so let's take on the night

Лука пьет свое третье пиво, и сейчас он настолько подвыпивший, что все ощущается хорошо, слишком хорошо, и он не возражает, когда Дафна и Алексия тянут его на импровизированную танцплощадку в гостиной, когда включается какая-то дурацкая песня, не возражает, когда девушка, которую он не знает, случайно проливает свою водку на его руку, пытаясь заигрывать с Яном, он не возражает даже тогда, когда Базиль и Артур начинают высматривать парней, которых они хорошо видят с того ракурса, где они сидят на кухне, обсуждая, будут ли они хорошими вариантами для интрижки. — Что насчет него? — Базиль указывает на гостиную. Лука щурится сквозь дымку неонового света и дыма с того места, где он уселся на кухонном столе. Он не может понять, о ком говорит Базиль, потому что люди повсюду: танцуют, пьют, курят, смеются. На мгновение Лука задается вопросом, возможно ли, чтобы домашняя вечеринка достигла своей мощи, или смогут ли они дойти до того, что все кучкой выйдут на лужайку перед домом, а затем на улицу, и устроят пьяный разврат. Честно говоря, да, он здесь, он привел сюда парней, но он даже не знает эту Селин, на самом деле. Он лишь знает, что она дружит с Иман, и последние две недели он сталкивался с ней в Старбакс в библиотеке кампуса, оба они так устали, что едва могли связать предложения. Но он полагает, что это, вероятно, дружба. — Него, — более резко говорит Базиль, сжимая колено Луки достаточно сильно, чтобы заставить его взвизгнуть и немного пролить пиво. Он следует за пальцем Базиля по направлению к группе людей, сидящих на надувном матраце для бассейна в углу гостиной. Кроме серого складного столика напротив другой стены, это единственная мебель в комнате. Он сразу же понимает, о ком говорит Базиль: о том, кто одет в синие джинсы и хипстерскую футболку, оживленно рассказывающем что-то небольшой толпе, размахивая руками при этом, как марионетка. Он милый, да, высокий блондин. Не плохо выглядит. Но Лука смотрит на него, думает о том, чтобы поцеловать его и ничего не чувствует. Он пожимает плечами, наклоняя голову к шкафу: — Неа. Не думаю. — О, да ладно! У нас закончились чуваки. — Если ты хочешь, чтобы я с кем-нибудь переспал, Баз, почему бы тебе не стать добровольцем? На один момент никто ничего не говорит, а Базиль в шоке открывает и закрывает рот. — Ты… — голос Базиля замолкает, а его глаза широко раскрываются. Лука закатывает глаза: — О боже, нет, чувак, я шучу. Артур разражается смехом и хлопает Базиля по плечу: — В любом случае, он слишком хорош для тебя, Баз. Базиль все еще выглядит напуганным, но он также пожимает плечами, типо, да, это правда. — Йоу! — это Ян, появившийся из ниоткуда с загадочной девушкой. Его глаза затуманены, а за ухом лежит пластиковый цветок. Лука встречается с ним взглядом и задумчиво шевелит бровями, но Ян только смеется: — Парни, что я пропустил? — Базиль и Артур пытаются найти мне парня. — Ох, да? — Пытаются – здесь главное слово. Лулу слишком придирчив. Лука показывает язык Артуру, который смотрит на него. Лука не придирчив. Нет. Ему просто не нравится выставлять себя так очевидно, он никогда не чувствовал себя по-настоящему комфортно, подходя к парням с явным намерением, не так, как Бенуа, когда он... Нет. Забудь об этом, Лука. Забудь это. Ян подходит к стойке и свободно обнимает Луку за спину. — Он слишком хорош для всех, — решительно говорит Ян, целуя голову Луку: — Ты слишком хорош для всех, детка. — Особенно для этого гребаного куска дерьма… — Артур! Мы не должны произносить его имя! — Я не собирался говорить его имя, разве? Я собирался сказать — — Ребята, — Лука машет рукой, поднося к ним пиво: — Все в порядке. Я в порядке. Я не развалюсь на части, если услышу его… — и голос Луки затихает, потому что, конечно, он, черт возьми, здесь гребанный кусок дерьма собственной персоной, одетый в гавайскую рубашку и идущий через парадную дверь, словно он герой войны, триумфально возвращающийся с Соммы. Иногда Лука не может поверить в свою жизнь. — Да чтоб меня, — скулит он, стуча головой по шкафу. — Лука, — осторожно говорит Базиль: — я думал, ты сказал, что просто шутишь. — Он здесь, — говорит Лука, терпя поражение, и оплакивая тот факт, что ему придется пораньше уйти с вечеринки или же он рискует окончательно унизить себя. Черт возьми, кайф полностью исчез. Артур, Базиль и Ян, как один, разворачиваются с ошеломляющей точностью. — Он, — говорит Базиль, с таким же усилием, как и раньше, но совершенно другим тоном. Артур задыхается: — Кусок дерьма. Как он посмел показать свое лицо? — Я ударю его, — Базиль опускает свое пиво и закатывает рукава: — Я сделаю это. Я ударю его. — Ты не будешь драться с ним, — Лука хватает Базиля за плечо, чтобы тот не бросился в коридор: — Это блять последняя вещь, которая мне нужна. — Ты уверен? — Ян выглядит сомневающимся: — Я думаю, что ему не помешал бы удар в лицо. Только один. Достаточно сильный, чтобы удовлетворил всех. — Нет, — Лука вздыхает, и рукой, которой он не держит Базиля, прикасается к своей переносице: — Может, мне просто уйти, если он собирается остаться здесь. — Лука, нет! — кричит ему Базиль. Его рукава опустились, но он все еще выглядит так, словно готов к бою, его брови нахмурились, а щеки покраснели: — Ты не можешь уйти! — Баз прав. Если ты уйдешь, значит, он победил. — Он изменил тебе! Он расстался с тобой! Он тот, кто должен уйти! — Хорошо, Баз, мне нравится твой энтузиазм, но ты кричишь. — Но я прав! Лука закатывает глаза: — Да, спасибо, Баз. Я знаю, что он изменил мне, а затем бросил меня. Ян вздыхает и обнимает Луку: — Он говорит, что это не тебе должно быть неловко, Лука. Или чувствовать, будто тебе нужно спрятаться. И Лука знает, что они правы. Он знает, что его молниеносным ответом не должно быть бегство, но он просто не хочет, чтобы на оставшейся части вечеринки он подсознательно осматривал комнату в