The last night

Лишь еле слышное тиканье часов было способно нарушить ночную тишину. Стук сердца с абсолютной точностью повторял этот звук, отдаваясь где-то в районе грудной клетки. Вновь совершенно измученному бессонными ночами Шуичи практически не удавалось даже сомкнуть глаз. Он знал, что следующим днём будет конечно же разбит и несобран, но увы — поделать с этим Сайхара не мог совершенно ничего. И снова стук в дверь. Навязчивый, но при этом лёгкий шум заполнял всю ночную обстановку комнаты. Бесспорно, детектив знал, кто мог потревожить его в столь поздний час. Бесцеремонный, наглый и в какой-то степени эгоистичный — таким и был тот самый беспокоивший Сайхару человек — Кокичи Ома. Порой, его уверенности в своих действиях можно было только позавидовать. С невинной улыбкой, Ома всё так же, с каждым днём продуманнее лгал и лгал. И вот что самое странное: действительно находились те, кто слепо верил каждой его спланированной театральной выходке. Конечно, Шуичи и впрямь был поражён: уже наверное четвертый раз за неделю, этот Кокичи не переставал ошиваться у его двери по ночам, прося впустить. Ома жаловался детективу на плохой сон и параною, что кто-то в любой момент может оборвать его жизнь. Мол, вдвоём уже менее страшно. Естественно, Сайхара верил тому лишь в малых процентах случаев, списывая всё остальное на его ложь, что потом, кстати, ею и оказывалась. Будучи всегда начеку, Шуичи не позволял себе никогда расслабляться в присутствии этого наглого лжеца, хотя у того иногда и получалось сбить с толку абсолютного детектива. Всё же сохраняя настороженность, Сайхара подошёл к двери, в последствии немного её приоткрывая. Чей-то низкорослый силуэт не издав ни звука, вдруг моментально шагнул на встречу к Шуичи, обхватывая его двумя руками, утыкаясь ему в плечо. Немного смущённый и в какой-то степени растерянный от всего происходящего, детектив сам от себя не ожидая, слегка приобнял того в ответ, ещё больше прижав к себе. Конечно же, сомнений насчёт этой личности больше не оставалось. Спустя минуты три всей этой натянутой обстановки, тишину которой разбавляли тихие всхлипы Омы, Сайхара наконец решил спросить его о смысле этих ночных хождений, что вот уже повторялись четвертый раз подряд. Детектив знал, что Кокичи правды ему не скажет, снова прикрывшись беспросветной ложью в виде страха перед лицом смерти, но попытаться всё же стоило. — Ома-кун… — Шуичи начинал осторожно, при этом аккуратно отодвигая того от себя. Он находился в тех же безуспешных попытках разглядеть в ночной тьме эмоции Кокичи. Пусть и по прежнему лживые. — Что у тебя снова случилось? Зачем ты продолжаешь свои приходы ко мне по ночам? — абсолютный детектив продолжал, выражая всё своё непонимание в двух вопросах подряд. Но ответа не следовало. Лишь всхлипы предполагаемого Омы прекратились. Он отстраняется от Шуичи, отодвигая того с пути, по-хозяйски проходя вглубь комнаты. — Я уже говорил тебе, Сайхара-чан. Паранойя. — ярко выраженная наигранность грусти в словах Кокичи, заставила детектива приди в себя: подобных людей, таких же как тот, что сейчас находится в его комнате, нужно обходить стороной. Совершенно нельзя верить ни одному его слову. Шуичи молча наблюдал за дальнейшими действиями пришедшего. Ничем невозмутимый Ома как и в прошлый раз: без всяких приглашений, подошёл к кровати детектива, бесшумно ложась, при этом занимая хорошую её половину. Бесспорно, Шуичи удивляли все эти странные выходки со стороны Кокичи. Он старался всегда быть начеку по отношению к Оме. Сайхара буквально всегда был готовым к неожиданностям, что может принести ему судьба за то время, проведённое с Кокичи. Детектив поначалу, а точнее первые два дня пытался отделаться от навязчивого гостя, но как после же понял, что это бесполезно — сдался. Простояв несколько секунд в замешательстве, Шуичи всё же подходит к своей кровати, поперёк которой лежал Ома, занимавший собой почти её всю. Легко двигая того в сторону, Сайхара, под тихое шипение «защемлённого», ложится рядом. В тот же миг, с другой стороны послышалось шуршание одеялом, как после Шуичи почувствовал еле ощутимые руки Кокичи, что заключили его в объятия. Немного вздрогнув от сложившейся ситуации, детектив смутился. Пусть даже и ранее Ома приходил к тому по ночам, уже вызывая вопросы, но хотя бы ничего подобного не происходило: как тихо придя, так же и тихо растворившись в утренней тиши, Кокичи нечасто напоминал о своём присутствии, будучи в одной комнате с Сайхарой. — Ома-кун…? — дрогнувшим голосом обращался к тому Шуичи, пытаясь ослабить хватку Кокичи. Тот же, сквозь быстро настигнувший сон, издал что-то похожее на «Да?», всё также не собираясь отпускать Сайхару. — Мне будет неудобно заснуть таким образом. отпусти. — говорил Шуичи, убирая с себя руки Омы, навстречу поддельному непониманию со стороны того. Демонстративно отворачиваясь в другую сторону, прихватывая с собой почти всё одеяло, Кокичи издал несколько всхлипов. Сайхара знал, что кроме как лжи и подделки от Омы, ждать больше ничего не следует. Но как-то неожиданно для себя, он вдруг всё же задал вопрос, уже заранее зная на него ответ, что будет заключаться в небольшом предложении: «Это ложь!». — Ома-кун, что вообще происходит? — Шуичи привстал, повернувшись