***
Врачом и просто хорошим знакомым Бакуго Кацуки был Цунагу Хакамата*. Ему было пятьдесят лет. Он владел медицинской клиникой, которую спонсировал всё тот же Бакуго. Когда-то давно всё было иначе. Бакуго только начал свой бизнес, а Хакамата поддерживал его. Он поверил в молодого амбициозного парня и представил нужным людям. В итоге Бакуго не забыл своего благодетеля и помог ему открыть собственную клинику. Хакамата уже отошёл от врачевания и стоял в управлении, следил за её сотрудниками, давал им ценные указания, повышал квалификацию своих специалистов. Но иногда он возвращался к делам ради Бакуго, которого, несмотря на разницу всего лишь в восемь лет, он считал практически сыном. Бакуго отнекивался и говорил, что Цунагу — надоедливый старший брат. Да, Хакамата любил почитать ему нравоучения, дать советы, коим Кацуки почти никогда не следовал. Но он безмерно уважал Цунагу и был ему благодарен за всё, что тот для него делал. Вот и сегодня Хакамата сорвался в поздний час, чтобы приехать по просьбе Бакуго осмотреть его очередного любовника. Он не одобрял подобный стиль жизни. Советовал найти постоянного партнёра, а не менять их как перчатки, чтобы не подцепить какую-нибудь венерическую болячку. «Я предохраняюсь и постоянно проверяюсь», — отмахивался Бакуго. И правда, пусть Кацуки был слегка безразличен ко всему, что происходило вокруг, и обладал природным пофигизмом, он никогда не пропускал ежегодный медосмотр, регулярно сдавал анализы на всевозможные инфекции и ВИЧ. Сказать что-то в ответ на это Хакамате было нечего. Его «младший брат» чтил правила и не бросался в омут с головой, не обдумая всё хорошенько. Хотя со стороны казалось иначе. Мидория с опаской смотрел на врача, высокого худощавого мужчину. Он вообще мало напоминал врача: джинсовый костюмчик, ворот которого закрывал пол лица, идеально уложенные светлые волосы, закрывающие зелёные глаза. Эдакий денди, но никак не врач. Но судить по обложке было глупо, поэтому Изуку послушно прошёл за ним в специально отведённую комнату «для процедур», как её окрестил Бакуго. Мидория отчасти догадывался для каких процедур, но всё равно немного растерялся, когда Хакамата сказал ему снять брюки и трусы. Благодаря страховке Изуку каждый год проверялся у врача. Ему постоянно ставили один и тот же диагноз «анемия» и говорили, чтобы он ел побольше морепродуктов и мяса. В остальном у Мидории не было никаких проблем. Он привык к врачам, поэтому не стыдился мужчины. К тому же Хакамата надел халат и теперь внушал больше доверия. Цунагу осмотрел Мидорию, сделал пару процедур и оставил его отдохнуть. Всё же проведено механическое воздействие на кишечник. Оставив условно пациента одного, он вышел в зал, где сидел Бакуго, что-то листая в своём рабочем планшете. На экране высвечивались какие-то графики и диаграммы. Хакамата демонстративно кашлянул, чем отвлёк его от работы. — Сколько я тебе говорил, что делать клизму людям со здоровым кишечником не стоит, — он покачал головой и снял халат, сложив его в свой чемоданчик. — Это нарушит микрофлору и приведёт к не очень хорошим последствиям. — Говоришь так, словно я заставил его сделать уже десяток клизм, — Бакуго убрал планшет в сторону. — Один раз, всего один раз. Хочу, чтобы ему было комфортно. — И ты говоришь о комфорте? — Цунагу удивился. — А как же «моё удовольствие превыше всего» или «они плачут подо мной»? Смена приоритетов? — Для первого раза сойдёт, ещё успеет наплакаться, — усмехнулся Кацуки. — Я же не изверг какой-то. — Доиграешься ты, Бакуго, — сделал своё заключение врач без полного обследования и анализов. — Я отправил твоего мальчика в ванную, пусть немного расслабится. И остепенись уже, тебе давно не двадцать пять. — Ты знаешь, где выход, спасибо за услугу, — проигнорировав замечание Хакаматы, сказал Бакуго. Врач ничего не ответил. Знал, что бесполезно. Бакуго не слушал его в двадцать пять, он не слушает его и сейчас. Высокомерный, заносчивый идиот, не умеющий воспринимать чужое мнение. В действительности Бакуго когда-то прислушивался к Цунагу. Во многом он обязан именно его советам, но то