светоносец

Вики скучающе зевает и откидывается на спинку стула; в голове пусто и скучно — на фоне что-то монотонно рассказывает Мисселина. Ее голос спокойный и тягучий как патока; она совсем немного тянет гласные и ее «а-а-ангелы» звучит почти как колыбельная. Стрелка часов ползет неумолимо медленно; Уокер не понимает, где она так проебалась. Она отдала колледжу искусств несколько лет; дипломный проект занял целый год — он делался с особым трепетом и любовью. Затем мантия, степень бакалавра и шумная вечеринка в каком-то клубе — Вики даже не вспомнит название: виноваты рюмки текилы или то лекарство, что так настойчиво суют в медицинском крыле? Потом была бы тесная студия на предпоследнем этаже, чтобы окна выходили прямо на кипящие улицы, а у соседей сверху бесконечно плакал ребенок и лаяла собака; чтобы пальцы-кисти-локти в акварели и масле, а секс на столе — на кровати сушатся холсты; бесконечные выставки, душные бары, французские тосты на завтрак и мимоза на бранч. Это — было бы — приятные мечты, которые настоящая реальность сжирает легко и без зазрений совести. — Вики, мне бы хотелось, чтобы ты была более внимательна на моих занятиях, — Мисселина улыбается и слегка грозит рукой — так поучают несмышленого ребенка. Уокер усмехается. Ей бы хотелось умереть, но, кажется, с этим желанием она опоздала. * В Аду жарко. Библиотека вызывает почти чистый восторг — полки ломятся от тысяч книг, мутное пламя горящих свеч согревает и отбрасывает причудливые тени на лица собравшихся; пахнет смертью — Вики вдыхает полной грудью — запах свежескошенной травы заполняет каждую клеточку легких; кажется, можно опьянеть. Геральд — демон, но его природная мягкость ангельски очаровательна; кажется, он слишком вдохновился своим уроком истории, когда его неосторожно брошенные слова разжигают волну споров. Демоны или ангелы — между ними сейчас нет различий — они цепляются к словам друг друга как дикие, с пеной у рта доказывают свои постулаты; те, что им навязали с рождения. Уокер смеется. Они — свора маленьких детей, что кичатся своей добротой, своим злом — все возводят в абсолют. Вики уходит вглубь библиотеки, теряясь среди книжных полок, покрытых тысячелетней пылью; руки тянутся к какому-то трактату по искусству, когда со стороны слышится шипение — словно сотни маленьких змей одновременно обнажили пасти. Люцифер — аспид или демон? — Твое место там, с остальными, непризнанная, — яда в его словах хватило бы отравить все человечество. Вики усмехается — до одури льстит, что он все это время выжигал спину своим взглядом, ждал, пока она подойдет достаточно близко, чтобы затем слишком манерно и как-бы не хотя оторвать взгляд от своего учебника; и окатить прелестной волной презрения. — Люцифер, — она подходит ближе, облокачиваясь бедром о край стола; сидя, ему приходится поднимать голову вверх, чтобы смотреть прямо в глаза — это раздражает, — если хочешь со мной поболтать, необязательно так высокопарно язвить мне. Ладонь Вики с силой захлопывает учебник, прижимая его палец внутри. Люцифер даже не морщится; но его алые зрачки темнеют до карминовых. — Можешь просто сказать мне «пожалуйста». Уокер исчезает в толпе на долю секунды раньше, чем у Люцифера просыпается желание задушить ее. * Во снах Вики тонет. Она стоит наверху, среди заснеженных гор, практически на самой их вершине; ветер морозный до боли в костях и отвратительно колючий — кажется, кожа покрылась тонкой чешуей инея. Холодно отчего-то только снаружи; внутри до безобразия спокойно и горячо — сердце динамично толкает кровь по телу, и она разливается до самых кончиков пальцев. Внизу — реки красной воды; Уокер вдыхает и мысленно исправляется — не воды, крови. Голоса внизу зовут и нахально соблазняют — Вики делает шаг вперед, срываясь с обрыва; камнем падать вниз быстро и почти приятно — крылья складываются и облепляют тело туже водолазки, глаза слезятся и сразу же высыхают, по венам пузырится адреналиновый восторг. Еще мгновение — и вязкая кровь обволакивает целиком; она попадает в глаза, нос, уши и жжет-жжет-жжет. Страх пожирает изнутри — Вики хочет закричать, но захлебывается и еще глубже уходит на дно. Кровь топкая и тяжелая; кислород заканчивается и Уокер чувствует, как умирает. Проснувшись, идти в ванную совсем не хочется. * Место в заброшенном поезде оказывается человеческим оазисом среди всей напыщенности Небес. У Вики входит в привычку просиживать там остатки ночей, когда, проснувшись от очередного кошмара, лучшим решением оказывается напиться; ей двадцать пять — по земным меркам — возраст уже позволяет менять бокалы один за одним и смотреть как окружающий тебя мир разваливается на части. Глифт пьянит слишком быстро; Уокер любит цедить алкоголь медленно, наслаждаться вкусом и постепенно