поисках Бена, задаваясь вопросом, где Бен, думая, видел ли Бен его, интересуясь, думает ли Бен о нем, собирается ли Бен общаться с кем-то еще. Мысли об этом настолько удручают его, что он не уверен, что справится с этим, даже с безусловной любовью и поддержкой трех пьяных парней. — Давайте скажем, что мы, — дипломатично говорит Артур: — Не будем начинать драк или совершать драматические побеги. Если мы что-то и сделаем, так это принесем еще один напиток для Лулу. Ян щелкает пальцами: — Да. Артур исчезает за дверью холодильника, и Базиль и Ян взялись за то, чтобы оживить Луку, танцуя и крича на кухне. В каком-то смысле это мило, и это заставляет Луку улыбаться. Но, конечно же, шум, который они издают, также привлекает внимание Бена из коридора, и на какое-то разрушительное мгновение его глаза встречаются с Лукой. Лука не был уверен, чего он ожидал, когда впервые увидел Бена после их расставания. Или, скорее, увидеть его где-нибудь за пределами кампуса, где у Луки не будет удобных мусорных баков, чтобы спрятаться за ними. Он думал, что, по крайней мере, будет неловкое приветствие. Может быть, слегка кивнут друг другу. В своих самых диких, самых секретных фантазиях в первую неделю после их расставания он представлял, как Бен видит его и сразу же понимает, что совершил ошибку, и на коленях просит прощения у Луки. Но спустя еще несколько недель эта фантазия превратилась в не более чем возможность для Луки публично и смущенно отвергнуть Бена. Чтобы он почувствовал вкус того, что чувствовал Лука. Чего он никогда не ожидал, так это того, что Бен встретился с ним взглядом, моргнул и полностью отвернулся от него. Проигнорирован. Лука чувствует, как его лицо краснеет. Артур возвращается не с пивом, а с кружкой чего-то оранжевого. Лука вырывает это его из руки, спрыгивая со столешницы. — Пойдем потанцуем, — говорит Лука, прежде чем сделать большой глоток из чашки. Напиток до омерзения сладкий, но Лука глотает и делает еще один глоток. Если он собирается остаться то, он должен быть в стельку пьян. Нахуй гордость. Парни сплачиваются вокруг него, и они идут гостиную, находя место ближе к середине. Песня, которая звучит как поп-музыка, цепляет, и Лука начинает двигаться под нее, позволяя бедрам покачиваться, а голове отклониться назад. Базиль был прав. Лука имеет такое же право быть на этой вечеринке, как и Бен. Он не может выключить свою жизнь, беспокоясь о том, что Бен о нем подумает. Песня меняется на что-то более старое, на что-то, что заставляет несколько голосов завизжать, и танцпол словно наполняется телами, льющихся из других комнат. Лука врезался в особенно активного танцора, и его отталкивают назад. Сразу происходят две вещи: Лука поднимает взгляд и видит Бена, прислонившегося к одной из стен и пьющего из красной кружки, глазами пристально наблюдая за Лукой совершенно иначе, когда он в первый раз посмотрел на него. Игнорирование? Нет. Это… оценка? Но пока разум Луки мчится в разные стороны, его тело все еще движется назад, назад, пока не натыкается на стену. Стену, теплую и движущуюся, проводящую двумя руками до талии Луки, поддерживая его. Лука разворачивается, руки на его талии скользят вокруг его поясницы с этим движением. Он натыкается на грудь, черную футболку и широкие плечи, и его взгляд поднимается выше, выше, выше, к бледной шее, розовым губам, и продолжает подниматься выше черт возьми этот парень высок, пока не встречает светлые глаза. Светлые глаза смотрят на него с такой силой, которая заставляет Луку застыть на месте. Ох... боже мой. Лука думает, что он, возможно, случайно сказал это вслух, потому что парень — модель, ангел, древнее божество, кто угодно — уголок его рта поднимается, и Лука зачарованно смотрит на это движение. Руки на его спине смещаются, сжимая футболку, и Лука, он ... — Лука! — это Софьян, и он буквально выталкивает Луку из ступора, хватая его за плечо, толкает его. Руки парня соскальзывают со спины Луки, и Лука так сильно оплакивает их потерю, что почти злится, когда поворачивается к Софьяну и его глупому, улыбающемуся лицу. — Как поживаешь? — Софьян быстро обнимает его. Через плечо Лука замечает Иман, Манон, Идрисса, и вот этого парня. Парня, все еще стоящего там. — Да-да. Хорошо. Я… хорошо, — слабо и рассеяно говорит Лука. Софьян улыбается ему: — Да, последние несколько недель были сумасшедшими, не так ли? Иман говорила, что вы, ребята, буквально боролись с экзаменами под конец. — Я никогда не говорила — мы, — поправляет Иман позади Софьяна: — Я сказала, что Лука, вероятно, боролся. Ум Луки все еще тормозит, но: — Прости, что? Софьян поворачивается к Иман: — На самом деле? Я уверен, что ты сказала… Иман шипит на Софьяна и толкает его, посылая Луке кривую улыбку. Подходит Манон и целует обе щеки Луки. Идрисс ударяет кулаком. — Мой мужик, — говорит Идрисс с широкой улыбкой: — О, также, это — Элиотт, — он жестом обращается к парню, и у Луки перехватывает дыхание, потому что он дружит с Идриссом, а парня зовут Элиотт, и Элиотт, вероятно, самый красивый человек, которого Лука когда-либо видел в своей жизни, и он все еще может ощущать призрачное прикосновение его рук к своей талии и спине. Это то, как ощущается любовь с первого взгляда? Или Лука пьян сильнее, чем думал? — Он на моем курсе. Начинающий художник, — говорит Идрисс понимающим тоном, словно рассказывает Луке шутку: — Ну, ты знаешь, антисоциальные наклонности. — Спасибо за это, Идрисс. Голос Элиотта яркий и нежный. Уши Луки напрягаются, чтобы расслышать его получше. Идрисс смеется: — Ты знаешь, что я имею в виду, чувак. Мы должны были практически вытаскивать тебя сегодня вечером: — он машет рукой в сторону Луки: — И Элиотт, это Лука. Он друг Иман. Элиотт смотрит на Луку: — Приятно познакомиться, — говорит он небрежно. И Лука изо всех сил пытается придумать ответ, который заставит его выглядеть одновременно круто, весело, интересно, доступно, сексуально, но