И вдоволь будет странствий и скитаний, Страна любви — великая страна. И с рыцарей своих для испытаний Все строже станет спрашивать она. Потребует разлук и расстояний, Лишит покоя, отдыха и сна. (В.С. Высоцкий)
***
Первый июль Стройка была в разгаре. Уже давно со стен были сняты полуистлевшие гобелены с великими битвами прошлого, убраны почерневшие щиты и стойки для доспехов. А еще выяснилось, что под слоем темно-серой копоти скрывается светлый песчаник. Но ничего из этого не могло помочь старому мрачному замку, который, казалось, останется таким на веки вечные, чтобы не предпринималось. Артур нахмурился, слегка стукнув раскрытой ладонью по одной из дубовых распорок, поддерживающих рискующие обвалится балки в большом зале. Работы был еще непочатый край. На восстановление замка уйдут годы. Он сам вполне может не успеть увидеть его в отремонтированном виде. И если бы дело было только в королевском замке. Из невеселой задумчивости его вывел задыхающийся возглас. — Артур! — Персиваль! Я не ждал тебя раньше послезавтра. Как идут дела в Лондиниуме? — Все готово к восстановлению южного моста, милорд. — Отлично, но?.. Персиваль виновато переступил с ноги на ногу. — …но несколько тысяч беспризорников на улицах. Так называемая «армия», которую Вортигерн собрал для викингов. Дети, большинству едва исполнилось 11. В Лондиниуме участились кражи, они сбиваются в шайки, тех кто слабее забивают… Артур оперся о круглый стол двумя руками. Он вполне мог себе это представить. Дети. Дети грязные с пяток до макушки. Дети, с которых падают комки вшей, перемешанные с содержимым ночных горшков. Дети в коростах, дети в ссадинах и кровоподтеках. Исхудавшие умирающие от холода и голода дети. Дети, дети, дети. Тысячи детей. Дети должны жить в семьях. Как правило, даже самая худшая семья — лучше самого хорошего работного дома. Одного ребенка можно было усыновить. Десятерых — отдать на воспитание лордам. А что делать с сотнями? Что делать с несколькими тысячами?.. Скоро холода. И если не решить эту проблему до них… Артур тряхнул головой. Персиваль, внимательно следивший за любыми изменениями в лице короля, нахмурился, готовый в эту же секунду вскочить в седло и скакать хоть на край света. — Ты будешь нужен мне на совете после ужина. А пока, ступай, отдохни. — Слушаюсь, милорд, — тяжело, но благодарно выдохнул рыцарь, глубоко кланяясь. Он не ожидал подобной милости, зная, насколько щепетильно Артур относится ко всему, что касается безопасности его народа. Артур невидящим взглядом проследил за скрывающимся в анфиладе Перси. Может, с чем-то им все-таки удастся управиться. Вечером на совете — Нам не восстановить замка, не имея его чертежей. А полного плана замка не существует. Вортигерн уничтожил все копии, — Бедивер развел руками. — И? Сколько потребуется на восстановление? — Не могу знать, милорд. Год, два, может, больше. Год, два больше… Да уж, веселенькая картина. С учетом того, что восточное крыло было практически целиком разрушено той здоровенной змеей, им на головы рано или поздно просто свалится потолок. Бесславная гибель для короля и его верных рыцарей. Зато, он, наконец, порадует лордов. — Позвольте, мой король. Уильям. Артур удивился, если бы это был не он. В любой самой трудной или вовсе нерешаемой ситуации — голос всегда подавал Уилсон. В тех же случаях, когда могли обойтись без него, он хранил упорное молчание. Уилсон никогда не лез на глаза, никогда не встревал в ненужные разговоры и не участвовал в словесных баталиях за столом. Вечный ироничный наблюдатель. Иногда в разгар самого яростного спора, когда рыцари готовы были, все побросав, объявить друг друга злейшими врагами, и Артуру казалось, что мира за столом больше не будет никогда, он натыкался взглядом на внимательные синие глаза. Всегда спокойные, всегда немного прищуренные, как при прицеливании. Он видел их, выдыхал и знал, что королевство еще стоит. — Да, Уильям? — У меня есть кое-какие соображения относительно чертежей. И того, где они могут хранится. — Но это невозможно, — не