Пойдём, я кое-что сделаю.

Я вошёл в зал и теперь стою около шкафа у входа. Мне нужен был он. Я немного подумал, перед тем как его звать. Придумал.  — Стас, — зову я шёпотом своего брата. — Подойди сюда. В зале на диване перед телевизором лежит мама, смотря какой-то фильм. В соседней комнате папа тоже занимается какой-то хернёй. А Стас сидит передо мной на кресле, копаясь в ноутбуке. Он меня не услышал. Я позвал чуть громче, но чтобы не услышала мама:  — Стас, блин! Он поднял на меня свои глаза, как бы молча спрашивая, какого хрена мне надо. Я показал ему жестами, чтобы он подошёл ко мне, при этом сделал знак, чтобы он молчал и был потише. Он несколько секунд смотрел на меня, затем направил свой взгляд на маму, не замечающую ничего кроме своего фильма, а затем снова на меня. Я ещё раз его позвал, при этом призывая молчать. Он, отложив ноутбук в сторону, тихо встал с кресла и подошёл ко мне.  — Что случилось? — прошептал он, чуть привстав наносочки к моему уху.  — Нет… ничего не случилось, просто… — он смотрел на меня вопрошающим взглядом. — Просто, я на спине у тебя вчера что-то заметил… Вот собственно то, что я придумал.  — И~и, что? Что там на спине? Глаза Стаса расширились от такого странного поворота событий. Видимо, он ожидал чего-то другого, более важного, а не этой фигни… Ну да ладно, не в этом суть.  — Ну, так что там? — пытался добиться от меня ответа. Вообще-то, он давно, то есть с самого своего рождения, должен был привыкнуть к моим замашкам, к моей ебанутости, точнее сказать, ёбнутости, блять… Поэтому нечего так сейчас выпучивать на меня свои глаза… Глаза… Таким же цветом, что и у меня — светло-карие, но всё же совсем другие, не похожие на мои — они более яркие, насыщенные, благодаря множеству тёмно-зелёных вкпаплений вокруг зрачка, благодаря чёрной окружности, окаймляющей радужку его красивых нежно-карих глаз. Сколько раз в жизни я смотрел в эти глаза, иногда не моргая, чтобы запомнить каждую деталь, боясь упустить малейшие изменения их цвета, каждое изменение эмоций, которые его глаза выражали. Только недавно я понял, зачем я всё это делал, почему я так внимательно следил за ним… И сейчас его взгляд, его глаза отражают его некое недоумение от того, что его старший брат, то есть я, снова вытворяет нечто странное.  — Пойдём, я кое-что сделаю, — снова говорю я шёпотом и, взяв Стаса за тонкое запястье его руки, повёл за собой на кухню. Внутри меня давно бушевала одна навязчивая идея, не дававшая мне покоя в течение нескольких дней, она же и объяснившая мне причину, зачем я смотрел в его глаза. Её смысл и заключается во всём том, что я сейчас буду делать и всё пока идёт по плану. Квартирка у нас небольшая, идти до кухни недалеко. Зайдя на кухню, я опёрся на стол, а Стас встал руки в боки посреди кухни и ждёт объяснений.  — Снимай рубашку, — сказал я ему приказным тоном, но по-прежнему шёпотом, иначе план сорвётся.  — Что? Почему мы говорим шёпотом? Что за хрень ты опять задумал? Ох, то, что я задумал сделать сегодня, не сравнится с тем, что ты уже пережил, живя со мной и моими немного повёрнутыми мозгами под одной крышей в течение (так, мне девятнадцать, он на два младше) семнадцати лет.  — Я говорю, снял рубашку, — сказал я, сильно понизив голос, чтобы было потише и чтобы нагнать на Стаса страх, что лучше уж снять нахрен эту тряпку, скрывающую его тело. Ах, он слушается и снимает её. Медленно, аккуратно, словно боясь оторвать, перебирает тонкими пальцами каждую пуговицу, на, бывшей моей, бордовой шёлковой рубашке. Расстёгивает её, открывая сантиметр за сантиметром моему взору светлую тонкую кожу, которая просвечивается нежно-голубыми линиями вен. Стас, внимательно следя за мной, не отводя от моего лица своих прекрасных глаз, продолжал выполнять мой приказ, обнажаясь передо мной. Я всё также наблюдал за каждым движением его рук, а он смотрел на меня, пытаясь понять меня, понять, чего я хочу от него, понять мою реакцию на него. И она была на лицо, была на моём лице, давая ему знать, что я получаю удовольствие, что я наслаждаюсь происходящим здесь и сейчас. Я стоял, наклонив голову чуть вправо, облизывая и закусывая нижнюю губу. Когда он уже почти снял мешающую мне ткань, я его остановил.  — Оставь так. Бордовая ткань рубашки контрастировала с его бледной кожей на локтях и талии. Стас злобно смотрел на меня. Но молчал. Он знает, что для его же блага ему лучше молчать. Хах, представляю мысли в его голове: «Псих, грёбаный, опять какую-то хрень придумал!» и ещё «Когда-нибудь я его прибью, придушу нахрен!», ну и тому подобное. Хм, похоже, не очень-то ему всё это нравится. А вот я получаю удовольствие от этих почти чёрных от злости глаз, от его часто вздымающейся груди, от его громкого дыхания. Ну, точнее громкого сопения.  — Иди ко мне.  — Что, блять? Какого хрена тебе нужно?  — Я сказал, иди ко мне.  — Иди на хрен! Стас остался стоять на месте. Он отвернулся от меня. Он меня не слушается. Ладно, хорошо. Я медленно подхожу к нему, попутно начиная расстёгивать пуговицы на своей рубашке. Он снова повернулся ко мне и, увидев, что я иду на него, начал пятиться назад, шёпотом посылая меня куда подальше. Он такой смешной, когда злится. Я снова схватил его за запястье и резко дёрнул на себя. Стас подлетел ко мне, уткнувшись лицом в моё плечо. Всё равно он понимает, что лучше не сопротивляться. Поэтому он часто и горячо от злости дышит мне в шею, его руки я держу в своих ладонях, не то он начнёт протестовать, впиваясь в меня своими тонкими пальцами с ноготочками. Сейчас этого делать не надо, ещё рано.  — Отпусти меня! — злобно шепчет он мне куда-то в ключицу. Э нет, я давно этого хотел. Не отпущу.  — Тихо, тихо, успокойся, я ничего тебе не сделаю… больно не будет… Пока не будет… Я продолжаю крепко его держать, чувствуя, что он всё ещё напряжён и в любой момент будет готов сбежать от меня. Мне нравилось, что он так близко ко мне, что я чувствую его горячее дыхание на своей коже, что я своими руками, своей грудью ощущаю его худое тело, что он с силой держится за меня. Мне нравилось, что он мой. Сильно сжав его запястья, но всё же аккуратно, не давая Стасу возможности вырваться, я развернул его спиной к себе. Потом я повернулся вместе с ним и начал медленно вести его к столу. Одной рукой я держал его руки за спиной, сдавливая в своей широкой ладони его тонкие запястья, а вторую руку, по мере приближения к столу, я перемещал с его живота до шеи, вцепившись в неё пальцами. Я получал странное удовольствие от того, что под моими пальцами, под его тонкой белой кожей, внутри хрупкой шеи часто скользит вверх и вниз адамово яблоко, пульсирует кровь по венам и артериям. Это было очень интересно. Он остановился у стола, уперевшись в него животом. Ах, его нежная и гладкая кожа так и манит, она так и просит, чтобы в неё вцепились зубами, оставив глубокие красные следы, чтобы эти же следы зализывали мокрым языком, оставляя за собой влажную дорожку, ведущую к основанию шеи и выше к мочке уха. Хм, я так и сделаю. Я опустил руки Стаса, и он опёрся ими на стол. Теперь Стас не сбежит. Он продолжал молчать, лишь его грудь часто вздымалась, расширяясь, а затем быстро опускаясь обратно. Я встал к нему сзади совсем вплотную. Он ещё кое-чего не чувствовал, поэтому его не особо это возмутило. Но… Я снимаю руку с его шеи, давая Стасу возможность нормально дышать, и перемещаю свои ладони на его худые плечи. Немного поглаживаю выступающие линии острых ключиц. О, Господи, как это заводит! Я плавно спускаю руки на его грудь, где начинаю массировать уже затвердевшие соски. Он замёрз без рубашки. Ничего, скоро согреется. Положив голову на его плечи, я наблюдаю за тем, что я делаю со Стасом и за его реакцией