похоже, что его мозг работает так же, как его ноутбук, когда он перегревается. Мы обрабатываем Ваш запрос… В каком-то смысле его спасли парни, приближающиеся позади него, все они приветствуют Идрисса, Манон, Иман и Софьяна с разным уровнем опьянённого счастья. Когда их знакомят с Элиоттом, все дают ему пять, и Ян поворачивает голову к Луке, Он горяч!, шевеля бровями. Некоторые из толпы после последней песни рассеялись, и это хорошо, потому что сейчас они занимают много места, стоя в широком беспорядочном круге в центре танцпола. Лука стоит напротив Элиотта, в идеальном положении, чтобы наблюдать, как его лицо морщится, когда он смеется, как его длинные пальцы беспокойно стучат по газировке, то, как он смотрит всем в глаза, когда кто-то обращается к нему, как он слегка неловко покачивается по бит музыки, но это очень мило. Лука, должно быть, в беде. Но разве это не то, что парни сказали ему сделать? Найти кого-нибудь, чтобы забыть Бена? Не то чтобы он не забыл Бена. Определенно. Ему не нужен кто-то, чтобы он мог двигаться дальше. Но, как только у него появляется мысль, он поворачивает голову, и этого достаточно, чтобы увидеть то место, где раньше стоял Бен. Он все еще там, сейчас разговаривает с высоким блондином в хипсторской футболке. Лука может видеть, как Бен протягивает руку вдоль предплечья парня, и вспоминает, как Бен сделал то же самое с ним, на другой вечеринке, которая кажется, будто была в другой жизни. — На что ты смотришь? Это Манон, стоящая за его плечом и следящая за его взглядом. — Ничего, — быстро говорит Лука. Он хочет сделать еще один глоток, но удрученно замечает, что его чашка пуста. Но Манон знает его, знает, что, когда Лука говорит ничего, может означать что-то. Он знает, что она поняла все, когда она слегка выдыхает. — Это Бенуа? — Да. Да, это так. — Ублюдок, — мгновенно говорит Манон, и это настолько яростно, что это вызывает у него смех. — Ого, о ком ты говоришь? Лука открывает рот, чтобы сказать что-то, может быть, отрицать это или сменить тему, но Базиль его опережает. — Вы говорите об этом куске дерьма? — Базиль поворачивает голову: — Он все еще здесь? Артур смотрит туда, куда смотрела Манон всего несколько секунд назад: — Я думаю, что он подкатывает сейчас к этому типу. — Боже мой, что за мудак. Идрисс поднимает бровь: — Простите, но кто? Лука делает вдох, сдаваясь: — Мой бывший. Идрисс кивает, зная это, вероятно, он слышал большую часть истории от Иман: — Тот, который в команде по регби, верно? Темные волосы? — Да. Бенуа. — Тот, который изменил Луке, а затем бросил его. — Хорошо, да, спасибо, Баз! Определенно нужно, чтобы ты прекратил это делать. Лука чувствует, как его лицо снова вспыхнуло. Он не смотрит на Элиотта, лишь представляя, то выражение жалости, которое, скорее всего, на его лице прямо сейчас. Отлично. Самый горячий парень, с которым когда-либо общался Лука, теперь знает о том, насколько он жалок. Может быть, у Луки еще есть время, чтобы удачно выйти с этой ситуации. Манон нежно касается плеча Луки: — Прости. Нелегко видеть его здесь. Лука качает головой: — Нет, все хорошо. Правда, — твердо говорит он, когда чувствует, что все смотрят на него: — Все в порядке. Артур хлопает в ладоши: — Итак, очевидно, что план состоит в том, чтобы сделать нашего любимого Луку очень пьяным, и помочь ему забыть все о злых ребятах из команды по регби. Глаза Манон загораются: — Мы должны найти тебе парня для интрижки. — Это то, что мы пытались сделать всю ночь! Идрисс слегка выпячивает свою грудь: — Вам нужен кто-то, чтобы заставить его ревновать? Я могу это сделать, — он протягивает руки: — Иди сюда, милашка. — Идрисс, нет, — Лука пытается звучать строго, но он смеется, смеется, как на кухне, и он так взволнован и дико благодарен, что у него есть такие тупые, замечательные друзья: — Я имею в виду, спасибо, все хорошо. Давайте просто... давайте просто забудем о нем и хорошо проведем ночь, окей? — когда он говорит окей, он осмеливается взглянуть на Элиотта и снова встречается с этими глазами. Только Лука не думает, что в них есть жалость, он думает, что там… что-то другое. Элиотт говорит окей в ответ и смотрит на него. И Лука улыбается. В течении следующего часа, танцуя, выпивая и смеясь, Лука прыгает из гостиной на кухню, в коридор и обратно. Как будто у Луки прилив энергии, и он не может оставаться на одном месте дольше нескольких минут. Но все время он думает об Элиотте. Просто ... думает о нем. Он видит Элиотта через плечо Селин, когда она подвыпившая подходит к Луке, чтобы сказать ему, что она все время восхищалась его волосами. Он, танцуя с Алексей, видит, как Элиотт смеется с Идриссом. Он видит, как Элиотт роется в кармане своего пальто, что висит на вешалке в коридоре, а Лука возвращается на кухню, желая выпить стакан воды. Элиотт не замечает Луку, поэтому Лука использует возможность отвести глаза от кроссовок Элиотта, поднимаясь выше от его длинных ног к рукам, и к его голове. Всю ночь Лука расспрашивал его, желая узнать, где или чем он занимается. Это отличается от того, как он узнавал Бена. Ощущение в его желудке не тяжелое, не то ощущение крушения, это просто приятный огонь ожидания. Возможности. Они даже не говорили о многом. Некоторое время они стояли в углу гостиной, болтали о музыке, потом о кино, потом о школе; Лука рассказывал Элиотту о его поздней зубрёжке, об экзамене по биологии, который почти убил его, а Элиотт, в свою очередь, рассказывает Луке о своей последней сдаче проекта, о том, как у него будет несколько показов на студенческой выставке на следующей неделе. Хей, говорит он Луке, ты должен прийти. Лука уверен, что они флиртуют, но он хочет знать наверняка, хочет знать, что он не одинок в море отчаянного влечения. Но каждый раз, когда Лука думает о том, чтобы приблизиться к нему с намерением, думает о том, чтобы быть более открытым с ним, он