в сторону того. — Понимаешь, Саихара-чан… каждый день я живу в страхе, что мою ценную жизнь будет способен оборвать любой кровожадный изверг в стенах этого ада, а рука его не дрогнет, ведь он будет тверд в своем решении. паранойя слишком сильна, чтобы ее игнорировать… я пребываю в ужасе… — эта неизменная, до чего же притворная интонация… Детектив не знает, к чему затевается сей спектакль на этот раз, но тем не менее решает повременить с разоблачением Кокичи. Вряд ли это что-то безобидное. Его отвлекут, а потом используют в своих целях. Снова, будто от безысходности, до предела наигранно, Кокичи резко разворачивался, снова кидаясь в объятия Саихары. Шуичи невероятно устал от этой назойливой компании, но, к собственному удивлению, он ловит себя на мысли, что узнать истинную причину такого поведения Кокичи было бы интересно. Сайхара легко прижимает того к себе, неискренно бросая какие-то пресловутые фразы поддержки. Он просто подыгрывает, ожидая какой-то развязки этого абсурда. И снова, как в первый раз, Кокичи, обрывая свои беспочвенные рыдания, говорит свою коронную фразу «Это ложь!», слабо посмеиваясь в слабых объятиях Шуичи. «Да он просто со мной играется…» — мысленно констатирует детектив, отодвигая лживую фигуру от себя. Сайхара догадывался, что вряд ли это инфантильное желание оппонента посмотреть на чужую реакцию было не частью какого-то замысла, поэтому не решался пока что гнать Ому прочь. Детектив, конечно, не желал быть обведенным этими выходками вокруг пальца, но хотя бы приблизительно предположить мотив Кокичи было интересно. Просто так приходить — не в его характере. Вздохнув, детектив довольно серьезно того спрашивал: — Ома-кун, я знаю, что тебе что-то нужно. Пойми, что своими выходками ты не сможешь завуалировать реальность. Зачем это все? Кокичи в свою очередь лишь вопросительно взглянул на того. — Из всего того, что было мне нужно, это лишь твое сердце. — кратко и ясно пояснял он, вновь придвигаясь к тому, вдруг невесомо касаясь губами щеки сидящего напротив. Такого исхода детектив совершенно не предполагал, поэтому выходка ввела его в ступор. Смотря на того с прежней улыбкой, ничуть не смущённый происходящим Кокичи также легко отпрянул, снова спокойно ложась рядом. Почти неощутимо сжимая ладонь Сайхары, Ома смотрел прямиком в сторону Шуичи, что лишь иногда обменивался с ним редкими фразами, которые порой так и не развивали между ними особого разговора. Сайхара хотел прогнать Кокичи, хотел, действительно, но что-то странное сдавило его грудь в тот момент, затуманив мысли. Он понимал, что вряд ли всё происходящее с точностью верно, вряд ли это было правдой, а не чем-то для отвода глаз, но и противиться отголоскам в своей душе он не мог. Кокичи же, помимо искусного умения лгать всем подряд, умел неплохо различать настоящие эмоции людей. То, что происходит в их душе. знал бы он, что Шуичи способен весомо воспротивиться его присутствию, Омы бы тут и не было. Чуть поежившись на своей стороне кровати, Кокичи снова бросил на Шуичи многозначительный взгляд и протянул из-под одеяла тонкую руку, дотрагиваясь ей до бледного лица детектива. — Понимаешь ли, — Шуичи слегка вздрогнул от прикосновения, — Я ведь знаю. Знаю то, о чем ты можешь лишь догадываться: твои мысли, чувства, скрытые желания. — подытожил Ома, с самодовольным видом улыбаясь. Саихара отвёл взгляд. Снова в его голове промелькнули мысли о том, что Кокичи пользуется его бездействием, но почему-то прогнать этого человека он не мог. Лжец привстал, заглянув прямо в глаза Шуичи: так, что теперь он был в жалких сантиметрах от лица парня. Ома обхватил обеими ладонями щёки Сайхары, который сейчас уже не отводил от него взгляда. — Ложь хороша, чтобы скрыть свое нежное нутро от остальных. Она хороша для забавы и также хороша от болей, завязанных с окружающими, но непременно хуже она сделает тогда, когда кто-то особенный разоблачит тебя. Это лишь мое кредо, не более, — Кокичи улыбнулся, проведя большим пальцем по нижней губе Шуичи. — Считаешь, я бы мог так бездарно играть свою роль, надеясь претворить какие-то планы? Это лишь незатейливая шутка над объектом своего обожания. На этот раз твои умозаключения неверны, абсолютный детектив. — Сайхара хотел уже наконец отпрянуть, убрать руки Омы, дабы прекратить всё это безумие, но в решающий момент лжец аккуратно дотронулся губами губ оторопевшего Шуичи, легко притянув его двумя руками к себе. Детектив на поцелуй не ответил, но и не дёрнулся. Сейчас он почувствовал себя только спокойнее. Этот поцелуй долгим не был, Кокичи немного погодя отстранился, желая увидеть весь спектр эмоций на лице детектива, но тот пребывал только в невероятном смятении. Он не выказывал никакого сопротивления, лежа все также почти неподвижно, только вот выражение лица его вдруг еле заметно смягчилось. Тогда, медленно приблизившись снова, Кокичи оставил еще один поцелуй, более размеренный и углубленный, дожидаясь ответной реакции. Лишь снова почувствовав чужие теплые губы, Сайхара непроизвольно коснулся его талии, и где-то в сознании пронеслось: «Слишком сложен для понимания…». Ночь эта была лучшей из всех за время пребывания здесь, вероятно, поэтому и последней в жизни этих хрупких новообразовавшихся отношений.