I breathe clouds beneath my window. I breathe oxygen up high.
Они душат. Эти дурацкие цветы. Их дурманящий запах повсюду. Какаши точно не знал, что это за растение, но предполагал, что глициния. «Надо же иметь такой паршивый вкус, чтобы не разбираться даже в цветах», — ворчал он про себя. Однако сам понимал, что его половинка сейчас ощущает аромат сандалового дерева и цветущей сакуры. Проклиная судьбу соулмейта, Хатаке направлялся к выходу из Конохи на одиночную миссию ранга D — после войны таких было много. Каждый шаг в противоположном от неё направлении отзывается болью в лёгких, с каждой секундой становится всё труднее дышать. Дурацкие цветы! Дурацкие родственные души! Всё было бы так просто, не мешайся эта связь между ними. Хотя нет. Не так. Связи ещё нет. Мужчина давно догадался, кем является его соулмейт, однако спросить её об этом напрямую было бы слишком грубо с его стороны. Да, и… это такая ответственность — взвалить на свои плечи заботу о ком-то, кто, возможно, уже понял, что Хатаке — его половинка, однако не делает первый шаг, ибо не хочет сближаться с ним. Учитель-ученица. О большем можно и не мечтать. Вмешаться будет больно. Спросить будет больно. Получить отказ будет больно. А Какаши совсем не хотел боли. Он достаточно настрадался. Он хотел счастья. Хоть немножко. Хоть капельку. Совсем чуть-чуть. Но если счастье пока можно заменить спокойствием, если большему не суждено сбыться, если пока не больно, то можно потерпеть: зарыться в книгах, в бумагах, в многослойном «коконе», не показывая истинных чувств.***
В последнее время Сакура стала очень часто задыхаться. Когда проверяет бумаги. Когда оперирует. Когда спит. И вот снова. «Да что ж с тобой такое! Куда это ты намылился, Саске?!» — она злилась, ибо сейчас было совсем не то время, чтобы чувствовать этот запах вишнёвых листьев и ещё какого-то до боли знакомого дерева, название которого она не могла вспомнить. В комнате с белыми стенами было почти тихо, нарушало тишину лишь равномерное пиканье медицинских приборов, шелест скальпелей и перешёптывания ирьёнинов. Больно. Ох. Этот запах всё сильнее и сильнее. Харуно попросила второго врача закончить операцию, а сама, кашляя и задыхаясь, выбежала в коридор. Чёрт тебя дери, Саске! Просила же сегодня никуда из деревни не уходить! Кому-то сегодня вечером не поздоровится! Привыкнув к смертельному аромату, девушка с цветочным именем решила выпить таблетку от головы и уйти домой пораньше. Фактически, конечно, ещё никто из соулмейтов не умирал, находясь на огромном расстоянии друг ото друга, но всё-таки чувства были неприятные, да и головокружение никто не отменял. Через некоторое время ей всё же полегчало. «Видимо, Саске вернулся с миссии, — подумала девушка и, сняв очки, которые носила с недавних пор, потёрла глаза. Она всё же досидела до конца рабочего дня. Слегка хлопнув ладонью по столу, она усмехнулась чему-то, что было известно только ей, и подошла к больничному окну. — Летом особенно прекрасные закаты». Лёгкая серебряная бабочка неожиданно для ирьёнина закружила по комнате, скорее всего попав туда через приоткрытую форточку. Сакура хохотнула, раскрыла окна настежь и выпустила прекрасное насекомое. «А теперь пора домой!» — щёлкнула сама себя по лбу Харуно, как обычно это делал Саске. К слову, съехались они недавно, ибо Сакура практически не чувствовала удушения, находясь рядом с ним, хотя всё же оно не проходило до конца. Неприятное жжение всегда разливалось в области груди. Милая квартирка встретила её прохладой. Черноволосый подтянутый парень читал книгу, сидя в кресле. Дышать стало легче. — Я дома! — прокричала