становится слишком нервным и убегает. Но он хочет. Боже, он хочет. Он хочет поговорить с Элиоттом и узнать его, действительно узнать его, и снова услышать его смех, и, может быть, может быть, может быть, он хочет, чтобы руки Элиотта снова опустились на него, такие большие и теплые. Он немного потерялся в памяти, уставившись на раковину на кухне Селин, и пытается собраться, бормоча, что-то вроде Ты можешь сделать это, Лалльман. Ты можешь подойти к нему и просто поговорить с ним, выгляди круто. Но не слишком круто. Середина. Вот, что нужно. — Тебя трудно найти сегодня вечером. Лука оборачивается, уже зная, кому принадлежит этот голос, прежде чем он видит его лицо. — Бенуа, — говорит Лука, опуская кружку в раковину, и отводит взгляд от улыбающегося лица Бена: — Что ты хочешь? — Может быть, я хочу поговорить. Лука поднимает голову. Он немного скрипит зубами, пытаясь использовать это чувство, чтобы успокоить себя: — Правда? О чем ты хочешь поговорить? Бен делает шаг вперед, и Лука отражает его, делая шаг назад. Он вспоминает, что он впервые почувствовал, когда увидел Бена на той вечеринке, как он пускал слюни на его широкую грудь и мускулистые руки. Если заглянуть в самые дальние уголки его мозга, то, он до сих пор пускает слюни, вспоминая, как эти руки ощущались вокруг него, удерживали его, поднимали его, и как он не хотел ничего большего, чем просто чувствовать их. Но теперь, когда Бен делает еще один шаг вперед, а Лука прижимается к стойке, Бен ставит руки по обе стороны от него, Лука думает, что нет ничего, чего бы он не хотел меньше всего. — Я хочу поговорить о том, как хорошо ты выглядишь сегодня вечером, — плавно говорит Бен: — Я хочу поговорить о том, что я знаю, как ты пытался дразнить меня там, танцуя со своими друзьями, — Бен опускает голову, чтобы говорить прямо в ухо Луки, и Лука отходит от него, чувствуя дыхание Бена на своем лице: — Я хочу поговорить о том, как сильно я скучаю по тебе. Да ты, должно быть, издеваешься. — Ты скучаешь по мне? — Лука откидывает голову назад так далеко, как только может. Он поднимает руки и толкает Бена в грудь: — Ты скучаешь по мне? Если ты забыл, ты тот, кто изменил мне, Бен. Ты тот, кто расстался со мной. Прошли месяцы, как, черт возьми, ты начал скучать по мне только сейчас? Бен пытается схватить Луку за руки, но он вырывает их. — Я серьезно, — говорит Лука: — Какое нахуй право ты имеешь говорить это дерьмо мне? Он снова толкает Бена и спотыкается, а его грудь вздымается. — Детка, прости, — пробует Бен, и Лука, Лука настолько устал. — Прекрати это, — он идет, пытаясь протолкнуться мимо Бена, но тот протягивает руку, хватая Луку за ладонь. — Я серьезно, — говорит он: — Я скучаю по тебе, детка. — Если ты скучаешь по мне, то это твоя проблема. Захват руки Бена на руке Луки усиливается, и на секунду, Лука беспокоится. Он знает, что Бен намного сильнее его, и возможно, догадывается он, Бен пил сегодня вечером. Лука оглядывается на гостиную, но не видит никого из своей банды, и, кажется, никто не замечает его и Бена. Но это нормально. Они на вечеринке, вокруг много людей, и Лука знает, что с Беном можно спорить и дальше: — Бен, пожалуйста. Мы расстались. Мы расстались, потому что ты захотел расстаться. Разве ты не понимаешь этого? — Почему бы тебе не уйти со мной ненадолго? Пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить. Где мы сможем побыть наедине. Я лишь хочу— — Достаточно. Это Элиотт, который, кажется, появился из ниоткуда, стоит рядом с Лукой, а его лицо нахмурено. Лука не может контролировать выдох от облегчения, который он выпускает. Бен хмурится: — Кто ты, черт возьми? — Не важно. Просто тот, кто видит, что ты беспокоишь Луку, он явно не хочет никуда идти с тобой. Лука смотрит на них. Бен пугает, стоит, словно стена, но Элиотт пугает по-своему тем, как он наклоняется и как сужаются его глаза. — Слушай, друг… — Я не твой друг, — останавливает его Элиотт и перемещается между ними, так что Лука оказывается за его спиной: — Смотри. Сейчас у нас нет проблем. Но если ты не оставишь Луку в покое, они появятся. Это то, что ты хочешь? Лука видит, как Бен думает, вероятно, взвешивая все за и против за драку в своем уме. Но он также видит момент, когда Бен решает, что это того не стоит, когда он замечает, как Лука выглядывает из-за тела Элиотта. Он видит, как ожесточается лицо Бена, и почти догадывается, что будет дальше. — Веселись с ним и с его проблемами с отцом, — плюет он Элиотту: — Он может быть и хорош в сексе, но это определенно не стоит того, как он проебался со своим разумом, — он поворачивается и выходит из кухни в коридор. Хлопок от закрывающейся двери, спустя паузку в несколько секунд, слышится даже за грохочущей музыкой. Элиотт глубоко вздыхает, его плечи опускаются, а руки расслабляюсь. Он поворачивается к Луке, и на его лице появляется полуулыбка. — Ну, он был придурком, — тихо говорит Элиотт. Только Лука не может встретиться глазами с Элиоттом. Он смотрит на точку в груди Элиотта, застыв на месте. Его лицо горит, должно быть, уже в сотый раз за ночь. Это определенно не стоит того, как он проебался со своим разумом. Конечно, Бен сказал бы что-нибудь подобное. У него всегда была ловкость находить слова, которые смогли бы сделать такой глубокий надрез и выложить внутренности Луки на всеобщее обозрение. — Хей, — мягко говорит Элиотт. Он тянется к Луке прерывистым движением, и его руки опускаются на его бок: — Хей, — снова говорит он: — Я не знаю этого парня, и я не очень хорошо знаю тебя, но он не имеет права говорить тебе такие вещи. Или о тебе. Все, что произошло между вами, ваше дело. Он придурок, когда рассказал о чем-то личном, типа этого. Лука слегка кивает, но он словно онемел. Он понимает, что немного дрожит, и он зол, так зол, что Бен может заставить его почувствовать все это всего лишь несколькими словами. Он ненавидит, что Бен заставил его почувствовать