время прошло, он давно вырос, и у него появилась своя голова на плечах. Жизнь и так полна напряжённых моментов и кучи проблем. Он никому не позволит отобрать у себя одну радость в жизни — секс. Это его личная отдушина. Бакуго не такой распутник, как может показаться, и не занимается этим каждый божий день. Но иногда тело просит разрядки, и здесь уж ничем не поможешь. Рукоблудство — удел малолеток. Дверь за Хакаматой закрылась, и через минут пятнадцать вернулся Мидория. Весь такой разгорячённый после ванны, с влажными волосами, отчего они завивались ещё сильнее. На нём была лёгкая светло-бежевая рубашка и тёмно-коричневые брюки. «Доиграешься ты, Бакуго», — в голове отчётливо прозвучал голос ушедшего Цунагу. И пусть. Но для начала он наиграется с этим мальчишкой, до сих пор не осознающим, на что он подписался. Бакуго взял его за руку и повёл за собой в комнату на втором этаже. Они остановились в самом её центре в нескольких шагах от кровати, и только тогда Кацуки отпустил его, перемещая свои ладони на талию Изуку. — Готов? — спросил он вкрадчиво. — Разве к этому можно быть готовым? — несвойственным ему писклявым голосом произнёс Мидория. Сердце никак не успокаивалось, и ноги заметно дрожали. Ещё не поздно уйти? Бакуго улыбнулся, но ничего не ответил, притянув мальчишку к себе, и тот негромко ойкнул от неожиданности. Он осторожно расстегнул пуговицы на его рубашке, касаясь горячей после ванны кожи пальцами, водил по ней, вырисовывая странные узоры. С непривычки Мидория покрылся мурашками, было немножко щекотно. Кацуки ступил вперёд, подтолкнув Изуку к кровати, и тот повиновался. Окна в этот раз были закрыты шторами, сквозь щели между ними в комнату проникал свет от уличных фонарей. Солнце уже село, но небо оставалось светлым, его лишь заволокло серой дымкой, предвещающей дождь. Мидория скованно лежал на кровати, пока Бакуго медленно раздевал его. Первым делом стянул рубашку, затем приступил к брюкам, скользнув рукой вдоль паха. Реакция Изуку от каждого прикосновения забавляла его. Он резким движением снял и с себя домашнюю футболку, оголяя торс. Мидория почему-то зажмурился, смутившись полуголого мужчины. Бакуго прекратил свои манипуляции, громко выдохнул и сел на кровати. Изуку не понимал, чем вызвал его гнев. Он открыл глаза, вопросительно взглянув на Кацуки. — Слушай, я не собираюсь трахать безвольный кусок мяса, — хмыкнул Бакуго. Он резко навис над Мидорией, уперевшись ладонями в постель по обе стороны от его плеч. Изуку снова съёжился в страхе быть съеденным, раз он здесь «безвольный кусок мяса». Но что он должен делать? Он совсем не знает. — Знаешь, — выдохнул Кацуки, — что я понял? В твоём имени первый иероглиф может читаться как «де», — Мидория не совсем понимал, к чему ведёт Бакуго. — Мне кажется, что это тебе больше подходит, как неопытному, ни на что неспособному глупцу. — Это не так, — обиженно пробурчал Изуку. По спине пробежал холодок от пристального взгляда Кацуки. — Вам что, пять лет, чтобы придумывать дурацкие прозвища? — Молчи уж! Что ты обычно делаешь во время прелюдий с девушкой? — спросил Бакуго, наклонившись ниже. — С девушкой? — Изуку тяжело сглотнул, утонув в глубоких красных глазах, не в состоянии отвернуться, но всё же ему удалось разорвать зрительный контакт, и он стыдливо опустил голову. — Я ни разу не спал с девушкой, — пробурчал он. — Что? Серьёзно? Бакуго, конечно, догадывался о максимальной неопытности Мидории, но надеялся, что хотя бы в этом ошибается. Повезло ли ему — он не знал, но другое знал точно: будет интересно лепить из этого неумёхи идеального любовника. Главное, не переборщить с пропорциями в нужных местах. — Ладно, что бы ты хотел сделать с девушкой? — перефразировал вопрос Бакуго, вздохнув устало. Он уже сгорал от нетерпения засадить этому мальчишке по самое не балуйся. — П-поцеловать? — сильнее покраснев, ответил Изуку. — Ну, вперёд, — одобрил Кацуки. Прикрыв глаза, Мидория осторожно потянулся к губам Бакуго и коснулся их своими так невесомо, что тот даже ничего не почувствовал. Он быстро отстранился. Сердце совсем разбушевалось. Первый