розоволосая, запирая дверь на ключ. — Да… А-а-а!.. Ох… — не ожидавший такого всплеска эмоций от своей девушки, которая с разбегу кинулась ему на шею, Учиха даже подскочил. — Что ты делаешь, Сакура? — Обнимаю тебя! — мило улыбнувшись, ответила она. — Зачем? — ох, ух эта левая «скептическая» бровь, которая медленно начала ползти вверх. — Просто так! — медик прижалась лишь сильнее. — Я соскучилась. —… — Саске-кун… — М? — Почему ты сегодня уходил из деревни? —… Тяжёлое молчание затянулось. Двое смотрели друг другу в глаза на протяжении нескольких минут, но вскоре Саске не выдержал: — Мы не соулмейты? — девушка ошарашенно отшатнулась, однако Учиха вдруг встал, взял её за руку и повёл к восточной стене, которая находилась напротив стены с окнами. — Что ты чувствуешь? Тебе легче? — это звучало немного резко, однако в силу обстоятельств было простительно. После недолгого молчания Сакура прошептала: — Да. — Так и знал. — он посмотрел пустым взглядом на девушку, потом улыбнулся и продолжил: — Ты знаешь, кто там живёт? — Нет, — она не поднимала взгляда от пола, внимательно его разглядывая, левая рука сжимала правую возле локтя. — Какаши-сан. — Но.! — ирьёнин хотела было возразить или воскликнуть, но была остановлена немой просьбой Саске помолчать и объяснить. — Такое тоже бывает в нашем мире. Ты мой соулмейт, однако наша связь с тобой невзаимна: похоже, что ты и Хатаке предназначены друг для друга… — он, горько усмехнувшись, обнял ладонями лицо Харуно и тем самым заставил посмотреть на себя. — Но не такой уж я и ужасный человек, чтобы заставлять тебя страдать, верно? — Саске-кун, ты… — еле сдерживая себя от слёз, готовых в любой момент хлынуть из глаз, она в последний раз обняла человека, которого думала, что любила. — Прощай. Провожая тусклым взглядом покидающий его квартиру силуэт, наследник проклятого клана вздохнул: — Я давно подозревал. Что ж… рано или поздно это должно было случиться.***
— Уже иду! — опять не следя за временем по возвращении с миссии, Хатаке не заметил, как уснул. Сонно потирая глаза, он плёлся к двери, успев сделать для себя пометку, что, наверное, его бывшая ученица уже вернулась к себе домой. — Ох, это ты?.. Пара ярко-зелёных, почти оливковых, глаз уставилась на него. — Вы знали?! — И тебе добрый вечер, Сакура, — мужчина жестом пригласил девушку войти в дом. Послушавшись, обладательница бьякуго переступила порог. — Итак, я повторю свой вопрос: вы знали?! — Да, — сереброволосый старался отвечать спокойно, однако было видно, как он нервничает, переминаясь с ноги на ногу. — И ничего мне не сказали?! — девушка и сама еле сдерживала слёзы и гнев. — Но почему?! — Я думал, что ты и сама знала. — И когда ты это понял?! —Сакура и сама не осознала, как перешла на «ты», однако если бы Какаши попытался огрызнуться, то его можно было бы уже отпевать за упокой как самоубийцу. — Почти сразу после войны. Помнишь, я тяжело был ранен? Ты тогда лечила меня. И вот тут-то до меня и дошло… Всё. Плотина прорвалась. Прозрачные солёные капли оставляли мокрые дорожки на лице девушки, которая то ли смеялась, то ли рыдала, то ли от счастья, то ли от горя. Пару секунд колеблясь, Какаши всё-таки сумел побороть себя, подошёл к ирьёнину и обнял её как самое ценное, что у него есть. Хотя, почему «как»? Сакура и есть его сокровище, которое он больше не намерен отдавать никому. — Что ж… Тогда начнём сначала? — вытирая слёзы ладонью, улыбнулась девушка. — Меня зовут Харуно Сакура, позаботьтесь обо мне. — Я — Хатаке Какаши, буду рад познакомиться, — неуверенно улыбнулся он в ответ. За окном светило солнце. Дышать было легко.