себя таким маленьким. Ненавидит то, что теперь Элиотту пришлось увидеть это. — Прости, — говорит Лука: — Прости, что влез в это из-за меня. — Все нормально. — И ты прав. Он полный придурок. — Кусок дерьма, верно? Лука немного смеется: — Да, дерьмовее куска не бывает. — Хорошо, — говорит Элиотт, улыбаясь Луке. — Что хорошего? — Видеть, как ты улыбаешься. Лука прикусывает губу и снова смотрит на пол. Он до сих пор чувствует себя потрясенным из-за Бена, но Элиотт здесь, прямо перед ним, и Элиотт так добр к нему. — Спасибо, — бормочет он. — Послушай, если ты хочешь вернуться к своим друзьям, я пойму, но если ты хочешь, у меня есть травка, которую мы можем разделить. Лука думает об этом, о том, чтобы уйти вместе с Элиоттом, о том, чтобы покурить где-то в темном углу. Вместо того, чтобы нервничать из-за этой идеи, он чувствует тепло. — Да, это звучит хорошо. — Круто, — говорит Элиотт и вытаскивает косяк из-за уха: — Хочешь выйти на улицу или… Лука качает головой. Он не боится Бена, но он переживает насчёт Бена. Лука не знает, где он, и не хочет больше столкновений в эту ночь. — Мы можем остаться где-нибудь здесь? Элиотт на секунду задумывается: — Думаю, да. Пошли. Элиотт уводит его от кухни в сторону лестнице наверх. Наверху они выходят в широкий коридор с несколькими дверьми, освещенными только неоновым розовым сердцем, подвешенным на стене, и надувной пальмой в углу, обёрнутой цепочкой сияющих огней. — Я не думаю, что здесь много людей было, — говорит Элиотт в качестве объяснения: — Но, та девушка, которая принимает гостей, сказала, что здесь можно пользоваться ванной, так что. — Все хорошо, — говорит Лука. Он видит полоску света, выходящую из нижней части двери ванной, но кроме этого коридор пуст. Вдали от толпы людей он чувствует себя немного расслабленным, может чувствовать, как боль от слов Бена смягчается настолько, что она больше не чувствуется до самых костей, ощущая лишь глухое биение в груди. Он облокачивается на стену, и Элиотт делает то же самое. Лука наблюдает, как Элиотт зажигает косяк, наблюдает, как розовый свет играет на его скулах, когда они втянуты, наблюдает, как дым закручивается вокруг его лица, когда он выдыхает. При слабом освещении коридора его глаза почти бесцветны. — Вот, — говорит Элиотт, предлагая ему косяк. Лука затягивается и позволяет дыму медленно спускаться по своему горлу, позволяя ему мягко осесть в своей груди. — Спасибо, — говорит он на выдохе, слегка кашляя, и возвращает косяк обратно. — Нет проблем. Любой, кто сталкивается с ужасным бывшим, заслуживает хорошей травки. — Да, — говорит Лука, потирая глаза: — Но, серьезно. Спасибо. И не только за травку, но и за то, что был таким добрым. Элиотт затягивается ещё раз, откидывая голову назад, чтобы выпустить кольцо дыма в потолок: — Я имею в виду. Я знаю, что ты, вероятно, справился бы с этим. Но я был в коридоре и слышал, как он разговаривает с тобой, и я просто… — Элиотт пожимает плечами: — Я хотел убедиться, что ты в порядке. Лука улыбается. Они оба смущаются, оба осторожно пожимают плечами и вытягивают свои ноги, затягиваются с опущенными глазами, все просто, и затем все останавливается и снова начинается. Это так мило в этот момент, так сильно отличается от всего, что Лука когда-либо чувствовал с другим парнем, не говоря уже о Бене. — И ещё. Не хочу причинять неудобства, но он такой идиот, что позволил тебе уйти. Голова Луки подрывается. Элиотт смотрит на неоновое сердце, висящее напротив них. Рука, которая не держит косяк, находится на его ноге, пальцы в беспокойстве стучат по ней. — Я не имею в виду случай на кухне. Он никогда не должен был загонять тебя в угол. Я имею в виду, как вы, парни, расстались, — Элиотт качает головой, делая еще одну затяжку: — Я не могу представить, чтобы иметь кого-то, как ты и позволить тебе уйти. — Кого-то, как я, — медленно говорит Лука. Это единственное, что он может сказать. — Да, — и Элиотт оборачивается к нему, наконец поворачивая своё лицо, и прислоняет одно плечо к стене: — Кого-то, как ты. И что бы он не сказал в конце, это не мое дело, но у всех есть проблемы, с которыми им приходится сталкиваться. Ничто из этого не делает тебя менее значимым человеком и не делает тебя менее достойным любви. Поверь мне, я знаю. И Лука теряет дар речи. Не может вымолвить и слова, потому что не может поверить, что парень, которого он только что встретил на вечеринке, каким-то образом смог найти самую глубокую часть сердца Луки, удержать ее и сказать, ты в порядке. Я увидел тебя, и ты в порядке. — Может быть, это чересчур, прости, — Элиотт слабо смеется:— Мне говорили, что иногда я могу быть немного настойчивым. Опять же, это действительно не мое дело. — Все в порядке, — умудряется сказать Лука, его голос смущающе хриплый даже для его собственных ушей. Он откашливается: — Я хочу сказать, спасибо. Я продолжаю говорить спасибо, думаю, потому что ты продолжаешь удивлять меня. — Да? Тебе нравятся люди, которые удивляют? — Нравятся. — Хорошо. Мне тоже. Они оба улыбаются друг другу, и Лука понимает, что они слегка приблизились, достаточно близко, чтобы Лука чувствовал тепло, исходящее от Элиотта. Ему до боли в пальцах хочется протянуть руку и прикоснуться к нему. Глаза Элиотта скользят по лицу Луки, и Лука надеется, что он не выдумал это — пожалуйста, пожалуйста, хоть бы я не выдумал это — по пути задерживаясь на его губах. Он снова затягивается косяком, который теперь стал небольшим, и указывает на Луку. — Разделим последнюю затяжку? Лука не совсем уверен в своей способности произносить слова, поэтому он кивает, а затем наблюдает, как Элиотт улыбается, подносит косяк обратно ко рту и поднимает бровь. У Луки момент абсолютного замешательства, который быстро перерастает в дикую панику, смешанную с возбуждением. Ох, трахни меня. — Только если ты хочешь, — говорит Элиотт, и Лука на мгновение лишается разума, думая, что