Fais-moi expier ma faute

      - Клод, пожалуйста!.. Через три дня мы даём первое представление, ты же знаешь! И мне совершенно не до этого, - без раздражения, но твёрдо произнесла Агнесса, убирая мужскую руку, нежно сжавшую её талию.       Тот лишь сердито вздохнул: эту фразу он слышал вот уже на протяжении недели; менялось только количество оставшихся до премьеры дней.       - В воскресенье вы даёте соти, а во вторник я уезжаю, ты же знаешь! Почему мы не можем провести последние вечера вместе?..       - Ты так говоришь, будто на год едешь, а не на жалкую дюжину дней!       - На десять, - поспешно поправил Фролло. – Я вернусь с началом поста, дитя.       - Тем более, - та скорчила умилительную гримаску, отрываясь наконец от текста. – Поэтому твои потребности подождут, а моя роль – нет.       - Это не «потребности», - вспыхнул Клод: грубое слово обожгло слух. – Это любовь.       - Я не запрещаю тебе любить меня. Пожалуйста, садись за свои лекции и люби на здоровье. Или – хочешь? – я буду репетировать, а ты можешь устроиться на кровати и смотреть. Только молча!       - Но ведь когда я вернусь, начнётся Великий пост… - не сдавался мужчина, пытаясь обнять плясунью и уткнуться носом в изгиб шейки.       - Ты сейчас серьёзно? – скептически вскинула брови девушка. – Хочешь сказать, тот факт, что ты беглый архидьякон Собора Богоматери, живущий в греховной связи с женщиной, тебя не смущает, но по приезду ты отложишь все свои притязания или, как ты это называешь, «любовь» до Пасхи?..       - Н-ну… - замялся собеседник, явно смущённый этой отповедью. – Хорошо, дитя, я сдаюсь. Репетируй. Хотя ты уже месяц зубришь этот текст!..       - Всего только жалкий месяц!       - Да за месяц можно «Ад» Данте выучить, - проворчал Клод, опускаясь на сундук. – И, во всяком случае, ты знаешь роль наизусть – уж это ты не можешь отрицать?       - Знать – мало. Надо сыграть, - разумно возразила Эсмеральда и вернулась к репетиции.       - Кстати, где именно вы собираетесь давать представление? – мужчина не выдержал и пяти минут тишины.       - А тебе что за дело? – красавица подозрительно сощурилась.       - Ну как же…       - Ведь ты обещал мне не приходить!       - Когда это я такое обещал?.. – возмутился Фролло. – И почему, позволь узнать, мне не дозволено присутствовать?       - Ты обещал мне это в День святого Валентина, сразу после… ужина.       - Д-допустим, - Клод запнулся, смутно припоминая, что в блаженный миг страсти, мечтая о её ласке, действительно что-то такое пообещал. – Но почему?       - Потому что. Не хочу, чтобы ты пялился на меня, как когда-то в Париже. Я невольно начну отвлекаться и могу испортить всю постановку!       - Ты играешь превосходно, - не изменившись в лице, с самым серьёзным видом и суровой интонацией произнёс единственный, зато очень заинтересованный зритель этой маленькой репетиции.       Плясунья смущённо улыбнулась – только такие похвалы она и принимала от своего любовника, считая тёплый тон и ласковую улыбку ложью и попыткой склонить её к близости. Осталась ли такая особенность восприятия на память от мастера приторных комплиментов Феба де Шатопера, или именно Фролло она ещё с Парижских времён считала строгим и жестоким, проявляющим нежность лишь с целью заманить её в постель?.. Трудно сказать, однако мужчина давно заметил, что похвалы, сказанные таким тоном, каким обычно отчитывают, его возлюбленной куда как больше по душе.       - Это потому, что я много репетировала, - отозвалась девушка.       - Жаль, что ты не так усердна в изучении латыни, - поддел Клод, улыбаясь уголками губ.       - У меня просто пока не хватает времени! – парировала красавица. – Но ты не можешь упрекнуть меня в том, что я не учу травы!       - Да, признаю, здесь ты достигла больших успехов. Летом я покажу тебе, как выглядят травы до того, как их засушат, и, думаю, ты уже вполне сможешь самостоятельно собирать нужное сырьё и готовить некоторые сборы.       - Это замечательно, но всё-таки мне нужно повторить третью сцену ещё раз. Кажется, я действую в ней недостаточно выразительно. А если ещё учесть, что вместо лица у меня будет маска… Боже, Клод, я провалюсь!..       - Ты вызовешь восторг. Все эти незначительные помарки – их видишь только ты. Как зритель, не знающий оригинальной задумки автора, могу уверить тебя, что более гармоничной игры я не могу даже вообразить. Конечно, я не знаток всех этих театральных дел – но так вы ведь и выступать собираетесь не перед толпой критиков. Всё пройдёт прекрасно, верь мне. Со стороны виднее. А ты слишком строга к себе. И – прости, что отвлёк. Продолжай, пожалуйста.       ***       На соборной площади, перед Реджизолем ¹, собралась целая толпа. Некоторые не постеснялись залезть на статую, заняв, таким образом, места по центру бельэтажа: далеко, зато не мешают соседские макушки.       Поначалу Клод хотел примоститься у подножия памятника, прямо под маленькой, бронзовой, в позолоте, собачкой. Однако по здравому размышлению решил, что лучше будет затесаться в густой толпе, поближе к сцене, чтобы не оказаться под прицельным огнём зорких глаз капризной возлюбленной. Конечно, он не мог пропустить это выступление – и как ей вообще подобное пришло в голову!..       Зябко кутаясь в пристёгнутый к куртке серый плащ и стараясь затенить лицо капюшоном так, чтобы он не закрывал обзор, мужчина с нетерпением ждал начала представления, даже не замечая обычно раздражавшую его тесную толпу. И вот, ровно в полдень, действо началось…       …Сказать, что Фролло был в ярости – не сказать ничего. Единственное, чего ему хотелось в данный момент – вскочить на подмостки и заткнуть артистам рты. Обличительные, насмешливые речи, которые потоком лились на слушателей, комичное искажение движений, намеренно угловатых и высокомерных, вызывающих у зрителей припадки гомерического хохота – всё это было прекрасно, но Клод голову готов был дать на отсечение, что подобного фарса не простит ни один властелин на планете, включая Лодовико Сфорца.       И почему только он не вытребовал с Жеана дословное изложение этого идиотского соти?! Но ведь раньше мальчишка никогда и не писал подобного – несмотря на все остроты, его шутливые пьески были более-менее безобидны. И как только этот горе-артист осмелился втянуть в подобное Эсмеральду!.. Решено, с этого дня он точно запрёт её дома, не поедет ни в какой Милан – и пусть проклинает его сколько вздумается; но рисковать её шеей он не позволит.       Мужчина с трудом досмотрел прошедшее с большим успехом представление. Он понимал, что нужно немедленно уйти, успокоиться, дождаться Агнессу и серьёзно с ней поговорить. И всё же, прикованный неведомой силой, не мог сдвинуться с места, продолжая наблюдать на разворачивающимся действом горящими бессильным гневом глазами. Благо, вся постановка окончилась в час, так что Фролло не пришлось страдать долго. Под гром рукоплесканий он начал скоро протискиваться сквозь толпу, грубо расталкивая мешавших пройти зрителей. Ну, появитесь только, красавцы!.. Сейчас он им устроит, всем троим…       … - Жеан, ты в своём уме?! – за три часа ожидания негодование Клода достигло апогея, после чего успокоилось и трансформировалось в дикую тревогу за судьбу двух самых дорогих для него людей.       - Братец?.. – тот удивлённо вскинул брови и слегка заплетающимся языком продолжил: - Не ожидал увидеть вас у нас с Квази в гостях, признаться, не то поспешил бы домой сразу по завершении спектакля… Кстати, можете поздравить нас с ошеломительным успехом! Если б вы только видели, как забавно Квази парадировал Лодовико…       - О, я видел, можешь не сомневаться!.. – старший Фролло скрестил на груди руки и выпрямился во весь свой немалый рост, гневно глядя на брата.       