поцелуй с мужчиной — так и до инфаркта недалеко. Бакуго приподнял одну бровь и с трудом сдержался от колкого комментария. Зачем что-то говорить, когда можно наглядно показать? Он уже крепче прижался к его губам, продемонстрировав, каким должен быть настоящий поцелуй, и присоединил язык. Мидория старался подстроиться, неумело отвечал на ласки. Языки переплетались между собой, и Изуку сам тянулся за очередным прикосновением. И даже раздосадовал, когда Бакуго остановился. — Так-то лучше. Что ещё? — спросил он, восстановив привычное дыхание. — Коснуться груди… — Прошу. Изуку положил ладонь на его грудь, ощутив под собой плотные и крепкие мышцы. Они определённо отличаются от женских, даже сравнивать странно. Мидория водил вдоль них, перебирал, изучал, а Бакуго впервые заметил шрамы на его руках. Благодаря этому прикосновения выходили грубыми, но Бакуго нравилось. Он не мешал ему приноравливаться, запоминать, чтобы в следующий раз не тратить лишнее время на объяснения. Время текло ужасно медленно, Бакуго не привык действовать так. Ему нравится резко и грубо брать своих мужчин, не разбрасываться на бессмысленные прелюдии. Из-за этого он тоже раньше ссорился с возлюбленными. Случайные парни особого отношения к себе не требовали, поэтому с ними было легко. Кажется, Бакуго отвык от долгих ухаживаний. Он припадал к губам мальчишки, вдавливая его в мягкую постель всем телом, имитируя движения во время полового контакта. Изуку буквально задыхался от этих поцелуев, но не хотел, чтобы они прекращались. Он не мог контролировать своё тело, которое так бурно реагировало на мужчину. Мидория подстраивался под его ритм, выгибаясь навстречу тёплым прикосновениям губ по шее и груди, блуждающим внизу живота пальцам. Смущения не было даже тогда, когда Бакуго сжимал сквозь ткань трусов его возбуждённую плоть, водил по ней рукой, то усиливая, то ослабляя хватку. А Бакуго наслаждался его стонами, вздохами, немыми мольбами о большем. Нет ничего приятнее ощущения, как под тобой дрожит, извивается от удовольствия хрупкое тельце с фарфоровой кожей. Но ещё больше тешило его самолюбие то, что Мидория отчаянно сопротивлялся, оправдывая отказ своей гетеросексуальной ориентацией. Наивный ребёнок, не познавший женского тела, по ошибке оказавшийся в гей-клубе, что и определило его дальнейшую судьбу. Бакуго — не садист, но ему нравится мучить Мидорию. В нём есть потенциал. И Бакуго жаждет раскрыть его, чтобы в дальнейшем не сдерживаться. Мидория с трудом открыл глаза, чтобы посмотреть на ухмыляющегося Бакуго. Его лицо горело, губы припухли от грубых поцелуев. Он уже не осознавал реальности, находясь в возбуждённом состоянии. И этот вид так нравился Бакуго. — Де-е-е-еку… — протянул он и мягко коснулся его губ. — Расслабился? Пора перейти к самому основному. Бакуго слез с кровати, направившись к шкафу, и теперь Мидория увидел через его домашние серые брюки, что он тоже весьма возбуждён. Они действительно это сделают? Прямо сейчас? Вот так просто? Изуку задрожал пуще прежнего. А Бакуго вернулся с пачкой презервативов и флакончиком лубриканта. Он бросил их рядом на кровати, а сам забрался на неё, пододвинувшись ближе к испуганному Мидории. — Ложись на бок, — попросил он на удивление тихим голосом, потому Изуку не мог не повиноваться. Кацуки наклонился к Мидории, чтобы снять с него оставшуюся одежду. Он поддел резинку трусов и потянул их вниз. Страх снова вернулся к Изуку, и Бакуго делал всё осторожно, нежно поглаживая бёдра, целуя их. Его дыхание обжигало кожу, и Мидория не понял, как остался абсолютно обнажённым, а рука мужчины оказалась где-то у промежности. Он весь сжался, и Бакуго покачал головой. — Подогни ноги под себя, — сказал он, — и расслабься. Взяв флакон со смазкой, Бакуго выдавил себе немного на руку и вновь нежно коснулся промежности, провёл вниз до анального отверстия. Холодная жижа с горячими пальцами создавали контрастные ощущения, и они нравились Мидории, но расслабиться всё равно не получалось. Когда пальцы дотрагивались до ануса, он рефлекторно зажимался. Бакуго не торопился, хотя у самого всё зудело