Narancia.

Narancia.

Фуго не стал следовать за «предателями». Когда лодка отплыла от берега, Наранча был рядом с ним. Это немного успокаивало несмотря на то, что он дико злился на товарищей. В особенности, на этого выскочку Джорно. Этот засранец в розовом костюме явно что-то скрывал. Когда его не было, им жилось спокойнее. Конечно, проблем им всегда хватало, но после появления назойливого блондина мир будто перевернулся: умер их капитан, потом им пришлось возиться с капризной дочерью босса, а теперь ещё и ЭТО. Неожиданно Наранча прыгнул в воду и поплыл за товарищами, крича что-то про то, что раны Триш – его раны. Фуго подумал, что парень рехнулся, а остальные лишь сказали, что он «долго думал». Лодка стремительно удалялась, и Паннакотта готов был четвертовать импульсивного приятеля. О чём он вообще думает? Во что он только что ввязался? Почему он вечно заставляет его беспокоиться?! А впрочем… впрочем, он всегда был таким. Фуго вспоминает их первую встречу: у него сжалось сердце при виде этого несчастного создания. Насколько он был жалок и беззащитен! Как вообще можно оказаться в таком безвыходном положении?! Уже тогда он из-за него волновался. Это было беспомощное беспокойство, сопровождаемое столь же беспомощной яростью. Ему хотелось защитить его от целого мира, но у него едва хватило сил на то, чтобы вытащить его из этого бесконечного кошмара. И чем он ему отплатил?! Поплыл вслед за предателями. Фуго молча наблюдал за лодкой, на которой уплывало всё его прошлое. Его друзья, его вечность, его любимый человек. Всё, чем он так дорожил последние несколько лет. Один раз они оказались наедине. В особняке, расположенном возле виноградников, было немало комнат. Они уединились там, и он мог бы сделать с Наранчей всё, что хотел. Благо, помешать им не могли: их капитан проводил время с Триш, а остальные поехали искать ключ. Началось всё с того, что Паннакотта нашел в погребе несколько бутылок вина и предложил парню выпить, чтобы тот расслабился после битвы. Тот с радостью принял предложение и осушил за час половину бутылки. Вскоре он спокойно заснул, а пьяный Фуго буквально слетел с катушек. Он ждал этого гребанного момента целый год! Пытаясь отбросить мысли о неприятных последствиях, он достал из кармана пачку презервативов и смазку. Ему было страшно, так как никому не было известно, чем всё это закончится. Переборов сомнения, он решил, что они в любой момент могут «отбросить коньки», и если он хочет трахнуть смазливого товарища по команде, делать это нужно прямо сейчас. Внимательно прислушиваясь к звукам, Фуго начал медленно раздевать Наранчу. Внезапно он остановился. Нахлынули дурные воспоминания из прошлого. Когда-то с ним самим пытались сделать то же самое. Он почувствовал отвращение и громко выматерился. Перед ним лежало полуобнажённое тело любимого человека, а в воображении всплывали отвратительные образы, от которых он не в силах был избавиться. Порой ему казалось, что они будут преследовать его до самой смерти, не давая покоя ни днём, ни ночью. Незримая грязь прилипла к его душе. Он схватился за голову и закрыл глаза, изо всех сил пытаясь забыть обо всём. Фуго вздохнул и молча попытался одеть своего заснувшего друга. После он удалился в уборную, чтобы избавиться от внезапно вставшей и затвердевшей «проблемы». Но делать этого не пришлось: она исчезла сама из-за грусти, стыда и презрения к себе. Когда он вышел из ванной, услышал какой-то шум с улицы. Это явно был звук двигателя – скорее всего, вернулись товарищи. Паннакотта умылся, чтобы хоть как-нибудь избавиться от запаха перегара. Бруно Буччеллати не одобрил бы пьянства в разгар важной миссии. Фуго решил, что неплохо бы и Наранче отрезветь и отделаться от аромата спиртного. Недолго думая, он набрал ведро воды и вылил его содержимое на пьяного недолюбовника. Парень вскочил с кровати, машинально доставая нож и обзывая друга всеми возможными ругательствами. - Фуго! Какого чёрта! Совсем е*анулся?! Паннакотта заржал как конь и ринулся прочь, ибо его товарищ погнался за ним, швыряя в него всё, что попадалось под руку. - А ну, стой! Я тебя зарежу, придурок! Что вообще на тебя нашло?! - Это тебе за то, что не смог нормально довезти продукты и косметику! - Х*йметику! А ну, стоять, дебила кусок! Фуго грустно усмехнулся, вспоминая эти счастливые минуты. В тот миг Наранча хотел четвертовать его, но, по крайней мере, был рядом. А сейчас он отвернулся от него и плыл неизвестно куда. Паннакотта вздохнул и направился в ближайший бар. - Двойной виски со льдом, живо! *** Ему хочется трахать его всю ночь, заставляя кричать и издавать неприличные звуки. Тело болит от бешеного сексуального желания. Он думает о том, как хорошо было бы снова стать частью команды и признаться в своих чувствах. Как приятно было бы трогать это восхитительное тело, вытворяя всякие непристойности. Хорошо бы… Его фантазии обрываются, так и не успев начаться. Он всё ещё хочет Наранчу. Однако отвращение к прошлому и тем, кто пытался сотворить с ним нечто дурное, не даёт ему даже «передёрнуть». Воспоминания подкарауливают его на каждом углу, вызывая лишь неприятные ощущения. Ему противно. Противно от того, что его хотели те, с кем ему была бы неприятна близость. Одна лишь мысль о том, что кто-то видел в нём сексуальный объект, раздражала его. Фуго хотел убить их, но не мог – они уже были на том свете. Помимо этого, он винил самого себя за то, что причинил Наранче много боли. Злился на него без причины и постоянно бил за любую оплошность. Паннакотта был далеко не святым и отлично понимал это. Его убивало чувство вины, но он был не в состоянии стереть прошлое. Стирать время - такой способностью обладал босс. Этот опасный ублюдок намеревался убить предателей. Предателей, среди которых был Наранча. Что же он с ним сделает?! Сердце Фуго сжалось, и он с трудом подавлял слёзы. Если с этим инфантильным идиотом что-нибудь случится, он никогда себя не простит. Почему?! Почему Наранча последовал за ними?! И всё же, Фуго был расчётливым человеком: даже если бы он вернулся в прошлое, не стал бы прыгать в ту проклятую лодку. Если бы он был девушкой, песня Мадонны “Material girl” прекрасно бы описывала его подлую натуру (хотя героиня песни не отличалась жестокостью Паннакотты). Умный, расчётливый, яростный – таким он был.