хмелеть, вытесняя прошлое из разума — с ним так не получается. Она выпивает один-два-три бокала и становится чересчур хорошо; эйфория совсем отождествляет реальность — это расстраивает — Вики не планирует становиться зависимой. В первый раз Вики окатывает волна громких сплетен и шепотов; ей нечего стесняться — она огрызается и язвит в ответ, мило улыбаясь, когда получает очередную порцию недовольства. В следующие разы ей совсем не придают значения; кто-то здоровается и присаживается рядом — ангелы высокомерны, демоны меркантильны — но одиночество тоже не самый лучший собеседник; приходится брать то, что дают. Вики не спит уже третьи сутки; не то, чтобы теперь смертельно был необходим сон, но начинающийся психоз начинает раздражать. В ее руках порошок забвения — руки мелко дрожат — он сыплется между пальцев, и Вики остервенело выбрасывает его прочь; в висках набатом стучит, а внутри надрывным плачем звучит эхо сотни голосов — везде мерещится кровь. Бокал искрится мерцающим глифтом, Уокер моргает — вот внутри кипит багровое марево, оставляя липкие пятна на стенках фужера. — Еще один — и ты отключишься прямо за этим столом, — Люцифер залпом осушает бокал, присаживаясь совсем рядом; Вики недовольно шипит, когда его крылья задевают ее и несколько перьев опадают вниз. У Люцифера взгляд загнанного хищника и спутавшиеся волосы; рубашка помята, рукава небрежно закатаны до локтей. Он выглядит нервным и слегка разбитым — его хваленое самообладание летит к черту. Вики никогда не была прототипом добродетели; она не ходила в церковь, и не жертвовала денег в благотворительные фонды — могла скинуть мелочь нищему возле аптеки, когда ходила за презервативами; пусть ее несостоявшиеся дети направят путь этого бедного человека, аминь. Она точно не хотела помочь каждому утопающему — в конце концов это их рук дело — но смотреть на Люцифера отчего-то больно. — Приятно, что ты волнуешься за непризнанную, — Уокер давит эту неожиданную жалость еще внутри, не давая ей материализоваться словесно; он точно не заслуживает ее сострадания. Усмешка, что вырывается из его рта, сухая и предупредительная; линия плеч слегка напрягается, скулы подрагивают — так гадюка собирается броситься на зазевавшуюся жертву. Люцифер в предвкушении поворачивается и сталкивается с ее взглядом. Это похоже на гипноз. Вики смотрит прямо в его глаза и не видит их — лишь белесые горы и острые хребты, по краям радужки беснуются багровые волны; они катятся слезами по щекам Люцифера и разливаются вокруг по самые локти. Мрак застилает все вокруг — лишь на несколько секунд — во рту чувствуется металлический привкус. Люцифер у-ми-ра-ет, но Вики кажется, что это снова она. — Ты что, не умеешь плавать, непризнанная? —голос тихий, лишь с малой толикой привычной издевки. Люцифер закрывает глаза и разрывает связь; у него внутри разворачивается целая война — вернуть контроль первостепенная задача — руки начинают лихорадочно трястись. Его аура темнеет и почти искрится; воздух вокруг электризованный и напряженный — его можно кроить ножом. Энергия Люцифера— доминанта; она обволакивает все пространство и затягивается удушающей петлей на шее. Люцифер сжимает руки в кулак, с четкой целью разнести все вокруг в щепки. Вики ловит его ладони в свои, складывая их вместе; ее прошивает энергетической волной насквозь — мертвое сердце пропускает несколько ударов. Он смотрит удивленно; его аура успокаивается — словно дикая шипящая кошка сворачивается в клубок — Люцифер выдыхает с шумным облегчением. Его поза молящегося кажется до абсурда смешной; он переплетает их пальцы вместе и почти благоговейно оставляет поцелуй-ожог на ее запястье. Следующей ночью они встречаются во сне — среди холодных гор и кипящих рек. * Вики смотрит на отца, чувствуя тянущую боль в груди. Он читает книгу возле распахнутого окна и солнце освещает его лицо — оно постарело и осунулось; он выглядит заблудшим во тьме с жалкой потухшей свечей в руке — безнадежен и болен. Цветы возле дома завяли, как и он сам. В кармане Уокер заново украденный порошок забвения — в пакетике лишь несколько грамм — но он тянет вниз так, будто весит тонну; или это чувство вины, что переполняет изнутри? Уокер остается немного — нужно лишь выждать, пока отец отвлечется, а затем растворить лекарство в кружке с чаем, что стоит на самом подоконнике — так нужно — главное, не прекращать себе твердить это. Из мыслей выдергивает стук в дверь; на пороге ее родного дома стоит Люцифер. Он нахально скалится и злобно шепчет «быстрее» — его кулак еще сильнее стучит по двери. Сияющий розовый порошок растворяется на дне кружки вместе с тяжелым сожалением. Так нужно. Вики уходит прочь от дома, оставляя часть своей души гнить в завядшем цветнике. * Кошмары становятся чаще, а