от желания. Но он предвкушал тот радостный миг, когда наполнит его собой изнутри и заставит рыдать от удовольствия. — Сделай глубокий вдох. Изуку повиновался. — А теперь выдох. Изуку сделал и это. — Вот, правильно, — похвалил его Бакуго, выдавив побольше лубриканта. — Так и продолжай дышать. Мидория неуверенно кивнул. Его грудь то вздымалась, то опускалась. Он не отводил взгляда от Бакуго, пытался сосредоточиться на его безумно притягательных глазах, грубых чертах лица, светлых волосах, тонких губах, целовавших его буквально несколько мгновений назад. Он цеплялся за них, отвлекаясь от пальцев, надавливающих на анус. Бакуго аккуратно массировал его, чтобы расслабить напряжённые мышцы. Изуку закусил губу, заменив одну боль на другую, когда Кацуки сильнее надавил на проход и вкручивающими движениями ввёл палец. Бакуго чувствовал, как подрагивают стенки от трения. Смазка облегчала ощущение, но Мидории казалось, словно в него вогнали нечто большее, чем просто палец. Мозг гиперболизировал реальность, выдавая фантазию за действительность. А Бакуго всё шептал: «Дыши». И Мидория дышал. Это немного помогало, но, когда первый продвигал палец глубже, боль возвращалась, к ней примешивались и другие ощущения, непонятные Мидории. Он не мог описать их как приятные и не мог назвать их болезненными. Он лишь пытался абстрагироваться от происходящего, но скользящий внутри палец не позволял думать ни о чём и ни о ком другом, кроме Бакуго. — Б-бакуго-сан, это… ах… странно, — простонал Изуку, когда палец наконец коснулся заветной железы. — П-пожалуйста, не надо… — Не надо? — ухмылялся Бакуго, поглаживая нужную точку. — Уверен? — он повернул палец внутри, и Изуку вскрикнул от неожиданно приятного чувства. Тело пронзило будто током, а возбуждённый член напрягся сильнее. Бакуго провёл по нему свободной рукой, зажав у основания. Пока Мидория весь трясся от сладкой истомы, наполнившей грудь, он присоединил и второй палец, развёл их внутри в стороны, чтобы растянуть юношу. — Б-больно… Б-бакуго-сан, это больно… — Дыши, не отвлекайся, — рыкнул Кацуки. Он сам изнывал от нетерпения и злился на себя за медлительность. Целых полчаса возится с ним, как с ребёнком. Когда он последний раз так вёл себя в постели? Сейчас уже и не вспомнить. Но ожидание должно быть оправдано, учитывая то, как реагирует Мидория, насколько он чувствительный, насколько податливый. Слишком желанный. Его член сочится естественной смазкой, уже готовый излиться наружу от одних лишь массирующих движений по простате. Бакуго знает, как правильно воздействовать на этот орган. И результат его устраивает. По хрупкому телу стекает пот, кожа лоснится, и свет отражается на ней бликами. И Бакуго слизывает наполненную его феромонами жидкость с бедра, впивается зубами, отмечаясь на чистом теле. Терпеть не было больше сил. Бакуго осторожно вынул пальцы и снова ввёл их, чтобы убедиться в достаточном растяжении. Жаль этого малого, чтобы войти целиком. Но на первый раз будет достаточно. — Перевернись на живот, — скомандовал Кацуки и помог ему встать на четвереньки. Мидория двигался с трудом, ноги были ватными, задница дрожала, а внутри до сих пор жгло от странных болезненно-приятных ощущений. Он упёрся локтями в постель и зарылся лицом в белую простынь. Бакуго слегка отодвинулся назад, чтобы внимательно его рассмотреть. Смазка стекала по бёдрам, ноги были разведены в стороны, Мидория выгибался вперёд, подставляя зад ближе к Кацуки. Он с размаху шлёпнул его по сочной заднице, и Изуку застонал, уткнувшись в кровать. Кожа покраснела, но эта боль показалась Мидории безумно сладостной. Он потянулся рукой к своему колом стоящему члену, хотелось скорее кончить. Но не только Мидория был жутко возбуждён. Наблюдая за мастурбирующим мальчишкой, стонущим от изнеможения, Бакуго открывал упаковку презервативов. Надев его, он взял лубрикант, обильно выдавливая сверху. Часть его стекала на постель, но ему было всё равно. Кацуки обхватил Мидорию руками за бёдра, провёл членом меж ягодиц, тем самым смазав и его тело. Изуку машинально пытался сбежать из-под него, дёргаясь