Элиотт отвечает на его мысль, и почти теряет сознание. Только нет, Элиотт задал ему вопрос, и Элиотт все еще смотрит на него пристальным взглядом, с невысказанным вопросом в нем. И Лука. Он наклоняется вперед, прямо в пространство Элиотта, наклоняет голову и встречает его на полпути. Элиотт в последний раз затягивается косяком и бросает его в металлический мусорный бак на полу, и это занимает всего секунду, прежде чем Лука чувствует длинные прохладные пальцы на затылке, чуть-чуть наклонявших его голову вверх. Когда Элиотт придвигается ближе, густой запах травки смешивается с чем-то, с чем Лука не знаком, с чем-то слегка мускусным. Может быть, это Элиотт, а может и нет, но сочетание двух ароматов заставляет его голову уплыть. Лука ловит дым, который Элиотт передаёт ему на своём языке, и выдыхает его снова ему в горло. Он наклоняет голову еще ближе, и Лука думает, что он может умереть, он может умереть в прямом смысле этого слова, когда Элиотт поднимает свободную руку и проводит большим пальцем вдоль нижней губы Луки. — Могу ли я… — голос Элиотта замолкает, его взгляд мечется с глаз Луки на его губы и обратно. В глубине души Лука знает, что они на вечеринке, знает, что они стоят где-то, казалось бы, в уединении, но буквально в любой момент кто угодно может пройти мимо. Он знает, что Элиотт для него незнакомец, но он хороший, заботливый и горячий незнакомец, но все же незнакомец, и Лука до сих пор немного расстроен из-за Бена, он пил и курил и может пожалеть об этом завтра – На самом деле, он уверен, что не пожалеет об этом завтра. На самом деле, он знает, что не будет сожалеть об этом. Элиотт незнакомец, но он помог Луке, когда Лука тоже был ему незнаком, и он смотрел на Луку такими глазами всю ночь, и смотрел так и улыбался так, и он, кажется, понимает Луку и просто мысли о его поцелуе достаточно, чтобы у Луки перехватило дыхание. Так что Лука не отступает. Он прижимается еще ближе, чувствуя, как тепло Элиотта просачивается сквозь его собственную рубашку в его кожу. Он шепчет: — Ты можешь. — Я не хочу давить на тебя, — бормочет Элиотт: — Если ты все еще чувствуешь себя плохо, мы можем… И Лука не хочет слышать, что будет дальше, забудем об этом или вернёмся вниз, потому что Элиотт очень внимателен, но Лука готов поцеловать его прямо сейчас, и он не хочет, чтобы сегодняшний вечер был связан только с Бенуа, он действительно не хочет этого, и он может просто умереть на этом месте, если Элиотт не ... — Пожалуйста, — шепчет Лука в ответ, они оба так близко, что его губы касаются Элиотта, когда он говорит. И это делает свое дело, потому что в следующий момент он понимает, что между ними не остаётся никакого пространства. Он чувствует нежное прикосновение и мягкие губы, и ох, Элиотт целует меня. Все начинается медленно, лишь несколько коротких прикосновений губ, и между ними застревает небольшой вздох. — Все хорошо? — Элиотт шепчет в промежутке между одним поцелуем и другим, и Лука практически ощущает свои слова на его языке. — Да, — говорит Лука в ответ: — Да, Элиотт. Он не может сказать что-то большее, чем это, но, возможно, это не имеет значения, потому что Элиотт, кажется, понимает, и, пользуясь тем, как нежно держал он шею Луки, наклоняет его голову в сторону, углубляя поцелуй скользящим прикосновением губ. Руки Луки тянутся к плечам Элиотта, будто от этого зависит его жизнь, когда он чувствует язык Элиотта напротив своих губ, и он открывает рот для него. Элиотт стонет и движется вперед, целуя Луку так сильно, но в то же время так нежно, что Лука чувствует, как пальцы его ног поджимаются в кроссовках. Шея Луки начинает болеть от того, как он наклоняет ее, но ему все равно, его волнует лишь то, как Элиотт держит его, каков Элиотт на вкус и как мягки его губы. Вечеринка и все, что с ней связано — люди, музыка, гребанный Бен — настолько далеки от его разума, что они с Элиоттом могли бы с тем же успехом оказаться на Луне, что они могли бы целоваться на вершине горы. Конечно, именно сейчас тот момент, когда щелкает замок на двери ванной, и коридор наполняется светом. Голова Луки откидывается назад, словно от удара током, и его руки исчезают с плеч Элиотта. Элиотт, кажется, не так обеспокоен, хотя, он сдвигает одну руку вниз, чтобы обхватить талию Луки, осторожно притягивая его обратно к Элиотту. Две девушки выходят из ванной, хихикают и держатся за руки. Они останавливаются, когда видят Луку и Элиотта. И все вчетвером они выглядят так, словно понимают, чем они все тут занимались. — О, — удивленно говорит блондинка с широкими голубыми глазами, вглядываясь в двух парней. Другая, темноволосая, с фиолетовыми кончиками, смеется и продолжает тянуть другую девушку: — Веселитесь, — говорит она им, окрашивая слова своим тоном, прежде чем обе девушки исчезают на лестнице. Лука, скорее всего, краснеет, но он также замечает возможность, когда она появляется. — Давай, — говорит он, заходя в ванную. Элиотт следует прямо за ним, и Лука снова слышит щелчок замка, и в ванной становится светлее, но лишь немного — свет, исходящий от маленькой лампы на подоконнике, отражается бледно-желтым светом от белой плитки на стенах. Лука, не задумывается, когда он поворачивается на месте и тянется к Элиотту, не думает ни о чем, когда он опускает голову Элиотта и поднимается на носочки, кроме как о безумной необходимости снова чувствовать губы Элиотта напротив своих. Но Элиотт на мгновение отступает, говорит: — Подожди, — и ведет Луку к столику. Его руки сжимают бедра Луки, а затем его поднимают на столик в ванной, Элиотт встает между его ног и да, да, это работает. Поцелуй не похож на тот, который они разделили в коридоре, который начинался неуверенно, как пальцы ног, опускающиеся в воду. Этот поцелуй — как погружение на дно, Лука и Элиотт держатся друг за друга, задыхаются друг от друга и целуются, целуются, целуются, пока Лука не чувствует, будто