Люцифера в них становится недостаточно. Вики просыпается и не может надышаться еще несколько минут; кожа покрывается холодной испариной, а горло беспокойно дерет кашель — на ладони остается сгусток липкой крови. За закрытыми веками танцуют тени — красные и голубые — такие яркие, что кажется вот-вот сожгут сетчатку. Уокер слегка штормит, но она успевает схватиться за оконную раму, распахивая окно; ночной ветер несет за собой сладкий голос — маль-бон-те — шепчет он и резонирует в голове, приторным медом стекая вниз по всему телу. Зарождающаяся паника грозит вылиться в абсолютную истерию. Вики честно и откровенно не понимает, какого хера ей досталось все это — эти гребанные кошмары, правдивые легенды о Мальбонте и пушистые крылья; грудь сдавливает абсурдным смехом. В этом чудесном ненавистном мире, крылья нервируют больше всего; случайно придавленные перья — слишком чувствительные — пронизывают все тело отрезвляющей болью; а их тихий шелест по полу заставляет медленно сходить с ума. Лунный свет падает на расправленные крылья, оставляя молочные блики — красный пух переливается сотней оттенков — раздражительно красиво. Вики замирает, когда чувствует знакомую энергию, что медленно приближается; кутается в простыню, стоя посреди комнаты, когда его громкая аура оказывается совсем близко; он стучит в дверь. Люцифер не ждет ответа — распахивает дверь сразу же — предостерегающе улыбается и заходит внутрь. — Знаешь, Уокер, — он двигается аккуратно и бесшумно — так хищник боится спугнуть жертву, — за помощь обычно благодарят — непризнанных должны воспитывать именно так. Вики игнорирует очевидную угрозу, задирает голову вверх — глаза в глаза — голос твердый, но горечь усталости неприятно оседает на языке. — Что ты хочешь, Люцифер, — Уокер толкает его ладонями в грудь — ее накрывает пробудившаяся волна эмоциональности, — мое смирение, мое сердце, мою никчемную жизнь? Люцифер шипит; линии его ауры окрашиваются в цвет жженой сиены — сочное возбуждение заполняет все его естество. Его ладони с силой смыкаются на острых плечах Вики — еще чуть-чуть и он раздробит все кости. — Я хочу, — голос низкий, практический утробный — Люцифер облизывается, — хочу вытрахать из тебя всю твою слабость и жалость, чтобы похоть была единственным, что застилает твой разум. Его ладони скользят выше, слегка сдавливают шею, останавливаются на подбородке; его лицо совсем близко — Вики снова чувствует дыхание смерти. — Хочу вытрахать все твои кошмары, потому что каждый раз, когда тонешь ты — тону я, — Люцифер оставляет легкий поцелуй на кончике носа, словно его слова и действия разнятся от него самого, — а я ненавижу плавать. Он целует жадно и мокро — руки скользят вниз по талии — требовательно сжимают бедра; Вики стонет в его раскрытые губы. Они целуются и кусаются; Люцифер прокусывает ее нижнюю губу, слизывая выступившую кровь — его дыхание шумное и прерывистое. Вики путается в пряжке ремня, почти с ненавистью стягивает его брюки; бросает мимолетный взгляд вниз — его член твердый и демонически красивый — сравнение смешком вырывается изо рта. Люцифер недовольно кусает за плечо, проводя мокрую дорожку языком до самого уха — почти тает — когда ладони Уокер с силой сжимают его, двигаясь вверх-вниз. Они цепляются друг за друга, сбивчиво двигаясь по комнате, когда щека Вики почти больно встречается с холодом мраморной стены; Люцифер шепчет еле слышные извинение, оставляя поцелуи на каждом позвонке ее выгнутой спины. Ночная рубашка трещит по швам— горячие пальцы касаются клитора, влажно и почти нежно входят внутрь; Люцифер практически мурчит, когда облизывает их. Вики недовольно стонет; холодная стена касается твердых сосков, вынуждая сильнее прижаться бедрами к его паху. — Я не буду тебя умолять, Люцифер. Вибрации его бархатного смеха звучат возле самого уха. — Тебе не придется, непризнанная. Он входит резко и полностью — за закрытыми глазами рассыпаются искры; двигается быстро и исступленно — похоть слепо застилает разум. Его ладонь сжимает волосы, вынуждая выгнуть шею — шипение Вики переходит в стон — другая снова находит ее клитор. Люцифер стонет от удовольствия, ускоряя движения — ритм порывистый и слегка отчаянный — он изливается внутрь через несколько мгновений, оставляя пурпуровый укус на ее плече. Вики вскрикивает от боли и удовольствия — оргазм электричеством прошивает ее насквозь — и обмякает в его руках. Люцифер держит крепко — почти сжимает тисками — бабочкой целуя запястье. * Снег в горах тает, когда они вновь просыпаются посреди кошмара; реки крови меланхолично расползаются по земле, как туман, исчезая. Красно-голубые тени беснуются; воздух теплый — удушливые сладость и пряность забиваются в нос. Мальбонте перед ними улыбается — Вики видит свое отражение.