вперёд, но Бакуго не отпускал его. — Сейчас будет чуть-чуть больнее, — прошептал Бакуго, уткнувшись лбом ему в спину. — Б-бакуго-сан… нет… — Тише, — выдохнул он. — Дыши глубже, как я учил. Бакуго приставил член к анальному отверстию и медленно подался вперёд. Это оказалось сложнее, чем с его опытными случайными любовниками. Мидория сжимался, не давался ему, и Бакуго злился, но не брал силой, потому что так мог навредить мальчишке. — П-пожалуйста, Б-бакуго-сан… — Расслабься, Деку, — Бакуго потёрся носом о зелёный загривок, опалив кожу горячим дыханием, и накрыл ладонью его руку, с силой впившуюся в постель. — Доверься мне… — Б-бакуго-сан… — Зови меня по имени — Кацуки. — Ка… ка… Каччан. — Сойдёт, — усмехнулся Бакуго. Этот непринуждённый диалог отвлёк Мидорию от ощущения сзади. Он немного расслабился, что позволило Кацуки ввести головку внутрь. Изуку отчаяннее кусал губы, сдерживая крик, а Бакуго медленными поступательными движениями углублялся в него. Он не мог остановиться, эта узкая задница вся сжималась, принося нереальное наслаждение. Хотелось скорее начать двигаться, но было необходимо дать Мидории время привыкнуть к его габаритам. Всё же его член больше пары пальцев. Изуку ничего не чувствовал. Только прикосновение чужой руки на члене и тёплых губ на шее. Всё вокруг замерло. И Бакуго замер. Задница пульсировала, но не от боли. Или он просто перестал ощущать себя, когда мужчина вошёл в него. Кацуки двинулся назад, и вот теперь тело накрыла волна боли и лёгких покалываний в промежности, словно тысячи маленьких электрических искорок вспыхнули на коже. Мидория выкрикнул его имя, напрягся, сжался и внутри, и снаружи. Бакуго снова подался вперёд, едва задев простату. И к боли опять прибавилось доныне неизвестное Изуку чувство. Он не знает такого слова, которым был бы способен сейчас описать его. Да и способен ли он вообще мыслить в данную секунду? В голове пусто, но он наполнен этим мужчиной до краёв. — Каччан… — всё, что он мог произносить, пока Бакуго приноравливался к медленному ритму, дабы приносить своему партнёру меньший дискомфорт, но при этом и удовлетворяться самому. Он ласкал его член, и Мидория не заметил, как кончил. Все ощущения слились в одну кучу. Изуку не был в состоянии их отделить друг от друга. Боль перетекала в наслаждение, наслаждение смешивалось со страхом, страх принимал форму радости, а радость скрывалась за маской стыда. Его трахали сзади, а он только и мог плакать от ощущения полёта. Но он не поднимался наверх, наоборот, летел вниз, как ангел, которого низвергли в пучины ада. Его имел мужчина, шлёпал по заднице, целовал, кусал, сжимал в своих руках так, что оставались красноватые следы, а Мидория не сопротивлялся. Он кончил с именем этого искусителя на губах и без сил упал на кровать, когда достиг пика и его партнёр, выпустив мальчишку из рук. Бакуго повалился рядом с ним на кровать, перевернувшись на спину и шумно выдохнув. Это чувство удовлетворения от того, что ты получил столь желаемое, ни с чем нельзя было сравнить. Пожалуй, Бакуго может вспомнить всего два секса в своей жизни, которые принесли ему в первую очередь моральное удовольствие. Это без сомнения его первый раз, когда поджилки тряслись от страха сделать что-нибудь не так, как-то навредить партнёру из-за отсутствия какого-либо опыта. Второй — это его первая охота в клубе. С каким наслаждением после секса он выгнал из своего дома случайного партнёра, обошёлся с ним буквально, как с вещью. И теперь сегодня. Каждая потраченная на Мидорию секунда того стоила. Но он ещё не всё выжал из мальчишки. Бакуго повернул голову в его сторону. Вся спина была усыпана свежими следами от укусов и ногтей. Он лежал, не шевелясь. Лишь тихое всхлипывание подтверждало то, что он жив после их секса. Кацуки уложил ладонь ему на ягодицу, тихонько смял мягкую мышцу. Мидория вздрогнул. — Что-нибудь болит? — продолжал он массировать его тельце. — Не очень, — промычал Изуку. — Ох, значит, можно продолжить, — Бакуго чуть не навалился на него. Мидория, как ошпаренный, дёрнулся назад, наконец открыв взору мужчины своё заплаканное