он уплывает. Его руки утопают в волосах Элиотта, и он стонет, когда Элиотт отрывает рот от Луки, чтобы поцеловать Луку в шею, нежно прикусывая его кожу. — Элиотт, — задыхается Лука, даже не намереваясь говорить это, он не знает, что будет дальше, но главное, сейчас Элиотт здесь, рядом с ним. — Лука, — говорит Элиотт напротив его шеи: — Ты такой… — прерывает он себя, снова целуя рот Луки. — Какой? — удается спросить Луке. — Такой красивый, — отвечает Элиотт настолько искренне, что Лука останавливается, отодвигается, чтобы увидеть лицо Элиотта. В мягком желтом свете лампы он выглядит так, будто действительно может быть ангелом, которого вытащили прямо из картины в Лувре и поместили в студенческую ванную. Лука усмехается, но это все еще тихий звук, они оба чувствуют, что не могут говорить громче обычного шепота, как будто это разрушит всю магию: — И что это даёт тебе? — Я счастливчик. Лука закатывает глаза. — Элиотт. — Я серьезно, — Элиотт нежно проводит пальцем по щеке Луки, придвигаясь к его губам коротким прикосновением. Лука слегка сжимает губы, чтобы поцеловать в ответ: — Я хотел сделать это с тех пор, как впервые увидел тебя. Лука задается вопросом, перестанет ли он когда-либо терять слова после слов Элиотта, перестанет ли он когда-либо чувствовать, будто он плывет сквозь сон, который никогда не был предназначен для него. — Я тоже, — говорит он Элиотту, проводя рукой по его волосам и заставляя их торчать в разные стороны. Другой рукой он притягивает Элиотта обратно к себе, и они снова целуются, их влажные, открытые рты скользят друг напротив друга, в ванной тихо, и кроме звука губ и вдохов, и рук, скользящих по одежде, не слышно ничего. Это так хорошо, это так хорошо, настолько ошеломляюще, что Лука едва может понять, что происходит, едва может поверить, что именно так его ночь закончится. Элиотт опускает руки на талию Луки и поднимает их по спине под футболкой, и ощущение соприкосновения к обнаженной коже делает Луку задыхающимся, заставляя сжать свои колени у бедер Элиотта. — Я мог бы делать это всю ночь, — шепчет Элиотт в губы Луки, и Лука думает, Да, я тоже. Он двигается вперед со своего места на столике и использует руку на спине Элиотта, чтобы притянуть его еще ближе. Их бедра сталкиваются друг с другом, и Лука почти потрясен, чувствуя, как тверд Элиотт напротив него, как он стонет ему в рот, когда Лука прижимается к нему. Он просовывает руку под футболку Элиотта, отмечая для себя теплую и гладкую кожу. Он подносит руку к животу Элиотта и проводит ногтями по его прессу, радуясь задыхающемуся звуку, который издает Элиотт. — Лука, — он задыхается напротив его шеи: — Блять. Руки Элиотта повсюду, опускаются до бедер Луки, почти перетягивая его на колени Элиотта, скользят по спине, натягивая футболку, цепляются за волосы, откидывая голову назад, чтобы Элиотт смог укусить его за шею. Это ужасно сексуально, то, как огромные руки Элиотта сгребают Луку в горсть, собирают его и разрывают на части. Это заставляет Луку чувствовать себя маленьким, но он не возражает, настолько маленьким, что он открывает для себя новое чувство, обозначая его как желание. Он тянет за край футболки Элиотта, желать снять, снять, снять ее, и Элиотт позволяет ему сделать это и поднимает руки, обнажая бесконечное пространство бледной кожи, в которой Лука нуждается, чтобы почувствовать ее своим ртом. Он сразу же припадает к небольшой татуировке на груди Элиотта, целует ее один раз, потом кусает, затем облизывает то же место. — Как ты можешь быть реален?— бормочет Лука напротив кожи Элиотта: — Как? — Могу спросить тебя о том же, — говорит Элиотт, наклоняя голову Луки, чтобы снова соединить их рты. Лука хнычет в поцелуй. Он так заведён, настолько твёрд в этот момент, что думает, что он действительно может кончить вот так: их бедра движутся вместе, и он чувствует мягкое, тёплое дыхание Элиотта на своих губах. Но опять же, Элиотт опережает его, оторвавшись ото рта Луки, и приседает на пол ванной комнаты. Он набрасывается на джинсы Луки с явным намерением, и с закрытыми глазами, и как только он расстегивает их, в дверь стучат. — Эй, кто бы там ни был, ты пробыл там слишком долго, и у меня здесь девушка, которая находится в пяти секундах от того, ее вырвало прямо здесь! Лука сразу узнает голос Селин. Он бьется головой о зеркало. Иногда он действительно не может поверить в свою жизнь. Он смотрит вниз и видит, что Элиотт выглядит таким же расстроенным, его лицо прижимается к внутренней части бедра Луки. Он глубоко вздыхает и медленно встает, опираясь руками на ноги Луки. Когда их глаза встречаются, наступает тишина. Рот Элиотта ярко-красный, его волосы в беспорядке, и Лука не думает, что он выглядит намного лучше, его губы практически дрожат от того, насколько они чувствительны. Он облизывает их, уже привыкнув к тому, как Элиотт смотрит на него, к тому, как его глаза следят за движением. — Я…— начинает Элиотт, но раздаётся еще один стук. — Я говорю, кто бы там ни был, проваливайте! Элиотт ругается себе под нос: — Хорошо. Окей, — он наклоняется вперед в пространство Луки, и Лука ожидает поцелуй в губы, поэтому он удивляется, когда Элиотт мягко прижимается к его щеке: — Пойдём ко мне? — Элиотт шепчет ему на ухо: — Я хочу побыть с тобой. Но, если ты не хочешь, то все в порядке. — Нет, нет, нет, — без промедления говорит Лука, а затем успокаивается: — Я имею в виду, да, я хочу пойти к тебе. Пожалуйста, давай сделаем это. Элиотт выдыхает, что звучит наполовину как смешок. — Хорошо, — говорит он: — Отлично. Да. — Да. — Да, — выдыхает Элиотт, и выдох теряется в волосах Луки: — Я действительно хочу проснуться с тобой, — говорит он, так тихо, что Лука почти упускает это. И это — Лука наклоняется за еще одним поцелуем, лишь за одним, и дверная ручка снова дрожит. — Я собираюсь выломать дверь, суки! Это мой дом, и я не думаю, что вы осознаете