на мои действия. Он часто и шумно дышал, закрыв глаза и вцепившись до побеления костяшек в края стола. Я не мог понять нравятся ему это или нет. Мне нравилось, и я продолжал. Я немного приобнял это худое тельце, пышущее злобой на меня, и уткнулся лицом в его затылок, сильно и горячо выдохнув. От этого по горячей коже Стаса пробежали мурашки, и его соски, его тело стало ещё чувствительней. Я ласкал его шею своими мягкими губами, кончиком носа, мокрым и нежным языком, спускающимся вниз вдоль шеи. Стас всё больше стал поддаваться мне, открывая для долгих поцелуев и быстрых укусов свою гладкую кожу на шее, плечах и спине. То, что я чувствовал, когда просто касался, гладил и целовал Стаса, уже сводило меня с ума, а то, что я хотел делать с ним дальше, вообще срывало мне крышу. Я хотел его. О да… Теперь Стас это чувствовал. Он чувствовал как в него, как в его упругие ягодицы упирается всё моё желание овладеть им, своим братом, проникнуть между мягких половинок, чтобы доставить удовольствие Стасу, чтобы почувствовать его изнутри, чтобы наслаждаться им и тем, какой он узкий, мокрый и горячий… Я продолжал его ласкать, попутно начиная тереться о его бёдра своим стояком. Стас, как мне показалось, специально прогнулся в спине, чтобы сильнее в меня упереться. Неожиданно. Я думал он будет сопротивляться, ведь чего-то подобного я раньше не вытворял… Мне стало интересно, стоит ли у Стаса. Я, перестав ласкать одну из горошин его сосков и снова припав губами к его плечу, чтобы было видно, что я делаю, медленно спустил свою ладонь вдоль тела, пока не коснулся резинки штанов. Сначала я засунул ладонь под их резинку и тут же нащупал в трусах Стаса твёрдый и горячий член. Сквозь ткань его трусов я водил пальцами по его плоти, немного надавливая, от чего Стас начинал двигаться навстречу моим действиям. Я просовываю руку ещё глубже к Стасу между ног и достаю до его яичек. Я с силой их сжимаю, от чего Стас глухо вскрикивает и быстро падает грудью на стол. Я ещё раз медленно и с нажимом провожу по взмокшей ткани трусов вдоль его члена и вытаскиваю руку из штанов. Господи, какой кайф! Какой кайф я получаю не столько от того, что мне приятно, а от того, что приятно Стасу, от того, что он часто и глубоко дышит подо мной, что он пытается сильнее упереться, пытается сесть на мой член, от того, что я трогаю его и делаю ему хорошо, заставляя сдерживать себя и свои стоны. Это охуенно. Что будет со мной дальше, я не представляю. Я резко прекратил гладить нежную кожу Стаса на его груди и помог ему быстро встать, потому что я услышал, что папа вышел из своей комнаты и медленно направился куда-то сюда, попутно разговаривая с мамой. На лице Стаса смешались возбуждение и страх, на моём было нечто подобное, но страха меньше. Я контролировал ситуацию, так как всё более менее продумал.  — Стас, давай застёгивай пуговицы, — застегнув половину на его рубашке, сказал я и принялся за свою. Стас уже пришёл в себя и со злобой и грозным сопением закончил с пуговицами. Я тоже. Я сел за стол, достав из заднего кармана штанов Стаса телефон. Быстро открываю хрен-пойми какое приложение и начинаю говорить Стасу, когда отец уже вошёл в кухню.  — Ты всё понял, как нужно управлять? — смотрю я на брата огромными глазами, чтобы тот начинал мне подыгрывать. Но Стас смотрел на папу. А папа, попив воды, спросил у Стаса, что случилось. Я не беспокоился, Стас не расскажет, что я, что мы здесь творили.  — Ээ, да ничего не случилось… просто попросил Олега помочь мне разобраться в одной игре. Папа, сделав ещё пару глотков, посмотрел на меня со Стасом, сказал, что у нас кроме дурацких игр больше ничего в головах нет, и пошёл быстрым шагом в свою комнату. Вслед за ним убежал Стас, как я понял по звуку — он помчался в ванную комнату. Как всё хорошо прошло. Подожду вечера. У меня ещё есть планы на Стаса.