лицо и наконец ощутив все последствия своего опрометчивого решения. Боль метнулась вдоль позвоночника. Он выставил свои руки перед собой, чтобы не подпустить Бакуго ближе. Изуку пока не мог определиться, что он чувствует после своей первой интимной близости. Когда он соглашался на эту страшную авантюру, то думал, что будет просто терпеть насилие над собой ради возможности найти новые связи. Но Мидория никак не ожидал, что ему это понравится. Понравится эта грубость, эта боль, эти поцелуи и прикосновения. И теперь он не знал, что ему со всем этим делать. — Нет! Не надо… — взмолился Изуку. — Да шучу я, — хмыкнул Бакуго. — Отдохни немного, ночью у меня ещё есть на тебя планы. А пока прими душ первым, мне надо покурить. Он поднялся с постели, потянул за собой простынку, обмотав её вокруг бёдер, и прошёл к балкону, схватив лежащую на стуле пачку сигарет. Обработав полученную информацию, Мидория наконец осознал, на что намекал Бакуго. Он приподнялся на кровати, бросив на него недоумевающий взгляд. — Что значит «планы ночью»? — То и значит, Деку… — оскалился Бакуго и через секунду скрылся за шторой.***
Ночью всё повторилось снова. Но было на удивление легче. Наверное, Мидория перестал забивать голову лишними мыслями, как ему и советовал Киришима-сан. Да и Бакуго вёл себя менее грубо. Послушно растянул его и, как и в первый раз, взял сзади. Он двигался тише, или просто Изуку практически не ощущал его движений. Тепло приятно разливалось по телу, Бакуго зализывал раны, оставленные ранее, и шептал что-то нежное. Даже дурацкое прозвище «Деку» не казалось Мидории оскорбительным, хотя Бакуго вложил в него именно такой смысл. Второй заход оставил после себя усталость и зудящую задницу. Лёжа в кровати, он не испытывал дискомфорта, но, когда вставал с неё, чтобы принять душ, боль напоминала о себе. Перед сном Бакуго принёс какое-то масло и добродушно смазал им анальное отверстие мальчишки, чтобы снять с него напряжение и раздражение. Это даже несколько подкупило Мидорию. Бакуго на первый взгляд не создавал впечатление заботливого человека. Проверить чудодейственность масла Мидория не успел. Время уже перевалило за три часа ночи, и они уснули, даже не надев трусы. Изуку снились золотые горы и шоу на популярном канале. Он видел, как приветствует гостей своего шоу, а в толпе встречается с красными обжигающими глазами, — и всё повторяется снова. Золото. Шоу. Красные глаза. Сквозь дрёму Изуку услышал стук высоких каблуков по полу. Ему казалось, что это всё ещё сон. Он крепче прижался к Бакуго и что-то неразборчиво промычал. Простынка едва прикрывала его задницу. Ею полностью завладел хозяин дома, который был укрыт до самой груди. Шаги затихли, и Мидория открыл глаза. Он замотал головой, слегка приподнявшись на постели. Его сонный взгляд скользнул снизу вверх по сексуальной женской фигуре, что стояла у кровати. Сначала вдоль её аккуратных голеней, лоснящихся бежевых колготок, затем по узкой чёрной юбке, красной блузке, которая так идеально выделяла её пышные формы. И, наконец, его взгляд встретился со взглядом чёрных, как смоль, глаз. Изучающих. Только тогда к Изуку пришло осознание, что он совершенно голый лежит в постели рядом с голым мужчиной. Это мгновенно его пробудило и отрезвило. Он дёрнул простынь на себя, стянув её с Бакуго, и резко накрылся белой тканью. — Что за хрень? — ругнулся Бакуго, потерев ладонями глаза. Мидория прижался к спинке кровати, его слегка трясло от страха. Бакуго прищурился в попытке разглядеть вошедшую женщину. Узнав её, он безразлично зевнул, сел на кровати и пошарился по полу в поисках своих штанов. Он быстро их обнаружил и натянул на себя, поднявшись на ноги. Изуку не понимал, почему Бакуго так спокоен. Это не Чиё-сан. Это кто-то намного круче, учитывая её внешний вид, шикарный макияж и возраст. Ей, по мнению Мидорию, где-то около сорока, может, меньше. Так, кто эта ровесница Бакуго Кацуки, которая его, видимо, совсем не пугает? — Стучаться не учили? — буркнул он. — Это и мой дом тоже, — ответила она. Незнакомка сложила руки на груди и закатила глаза, мотнув головой