В отличие от хмельного и куда как менее чуткого белокурого повесы, Квазимодо с первого взгляда уловил настроение господина и неподвижно застыл у входной двери. Он не решался ступить и шага и, понурив голову, исподлобья наблюдал за своим приёмным отцом, готовым взорваться яростной отповедью.       - Видели?.. Однако Агнесса сказала, что вы…       - Неважно, что сказала моя жена, - веско подчеркнул мужчина. – Я видел ваше представление от начала до конца и повторяю вопрос: ты с ума сошёл? Как ты додумался написать подобную глупость, да ещё и втянуть в это Эсмеральду?! Если Лодовико узнает – когда узнает! – он прикажет всех вас бросить в темницу, где вы и проведёте остаток дней; и поделом! Пьески подобного содержания для всех заинтересованных лиц носят одно название – подстрекательство к смуте. Ну, скажи-ка мне, дорогой брат, что сделал бы с тобой покойный Людовик XI, если бы увидел нечто подобное, направленное в свой адрес?       - Повесил?.. – неуверенно предположил младший Фролло, криво улыбнувшись.       - В лучшем случае. И неужели ты думаешь, что в Милане дела обстоят иначе? Неважно, узурпировал Моро власть или нет – не твоего это ума дело, слышишь?! Законный или нет, но он негласный правитель Миланского герцогства и не простит подобных оскорбительных намёков ни автору, ни исполнителям.       - Да ведь мы в Павии, а не в Милане, Клод. Откуда ж он узнает?..       - Жеан, ты просто дурак! – в сердцах воскликнул горячащийся собеседник. – До Милана не более шести льё пути. Уже сегодня герцог в подробностях будет знать содержание твоего жалкого соти, да ещё и приукрашенного нелицеприятными деталями. Молись, чтобы вас не начали разыскивать!       - А на что нас разыскивать?.. – икнул юноша, выдвигая стул и тяжело опускаясь на него. – Мы думали в следующее воскресенье дать ещё один спектакль – потом ведь пост начинается, церковники до середины апреля не позволят народ порадовать…       - Да ты меня вообще понимаешь, пьянчуга несчастный?! – мужчина с силой встряхнул мальчишку за плечо, заставляя поднять взор. – Вас арестуют, говорю тебе!.. Вас всех – и тебя, и её, и Квазимодо, и весь ваш развесёлый цех!       - Братец, вы, как всегда, преувеличиваете, - после столь неласкового обращения Жеан всё же попытался сосредоточиться и усилием воли разогнать затуманивавшие разум хмельные пары. – Мы довольно долго оставались после выступления за сценой: переодевались, обсуждали… праздновали. И ни один стражник не нарушил наше уединение, никто не пытался арестовать.       - Сейчас доносчик – а, может, не один – уже где-то на половине пути к столице, - вкрадчиво и зловеще отозвался старший Фролло. – К вечеру о вашем соти станет известно Лодовико. Не позднее завтрашнего дня, можешь быть уверен, до стражи дойдёт приказ арестовать артистов сразу после выступления, если у вас хватит наглости и глупости повторить его.       - Ох, - юноша потёр переносицу, ощущая, как начинает нещадно ныть голова. – Что ж ты от меня хочешь, в конце концов? Мы уже отыграли и получили весьма щедрые подаяния, между прочим.       - Обещай мне, что вы не станете повторно выходить на сцену с этой гадостью!       - Ты никогда не ценишь по достоинству моих талантов, - обиженно проворчал обаятельный чертёнок. – Этой, как ты выразился, «гадости», минут пять аплодировали.       - Жеан! – Клод снова встряхнул брата, на сей раз ещё ощутимее. – Ты меня слышишь?! Дай мне слово, что эта пьеса не вернётся на подмостки до тех пор, пока мы живём в Миланском герцогстве!       - Ой, хорошо, хорошо… Но, милый брат, перестаньте уже с такой силой сжимать моё несчастное плечо! Уверяю вас, что мы можем обойтись без пытки и договориться по-дружески.       - Не забудь того, что ты мне пообещал, - проговорил мужчина уже более миролюбиво, успокоенный доброй волей младшего брата.       Только теперь взор его обратился к Квазимодо, по-прежнему жавшегося к стене у самой двери. Кивнув своему воспитаннику, Фролло подошёл ближе и небрежно потрепал по макушке невольно вздрогнувшего и покорно сжавшегося при его приближении приёмного сына.       Успокоенный этим движением, бывший звонарь поднял на господина умоляющий и виноватый взор. Он не понимал чётко причину недовольства хозяина: неповоротливый ум его позволял осознать только, что тот зол из-за прошедшего выступления. Бедняга боялся упрёков в адрес своего исполнения, как боялся некогда, в самом начале службы звонарём, сделать что-нибудь не то, ударить не в тот колокол и нарушить столь любимую им гармонию вечерней звонницы.       Клод успокаивающе кивнул и жестами показал, что не имеет лично к нему, Квазимодо, никаких претензий. Попросил присмотреть за непутёвым братом и поспешно покинул скромную квартирку. Что ж, Жеана он убедил довольно легко – оставалось самое сложное: поговорить с Агнессой и, главное, не сорваться во время разговора.       - …Как прошло выступление? – с порога начал Фролло.       - Волшебно! – радостное возбуждение только-только начало отпускать новоиспечённую актрису, поэтому она не обратила внимания ни на пристальный взгляд любовника, ни на его нахмуренные брови. – Ах, ты не представляешь, как я соскучилась по всему этому!.. Рукоплескания, приветствия… Думаю, им и впрямь понравилось. Жаль, ты не слышал!       - Ты ведь не хотела, чтобы я приходил? – напомнил мужчина.       - И правильно! Но всё равно – жаль. Твой брат – гениальный комедиант!..       - Для тебя это комплимент, для меня – больная тема…       - Ох, Клод, ну какой же ты скучный! – Эсмеральда звонко рассмеялась.       - Дитя, ты пьяна?.. – до Фролло наконец начали доходить причины весёлого возбуждения возлюбленной: в таком состоянии он видел её всего дважды, и оба раза плясунья перебрала с вином с лёгкой руки его непутёвого братца.       Впрочем, осознание того прискорбного факта, что его супруга, как мужчина называл её про себя и на людях, пригубила лишнего, не только не расстроил, но кардинальным образом изменил настроение Клода. Если домой он возвращался хмурый и задумчивый, вполне успокоенный обещанием брата, но ещё не знающим, как отреагирует на весть Агнесса – точнее, знающим чересчур хорошо! – то теперь тревога моментально рассеялась, поскольку разговор откладывался, как минимум, до вечера. И тут же, подогреваемое воспоминаниями, властно заговорило вот уже с десяток дней не находящее выхода желание.       Фролло припомнилось, что под влиянием хмеля девушка становилась игривой и даже ласковой; смелой настолько, чтобы самой инициировать близость. Чёрт с ними, с разговорами! Всё потом; сначала – она.       - Ни капельки! – плясунья активно замотала головой, а через секунду снова расхохоталась. – Ну ладно, ты меня раскусил! Отмечали мой первый успех. И удачное выступление в целом. Но я совсем немножко выпила! Хотя Жеан с Квазимодо всё равно меня до самой двери проводили – дескать, походка у меня недостаточно твёрдая… Уж кто бы говорил!.. Ты ведь не собираешься читать мне нотации, как своему брату, правда?..       Она состроила самую умилительную из своих гримасок и, подняв чёрные очи, покаянно, но лукаво – в точности, как Жеан в детстве – улыбнулась. Против такого мужчина был бессилен.       - Не собираюсь. Я думаю, что знаю куда как более эффективный способ выгнать из тебя алкогольные пары.       С этими словами Клод приблизился к Эсмеральде и протянул руку. Та покорно вложила свою ладошку и, не переставая улыбаться, грациозно поднялась со скамьи, угодив прямиком в жадные объятия притянувшего её за талию любовника.       - Красавица, - тихо шепнул Фролло, заправляя за ушко тёмный локон и касаясь большим пальцем щеки.       Открыто глядя в глаза, девушка положила ладони ему на плечи, словно бы не решаясь ни обнять за шею, ни, напротив, протестующе упереться в грудь.       - Я так соскучился по тебе…       - Мы расстались утром, - Агнесса в притворном недоумении вскинула бровь, прекрасно понимая, что он имеет в виду, и уже довольно улыбаясь тому, что сейчас услышит.       - Да, но я не был с тобой уже целую вечность, - голос его затембрил от поднимавшегося желания, сделавшись тихим, низким и глубоким. – Хочу любить тебя, здесь, сейчас.       Его поцелуй был медленным и жадным, словно прикосновение сухих губ в холодному источнику в разгар летней жары. В ответ плясунья всё же обвила руками его шею, наслаждаясь горячим мужским вожделением. В стремлении поддразнить, распалить и без того жаркое пламя, она вдруг обвила стройной ножкой мужское бедро, заставляя партнёра чуть склониться в стремлении помочь ей сохранить равновесие. Крепко обхватив талию и поддерживая выгнувшуюся спинку льнувшей к нему прелестницы, Клод чувствовал, что та стремится углубить поцелуй и не сумел сдержать блаженного стона.       Пожалуй, это стоило того, чтобы ждать. И Фролло уже готов был благодарить столь сурово отсчитанного им час назад брата за эту дурацкую постановку и ещё более дурацкую последовавшую за ней попойку.       - Моя маленькая ведьма… Ты околдовала меня, в этом нет сомнений…       Мужчина страстно прижал к себе изящную партнёршу. Его большая ладонь сжала упругую ягодицу. Агнесса ощутила, как набухшая под тканью штанов плоть уткнулась ей в живот, и удовлетворённо улыбнулась: её хотят, желают. Порой девушке казалось, что за полгода, прожитые под одной крышей, страсть бывшего священника порядком поутихла и стала чуть ли не привычкой. Однако сейчас она ясно почувствовала, что это не так, и легко скользнула рукой под плотную ткань куртки, желая довести сжигавшую Клода похоть до безумия.       …Когда Эсмеральда осталась в одной камиче, а Фролло поспешно стягивал штаны, выпитое вино нашептало плясунье начать игру, которая распаляла и – под хмелем она готова была это признать – нравилась ей. И вот, стоило мужчине, горевшему нетерпением овладеть маленькой чаровницей, вновь потянуться к ней, как та поспешно отпрыгнула и, весело рассмеявшись, отбежала в угол.       - Не догонишь, преподобный отче, - беззлобно усмехнулась красавица.       - Вздумала играть со мной, колдунья? – чересчур сильное возбуждение помешало оценить шутку по достоинству: Клод ждал чего-то подобного, но желание немедленно удовлетворить опалявшую разум похоть было столь велико, что подобный трюк вызвал непритворное раздражение. – Ну, попадись только!.. Когда окажешься в моих руках, обещаю, тебе уже будет не до смеха! Будешь моей или ничьей…       Ловкая и гибкая, Агнесса ещё пару раз удачно уворачивалась от объятий, посмеиваясь над не столь проворным кавалером.       - Посмотрим, как ты теперь запоёшь, душа моя! – мужчине всё же удалось уцепить свою добычу за запястье и резко притянуть к себе. – Вот ты и в моей власти, девушка…       С этими словами Фролло, заведя за спину руки притворно протестовавшей плясуньи, легко удерживая её кисти одной ладонью, второй начал поспешно задирать рубашку.       Тяжело дышавшая и инстинктивно пытавшаяся вырваться Эсмеральда чувствовала нарастающее тёмное возбуждение от своей мнимой беспомощности. Но этого было мало, ещё слишком рано, ещё не сейчас… Ещё хоть пару минут этой восхитительно порочной игры…       - Маленькая ведьма!.. – рассерженно шипел Клод, не желающий больше ждать ни минуты. – Сейчас ты ответишь за все мои мучения…       Он резко развернул девушку и не слишком деликатно подтолкнул в сторону постели, так что та полетела прямиком на кровать, попутно споткнувшись и приземлившись коленями на расстеленную у ложа овечью шкуру. Увы, подняться она уже не успела: тяжёлое мужское тело придавило её грудью к матрацу.       - Не ушиблась?.. – единственное, на что у Фролло ещё хватило выдержки.       Плясунья отрицательно помотала головой, а в следующий миг почувствовала, как горячие руки рывком задирают подол камичи, обнажая тело до самой талии…       …- Ты невероятная женщина… - не имея сил подняться после ожесточённой любовной схватки, Клод упал прямо на шкуру и утянул за собой Агнессу. – Я решил, дитя: я никуда от тебя не уеду. Даже на десять дней.       - Как это? – девушка приподняла голову и удивлённо посмотрела на любовника. – Разве ты можешь отказаться?       - Смогу. Не хочу оставлять тебя одну после… Просто не хочу.       - Но я всё равно буду готовиться к следующему спектаклю: через неделю мы хотим дать второе представление…       - Его не будет, - спокойно оборвал собеседник.       - Что?! – плясунья подскочила и, сев, гневно уставилась сверху вниз. – Что это значит?       - Только то, что я сказал: из глупости подвергать свои жизни опасности я вам не позволю – всем троим.       - О чём ты, наконец, говоришь?.. – напрасно Эсмеральда силилась сосредоточиться – она всё равно ничего не понимала.       - То, что вы показали на сцене, называется оскорблением действующей власти и подстрекательством к мятежу. Регент не простит вам: второе выступление станет для всей вашей труппы последним днём, проведённым на свободе. Я этого не допущу.       - А откуда ты… ты всё-таки пришёл на спектакль, да?!       - И хвала Господу.       - Ведь ты же обещал мне!.. Обманул! Я знала, я чувствовала твой взгляд – как тогда, в Париже! Ненавижу тебя, ненавижу!..       Прелестница попыталась вскочить, однако твёрдая хватка удержала её:       - Успокойся.       - Пусти!.. Не трогай меня! Из-за тебя всё закончится! А ведь я была так счастлива сегодня... Ты опять всё испортил!..       - Успокойся, - повторил мужчина чуть более громко. – Я уже поговорил с Жеаном – он согласен, что с его стороны было крайне безрассудно писать соти столь фривольного содержания. Поэтому выступлений вы пока давать не будете. Может быть, после Пасхи или ближе к лету… И уж точно не что-то оскорбительное для властей или церкви! Зато ты сможешь больше времени уделять грамматике и медицине.       - Не нужна мне твоя грамматика, - слёзы ярости вскипели в уголках глаз Агнессы. – И ты нужен ещё меньше. Уходи! Сейчас. Иди к своему брату, или в свой университет, или к какой-нибудь знакомой потаскухе – мне всё равно! Уходи, я не хочу тебя видеть.       Фролло обескураженно посмотрел на девушку и растерянно поднялся, потянувшись за одеждой, от неожиданности лишившись дара речи.       - Уезжай в свой Милан, - глядя в пол, глухо произнесла плясунья. – А когда вернёшься, я, может быть, прощу тебя. Но пока я не хочу тебя видеть. Совсем. Я не шучу, Клод. Если останешься – уйду я.       Эта угроза заставила мужчину быстро одеться, но переступить порог он всё же не решался.       - Дитя, я…       - Ты уже сделал всё, что мог, чтобы в очередной раз испортить мне жизнь, - сухо прервала красавица, не поворачивая головы. – Уходи. Пожалуйста. Может быть, когда ты вернёшься, мы поговорим. Но если останешься – я не прощу тебя, так и знай. И сегодня же покину твой дом и этот город!       - Нет!.. Агнесса, нет. Хорошо, я уеду. Уже ухожу. Но всё это – только для вашей же безопасности. Подумай над этим, и ты поймёшь, что я прав. Риск слишком велик.       - Хорошо. Я подумаю. Прощай.       - До свидания, любовь моя, - веско поправил Фролло, скорее всё ещё ошеломлённый и не вполне осознавший произошедшее, нежели опечаленный.       Хлопнула входная дверь.       Странная улыбка пробежала по лицу Эсмеральды, но мгновение спустя она снова нахмурилась и впала в глубокую задумчивость.