это. Пьяная! Блюющая! Девушка! — Хорошо, — смеется Лука: — Ладно. Он сползает со столика, а Элиотт стоит рядом, и их тела сливаются воедино. Лука ставит ноги на землю и смотрит на него: — Да, мне как можно быстрее нужно раздеть тебя. Элиотт наклоняется за футболкой, и Лука смеется, а затем смеется еще сильнее, наблюдая, как Элиотт поправляет стояк в джинсах, хмуря лицо от отчаяния. Хотя, на самом деле, Лука не из тех, кто должен смеяться в такой ситуации, когда у него самого такие же проблемы. Когда они открывают дверь, Селин смотрит на них широко раскрытыми глазами, держа в руках другую девушку, которая блюет в пластиковый пакет. Лука думает, что она, должно быть, одна из ее соседок по комнате. — Веро, иди к раковине, — мягко говорит она, помогая другой девушке войти. Она бросает взгляд на Луку через плечо. Затем смотрит на Элиотта. Затем возвращается к Луке. — Хорошо, — говорит она с одобрительным кивком: — Сделай это, мишка Лулу. — Отлично, — быстро говорит Лука: — Спасибо, конечно, ты замечательная хозяйка, Селин, но мы уже уходим! — он вытаскивает Элиотта из ванной, выкрикивая: — Пока! — через плечо, когда другая девушка начинает блевать в раковину. Они добираются до лестницы, и Элиотт смеется, его лицо морщится, и Лука вспоминает, когда он увидел это в начале ночи, когда все, что он хотел, это найти способ приблизиться к нему, почувствовать вкус этой улыбки, почувствовать этот смех на его языке, и теперь… Он не может. Он прижимает Элиотта к перилам и обнимает его за шею. Поцелуй с полуоткрытым ртом, но он глубоким, Элиотт держится за талию Луки и слегка приподнимает его, настолько, что его ноги отрываются от земли. Лука думает о том, что сказал ему Элиотт ранее. Я мог бы делать это всю ночь. И да, Лука мог, но он также думает, я мог бы делать это вечно. Дело в том, что он никогда раньше не встречал таких, как Элиотт, никогда не чувствовал себя так хорошо с кем-то, и он уже пытается придумать, что сказать, чтобы Элиотт остался, чтобы он захотел увидеть Луку после вечера, что-то чуть менее жуткое, чем Хэй, не хочу показаться странным, но, кажется, я принадлежу тебе. Он останавливается на следующем: — Мне нужно попрощаться с ребятами. Элиотт кивает, и они спускаются вниз. Лука понятия не имеет, как долго они были наверху, длилось это пятнадцать минут или целый год, поэтому он удивлен тем, что вечеринка все еще продолжается. Элиотт исчез в коридоре, доставая их куртки, и Лука пробирается в гостиную. Он проходит мимо Иман и Софьяна, которые стоят напротив стены, и Иман поднимает на него бровь, ужасно напоминая то, как это делает Идрисс. Софьян машет ему рукой, но его глаза с блеском смотрят на Иман, и Лука ухмыляется. Иман делает жестом жест рукой на него. Ян первый замечает его, и начинает приветствовать . — Лука! Ты вернулся! Ты сделал это, не так ли? Ты нашел парня? Лука прикусывает губу и по очереди смотрит на каждого из них, прежде чем кивнуть. Все трое разражаются аплодисментами, хватают Луку за плечо и толкают его. — Кто это? — спрашивает взволнованно Артур: — Где он сейчас? — Он — — Вот, Лука. Элиотт. Передает Луке его куртку, уже надев свою. Лука улыбается ему, прежде чем повернуться к парням, чтобы увидеть, как они все смотрят на Элиотта с одинаковым выражением благоговения на лицах. — Лука, — медленно протягивает Артур: — Хорошая работа. — Боже мой, — говорит Лука, закатывая глаза: — Почему все продолжают говорить это? — Элиотт, верно? — спрашивает Ян: — Друг Идрисса? Элиотт кивает и бьет по кулаку, который протягивает ему Ян. — Разве я не говорил?— Ян поворачивается к Луке с самодовольным лицом: — Разве я не указывал на это? — Ты не говорил про это, дерьмо, — говорит Лука: — Ну а теперь, если вы простите нас… При этом все парни громко кричат ооооооох, а Базиль слегка пугающе вскидывает руки в воздухе. — Ну, тогда, если мы должны простить их. — Позаботься о нашем мальчике, Элиотт! Он нежный цветочек! — Пожалуйста. Если что, мы предупреждаем, Элиотт. — Поооокаааа, — крича Лука, поворачиваясь спиной к парням, и скользит сквозь толпу. Где-то вдалеке он слышит, как Дафна спрашивает: — Это Лука уходит с Элиоттом? Затем, Эмма, так громко кричит, что это заставляет Луку вспыхнуть: — МОЛОДЧИНА, ЛУКА! — Идиоты, — бормочет Лука про себя: — Все они. Что я сделал, чтобы заслужить это? — он никогда никому не признается в том, как уголки его губ слегка приподнимаются. Глупо и чудесно. Он направляется к входной двери, не останавливаясь, пока не оказывается на переднем крыльце Селин, и прохлада ночи опускается на него, как бальзам. Дверь тихо закрывается, и позади него Элиотт улыбается. — Твои друзья в абсолютном восторге. — Да, они могут вести себя чересчур. — Нет, я имею в виду, мне это нравится. Лука усмехается: — Осторожно. Если они услышат, что ты сказал, они попытаются усыновить тебя. Элиотт ничего не говорит, но его улыбка расширяется, когда он проходит мимо Луки, спускаясь по ступенькам крыльца на тротуар. Пока они были внутри, прошел дождь, и тротуар блестит, а воздух свеж. На улице ничего не слышно, кроме слабых звуков вечеринки. Лука не знает, который сейчас час. Элиотт оглядывается на него, освещенный одним из уличных фонарей, его глаза, и скулы, и волосы окрашены в слабый оранжевый свет. Лука засматривается на секунду. Из всех моментов, когда он восхищался Элиоттом в эту ночь, смотрел ему в лицо и думает вау, это, должно быть, лучший момент. Потому что сейчас Элиотт улыбается, оглядываясь на Луку, и ждет его. Лука чувствует то же самое, что и на кухне, до того, как Бен пришел поговорить с ним. Возможности. — Ты идешь? — обращается Элиотт. И Лука, возвращаясь к настоящему моменту, позволяет себе быть, потому что, возможно, все начинается сейчас. Элиотт обнимает его за плечо, когда он подходит ближе, и Лука втискивается под бок Элиотта. Лука улыбается ему и позволяет вести себя по пустой улице посреди ночи. — Пошли.