так, что её шикарная шевелюра как бы «подпрыгнула». Огромный чёрный хвост задрожал от этого движения. Бакуго демонстративно отзеркалил её действие, и она тихонько засмеялась. Мидория негромко кашлянул, напомнив о своём присутствии. Сверлящие друг друга взглядами мужчина и женщина обернулись на него, и Бакуго понял, что вся эта ситуация кажется его любовнику чуточку странной. — Ах да! — он легонько стукнул себя по лбу. — Познакомься, это моя жена. — Жена? — выпалил Изуку, не скрыв своего удивления. Женщина подошла ближе и протянула Мидории свою изящную ручку. — Очень приятно, Бакуго Момо, — улыбнулась она. — Не волнуйся, всего лишь фиктивная жена. Мидория и не думал, что можно удивиться этому странному миру богатых людей ещё больше. Но тот всё продолжал поражать своими хитросплетениями. Он неуверенно кивнул и пожал женщине руку. — Мидория Изуку. — Ага, иди поёбывай своего двумордого малолетку, чё припёрлась-то? — рявкнул Бакуго, усевшись на кровати. Он достал с пола пачку сигарет, зажигалку и закурил, хотя не любил делать это в доме. — Кто бы говорил?! Я удивлена, твои любовнички никогда не задерживались здесь позже восьми утра, — усмехнулась Момо. — Совсем стыд потерял? — она внимательно посмотрела на Мидорию, словно изучала его. — Сколько ему? Восемнадцать? А может, он вообще ещё школьник? — Мне двадцать три, — попытался оправдаться Изуку. Хотя он не знал, кого больше оправдывает: себя или Бакуго. — Двадцать три, — повторила она. — Девятнадцать лет разницы. Тебя это устраивает? Этот вопрос огорошил Мидорию, свалился как снег на голову. И как он сам до сих пор не задал его себе? Шинсо сказал, что в этом нет ничего такого, и Мидория забылся, приняв реальность, какой она была. Ночью он совсем не думал об этом. Над ним нависало молодое подтянутое тело. Этой огромной разницы Изуку не чувствовал. Он касался гладкой кожи, он обнимал крепкого мужчину, которого с трудом можно причислить к сорокалетним старикам. А ведь он практически ровесник его матери, сорокапятилетней женщины. Такая мелочь ускользнула от Мидории. И только вопрос незнакомки напомнил ему о том, что он вступил в сексуальную связь с человеком, который практически в отцы ему годится. Он почувствовал себя таким жалким в эту секунду, и Бакуго заметил, как потускнел его взгляд, как опустились ресницы, как он поджал губы, словно ему стало стыдно за всё, что случилось между ними ночью. Ох уж эта Момо! Умеет она ткнуть на самые проблемные места. Бакуго она нравоучений не читает, но его любовникам всегда что-нибудь говорит, если сталкивается случайно. Хорошо, что это происходит очень редко. — Слушай, лжеморалистка, сама-то не на много ли старше своего двумордого любовничка? — перебил её Бакуго, чтобы Мидория не успел ответить что-то глупое, как он обычно делает. — Будто ты не знаешь, почему я сплю с сыном нашего «добросовестного» акционера Тодороки Энджи, — Момо не была намерена уступать. — Ага, ты так страдаешь, демонстрируя ему свою престарелую пизду! Момо поправила чёлку, проигнорировав его грубое замечание. Бакуго Момо, в девичестве Яойорозу, познакомилась с Бакуго Кацуки, когда ему было около тридцати пяти. Сначала тридцатитрёхлетняя девушка действительно хотела соблазнить завидного холостяка-миллионера. Но по понятной причине у неё это не получилось. Бакуго не любил врать, а Яойорозу вызывала у него смешанные чувства. Она определённо не просто так собиралась завязать с ним отношения. Поэтому Кацуки честно признался, что его не возбуждают девушки. Момо новость приняла с присущей девушке её положения тактичностью и невозмутимым спокойствием. А потом сказала: «Тогда нам следует вступить в фиктивный брак». Такое предложение она объяснила тем, что в будущем Бакуго придётся несладко. Журналисты всё равно попытаются пронюхать, на кого тратит свои деньги свободолюбивый богач, и выяснят, что его фаворитами являются далеко не девушки-фотомодели, а милые мальчики. Женитьба всё решит. Момо умела вести дела и стала для Бакуго отличным прикрытием. Больше никто не задавал вопросов. А потом они выдумали слезливую историю о том, что Момо