав вид, что собирается спать.       - К тому же, я читаю лекции на латыни. Знаю, ты порядком преуспела в ней, но всё же недостаточно, чтобы всё понимать, и по этой причине…       - Да какая же это причина! – плясунья тут же оживилась и, сев в постели, вперила в любовника полный энтузиазма взор. – Ты объяснишь мне позже то, что я не пойму. В индивидуальном порядке… - мурлыкнула она, легко перебирая пальчиками жёсткие завитки на мужской груди. – Клод, ну, пожалуйста!.. Я скоро сойду с ума в четырёх стенах!       - Что ж, в общем… - Фролло, хотя и жил с Эсмеральдой, как с женой, по-прежнему почти не видел ласки от маленькой чаровницы и с мучительным стыдом осознавал, что в своей слабости готов исполнить любой девичий каприз, если такова будет цена её благосклонности. – Ребекка де Гуарна в своё время обучалась медицине в Салернском университете. Я даже пробовал как-то читать трактат «De febrius» ² её авторства… Чепуха совершеннейшая; но, впрочем, ничем не хуже той же «Practica canonica» Микеле Савонаролы ³. А некая девица Доротея Букка даже возглавила кафедру практической медицины и нравственной философии в Болонском университете после смерти своего отца в 1390 году.       - Вот видишь! И не будет ничего зазорного в том, что я посещаю лекции своего мужа, - Агнесса прочертила пальчиком изогнутую линию от плеча до паха бывшего монаха, заставив того невольно вздрогнуть от сладкого предвкушения.       - Мужа?.. – хрипло переспросил он, перехватывая маленькую ладошку и жадно припадая к ней губами.       - Ну, здесь ведь все называют меня госпожой де Молендино, твоей женой. И, пожалуйста, не начинай!.. Ни слова про венчание, не то я рассержусь!       - Как скажешь, любовь моя, - мужчина тяжело вздохнул, но тут же глаза его полыхнули азартным, масляным огнём. – Хорошо, я завтра же поговорю с мэтром Сориа, и, если Родриго даст добро, ты, возможно, получишь разрешение посещать лекции – разумеется, в качестве слушательницы, а не студентки. Но что получу за свои хлопоты я?..       - Снова твои дурацкие условия! – девушка недовольно надула губки. – Неужели нельзя сделать для меня что-то просто так, не требуя ничего взамен?!       - Я, как всегда, не требую ничего, кроме твоей любви,красавица, - смиренно ответил тот; но хищный блеск расширившихся зрачков явно противоречил обманчиво-кроткому тону.       Он вдруг резко сел и, обняв ошеломлённую прелестницу, увлёк её в постель, подминая под себя. Склонился над ней и, откинув с лица непослушный локон, начал что-то сладострастно шептать на ушко.       - Клод, нет! – Эсмеральда попыталась оттолкнуть его и сесть, но мужчина не торопился уступать; давая ей время высказаться, но не позволяя ускользнуть, Фролло начал покрывать медленными, чувственными поцелуями обнажённые плечи, шею, грудь… - Я не буду этого делать! Фу, что за пакость!.. Как тебе вообще пришло подобное в голову?! Нет, никогда! Уверена, даже продажные девки таким не занимаются.       - Эти занимаются ещё и не таким, - отозвался Клод. – Ох, дитя, как же ты всё-таки мало знаешь жизнь! И всё же?.. Если ты согласишься на мою просьбу, обещаю, я устрою всё так, что ты сможешь посещать лекции. Да и нет в этом ничего дурного, уверяю тебя!.. Я люблю тебя, моя Агнесса, и ни к чему не принуждаю. Но если бы ты согласилась, то доставила бы мне ни с чем не сравнимое удовольствие.       - И эту мерзость ты называешь удовольствием?!       - Но мы ведь даже не пробовали! Тебе же нравится, когда я беру тебя, правда?.. Так почему ты считаешь…       - Всё! Не хочу об этом говорить. Хорошо, допустим, я сделаю это, и ты…       - Добуду тебе пропуск в университет.       - И позволишь играть в театре!       - Никогда!..       - Аналогично!       - Эсмеральда!.. О, ладно! Но тогда у меня тоже будет ещё одно пожелание…       Клод вновь склонился к маленькому ушку и что-то тихо зашептал.