Конечная.

Взгляд вытанцовывал с коробки на коробку, выделывал самые, что только можно вообразить, различные извороты, с некой судорожной-трепетностью высматривая каждую, не обделяя ни одну из них вниманием. С той трепетностью, что присуща взгляду только при приближении к вещам, что так не безразличны сердцу или, если так рассудить более масштабно, при рассмотрении тех редких выпусков Бэтмена, к коим собственная рука дрогнула прикоснуться и, выражаясь честно, чувство было настолько выбивающим из-под ног землю, будто Ньютон был послан ко всем чертикам со своим законом, который перестовал действовать только на одну личность, стоящую в этой, уже, практически пустующей гостиной. Всматриваясь в это местечко дольше, всматриваясь проницательно в его абстрактную пустоту, выуживая каждый сокрытый фрагмент от невнимательно-беглого взгляда, воспоминания штормом охватывали каждую мысль, что только успела всплыть в голове, этот шторм, буквально, топил лишнее, заставляя захлебываться лишь прошлым. О том первом дне, когда эта квартира успела пасть в руки ученого, о том, что успело произойти за этот долгий срок. Все проносилось мимо глаз настолько быстро, что подобное можно сравнить только с Флэшем и его неповторимой скоростью, возможно, именно он поспособствовал столь часто сменяющимся фрагментам того далекого прошлого. Восприятие человека столь неоднозначно, с одной стороны мы говорим, что все это было настолько давно, что даже и неприпомнить, с другой же, мы глаголим о том, как все это недавно разворачивалось, будто событие соизволило произойти только вчера. Непонимание подобных суждений было вполне обосновано, как же так можно подходить к собственным воспоминаниям? Небрежно и расточительно. Такое отношение, зачастую, приносит только убытки тех драгоценных крупиц, из которых строится ваше <<я>>. Конечно, многим подобное знакомо, искажение, подмена или облегчения того или иного события. Все для комфортной жизни, дабы подобное не смело терзать нашу душу более, впрочем, работает ли оно? Или даже так: стоит ли оно того? Шелдон не был из тех людей, бросающихся крупицами собственного <<я>> налево и направо. Напротив, он со всей аккуратностью укладывал последние в ящички собственного сознания, храня те до последнего и, в случае необходимости, которая, к сведению, происходила более, чем часто, выдавал невежам необходимое. *** Он усаживается на край дивана, одиноко расположившегося в центре гостиной, кладет легко дрожащие ладони на колени, скользя костлявыми пальцами по выпиравшим сквозь джинсы суставам, скручивает губы в тончайшую ниточку, замирая, будто боясь разрушить хрустальную идиллию атмосферы, что ненавязчиво наполняла помещение. Тот въевшийся аромат, что источали стены, привычно островатый с легкой долей цитрусовых ноток, те виды, настолько измозолившие глаза, что хоть посреди ночи буди и спрашивай что, где и в какой последовательности стояло, и какие узоры разукрашивали обои около входной двери. Этот момент был действительно тяжелым для Купера, тяжелее, чем все предыдущие вместе взятые. В груди щемило, сильно настолько, хоть хватайся за ту руками, медленно начиная склоняться к полу, в попытках заглушить неприятное чувство, так раздражающе давяще на все, что только могло чувствовать в теле. Щеки горели, а плечи, в подергивающихся движениях, пытались найти более удобную позу, но места им не было. Кажется, ученый вот-вот сорвется на слезы, что так чужды этой безэмоциональной оболочке. Чужая рука, что ласково опустилась на плечо, неведомым образом заставляя последние расслабиться, решительно поехала вниз, соприкасаясь уже с прохладной рукой Шелдона, неспешно зажимая ту в своих пальцах, но столь трепетно и слабо, будто боясь сломать, ведь, действительно, по сравнению с рукой Купера, чужая была более громоздкой однако, это не помешало высказать той чувствительные намерения. Низкорослая фигура усаживается рядом, слегка наклоняясь вперед, так тепло и, в своей привычной манере, улыбаясь, заставляя вблизи глаз и уголков губ образоваться забавные складочки, так идущие этому родному лицу. Его веки прикрываются. -- Все будет хорошо. - Голос, равносильный сладчайшей лакричной палочке, тому материнскому пению, что всегда покоил душу в трудные минуты, сейчас, именно в этот труднейший момент, принадлежал целиком и полностью теоретику. Голова начала наполняться ватой, постепенно спускаясь к низу, к его груди, одно удовольствие вслушиваться в его сердцебиение. -- Леонард... - с неким грузом протягивает имя мужчины, наконец-таки разворачивая губы, в свою очередь, вторая рука Хофстедтера легко хлопает навалившегося по спине, далее же, возвращаясь на изначальную позицию. -- Здесь столько всего остается... Наша первая встреча, игра, наш первый разговор, ссора, мое знакомство с Говардом и Раджем, мой первый завтрак в этой квартире. -- Да, я все понимаю, но нужно двигаться дальше, впереди ждет столько всего... Нового? Что стоит обследовать, изучить и... Преписать этому новому правила. -- Я люблю правила, но не люблю новое. Это... - Не было сил признаться вслух, о том, что это страшно. Новое, неизведанное всегда пугало Шелдона, любая перемена в его жизни была катастрофой, но не смотря на это, пренебрегая этим полностью, он пошел на переезд, столь рвенно обсуждаемый каждый раз соседом, впрочем, он давно смирился с постоянным желанием угождать последнему, нет, скорее уступать, не всегда конечно, но этот случай стал полнейшим исключением, ведь чувство, как выражается Пенни: <<бабочек в животе>>, было куда важнее и приятнее, как бы то странно ни звучало из губ Купера. -- Я обещаю, Шелдон. - И вновь это чертовски соблазнительное успокоение, укутывающее с головы до пят. -- Идем, думаю, нас заждалась машина. - И он поднимается, выпуская из своей руки руку теоретика, что столь лениво расплел пальцы, даже как-то нехотя. Его спина засверкала. Купер поднялся следом и робкой походкой зашагал вперед, Лен же, не оборачиваясь, протянул руку, на которой так предательски сверкнуло обручальное кольцо. Ученому оставалось лишь беззлобно усмехнуться, с долей привычной язвинки и протянуть руку ответно, на которой так же сверкало то предательское обручальное колечко. Брезгливо сцепив пальцы, приподнимает нос к верху, мимолетно оборачиваясь. -- Нас ждет новая страница в жизни, о которой ты только и подумать не мог, Шелдон. - И после этих слов дверь 4А захлопывается, больше не ожидая принять ученых-друзей и их команду, а ныне уже мужей-ученых.