бесплодна, и акции резко взлетели в цене. О Бакуго говорили, как о прекрасном муже, который так любит свою жену, что не оставит её, даже если сам останется без наследника. Правда, за кадром Бакуго трахал мальчиков, а Момо, которой дети были не нужны и вовсе, завела роман с молоденьким сыном их проблемного партнёра. Момо вела себя, как сердцеедка, и говорила, что всё это ради бизнеса, но Бакуго понимал, что, наверное, Яойорозу влюбилась в своего молодого любовника. Они встречаются с ним уже более пяти лет. Тодороки Шото такое положение устраивает. Он не претендует на место её мужа. К тому же тоже скрывает от отца любовь к взрослой женщине. Мидория ничего не знал об их договорённостях. Он не особо следил за новостями. До недавнего времени он и не знал, как выглядит владелец крупной табачной компании. А то, что у него есть прекрасная жена, подавно. Пока она с мужем выясняла отношения, он поднял свои вещи и быстренько натянул трусы с брюками. Когда дело дошло до рубашки, Изуку отбросил в сторону простынь, поднялся с кровати и отошёл немного влево от Момо. Женщина она была поистине красивая и эффектная. — Я, пожалуй, пойду домой, — он хотел уж было прошмыгнуть к двери, но его остановил твёрдый голос Бакуго. — Стоять! — сказал мужчина в приказном тоне, и Мидория замер на месте. Бакуго снова повернулся к жене: — Чиё-сан уже пришла? — спросил он. — Да, колдует что-то на кухне, как и всегда. — Так, Деку, иди вниз, позавтракай и жди меня, я скоро спущусь, — бросил он Изуку и вновь вернулся к диалогу с Момо. Изуку неглубоко поклонился женщине и прошёл к двери. Уже у выхода он услышал её слова: «Вообще я принесла тебе документы, как ты просил, мы всё сделали. Нашли сеть магазинов за рубежом, готовых купить нашу продукцию». Бакуго что-то ответил ей, но Мидория уже не прислушивался. В коридоре он накинул рубашку. Та была в неприглядном виде, слишком мятая. Изуку спустился по лестнице и заметил Чиё-сан у плиты. Она семенила ножками от одной конфорки к другой и к столу, расставляя на нём столовые приборы. Завидев гостя, она тепло улыбнулась. — Доброе утро, Мидория-сан, — поприветствовала она юношу и предложила ему присесть, что Изуку сделал с удовольствием. Всё-таки наедине с кем-то его статуса и положения было намного легче. Наверху все такие важные. Бизнес, дела. Их с Момо многое связывает, как кажется Мидории. Он со своим характером вряд ли сможет вписаться в этот роскошный мир интриг. Ну, зато поест хотя бы. — Как приятно видеть одно и то же лицо, — вздохнула Чиё-сан. Почему-то её улыбка показалась Изуку печальной. — Что вы имеете в виду? — переспросил Мидория. Он не до конца понимал, что она хочет сказать этой незамысловатой фразой. — Бакуго-сан впервые приводит в дом кого-то больше одного раза, — объяснила она. — За десять лет работы на него я столько разных лиц видела, всех и не упомнишь. А впрочем, кто я такая, чтобы осуждать. Это его жизнь. Но иногда мне кажется, что ему всё же одиноко. — Но у него есть жена. — Они друзья и партнёры по бизнесу, не более. Чиё-сан положила на тарелку Изуку бутерброд с листьями салата, помидорами и ветчиной, а также пожаренную глазунью. Спросила, пьёт он кофе или, может, зелёный чай. И Изуку выбрал кофе. Пока она готовила напиток, продолжала рассказывать о своих наблюдениях за хозяином дома: — Бакуго-сан неплохой, немного вспыльчивый и непостоянный, но в остальном положительный. Ему бы остепениться, найти человека по душе и спокойно доживать свой век, — она словно говорила о собственном сыне. Возможно, за эти годы он и стал для неё сыном. Насколько Мидория помнит из её прошлого рассказа, семьи у женщины нет. — Поэтому я обрадовалась, увидев вас снова. — Я вряд ли подхожу на роль того «человека по душе», — помялся Мидория, ковыряясь палочками в глазунье. — Кто знает, — Чиё-сан пожала плечами. Она поднесла ему чашку кофе и одарила юношу нежной улыбкой, какую только может подарить мать или бабушка. И Мидория вновь подумал, что рядом с ней ему намного спокойнее, чем с Бакуго Кацуки. Видимо, они слишком разные. И дело далеко не в девятнадцати годах между ними.