выдержал Бедивер. — Ничего не осталось! Они все были у королевского каменщика, а позже их лично сжег Вортигерн. — Не все, — Билл позволил себе полуулыбку. Королевство еще стоит. Персиваль вызвался проводить короля к Уильяму, ушедшему на поиски планов час тому назад. Они шли какими-то странными дорогами, и Артуру несколько раз казалось, что они делают круг. Но он прекрасно понимал, что совершенно не знает свой замок. В отличие от того же Персиваля, который шел так уверенно, будто всю жизнь в нем жил. — Я нашел это место, когда только прибыл, — будто отзываясь на его мысли, внезапно заговорил Перси. — Мне было шестнадцать и я слыл страшным спорщиком. А сэр Уильям просто считал, что знает все лучше всех. И мы поспорили, что я найду в замке такое место, о котором не знает ни он, ни даже сам король. — Ага. И ты нашёл какой-то шкаф. Неожиданно из цельной, на первый взгляд, стены возник сам сэр Уильям. Он брезгливо стряхивал с ладоней и пол бурого сюртука толстый слой серой каменной пыли — Зато я выиграл спор, — не без самодовольства заметил Персиваль, ощупывая стену из которой возник рыцарь. — И чуть не расшиб лоб в северной башне, когда тебе показалось, что ты нашел потайную голубятню. Персиваль густо покраснел. — Я отнесу чертежи, — он поклонился Артуру. — Отнеси. И скажи Бедиверу, что мне необходим совет лучших каменщиков. Как можно скорее. Любое промедление смерти подобно. Уильям, не без удовольствия, хлопнул Персиваля пачкой старых рукописей, присыпанных пылью. Когда рыцарь скрылся за поворотом, Уильям обернулся и, склонившись в шутливом поклоне, простёр руки внутрь уже-не-тайного хода. — Прошу, мой король. Артур, питавший особую слабость к потайным ходам и комнатам, не без восхищения оглядывал убежище Скользкого Билла, шагнув вперед. Чего здесь только не было… Впечатанный в стену неф было невозможно распознать невооруженным глазом, но его содержание полностью это оправдывало. Вытянутое, узкое и небольшое, всего ярдов 15 помещение до потолка было уставлено полками и разнообразными шкафами, сундуками, ящиками со схоронами. В дальнем углу громоздилась и вовсе невероятная композиция из алебард, нагрудников, шлемов и кистеней. И во всем здесь чувствовалась рука хозяина. Рука Уильяма — Здесь можно месяцами жить. Невероятно. Уильям, знавший об увлечениях Артура, благодарно склонил голову, высоко оценив похвалу. — Хотя жить месяцами в потайной комнате — вряд ли является хоть чьей-то мечтой. А уж тем более — твоей, — добавил Артур, оглядывая глухие стены, заставленные полками с инкунабулами. — К тому же, когда в замке есть куда более интересные места и ходы. — О, не слушайте сказок Персиваля. Я знаю этот замок наизусть. Перси же было 18, когда он решил, что участь странствующего рыцаря — единственно верная для него и подходящая. Впрочем, его это и спасло. — Персиваль ездил сражаться с драконами и спасать прекрасных дев? — Глаза Артура весело сверкнули. — Ой, не верю. — Представь себе, — губы Уильяма слегка дрогнули. — Молодость способна еще не на такие безумства. Темно-рыжий, почти красноголовый, юный Персиваль из Глостершира, повадками и внешним видом более всего напоминающий жеребенка, успел за пару дней стать объектом насмешек в замке у абсолютно всех, включая сопливого помощника черпальщика. Рыцари же потешались над ним больше прочих. В стороне оставался разве что Бедивер, которого мало волновали забавы молодежи, да Мерсия, усиленно строивший из себя благообразного защитника слабых и угнетенных. Август был промозглым, и вечера его вовсе не располагали к прогулкам, поэтому Уильям удивился, встретив у южной стены вала лорда Глостерширского. Персиваль, будто застигнутый за чем-то постыдным, мгновенно стал цвета своей шевелюры. — Я уезжаю, ясно?! — А мне-то ты зачем это сообщаешь? — Не стой у меня на пути! — срывающимся подростковым фальцетом бросил с высоты своего коня Персиваль и добавил уже с меньшим гонором. — Чтобы ты другим рассказал, ясно? — И королю? Это ведь измена, Перси, — Уильям едва сдержался, чтобы не расхохотаться, глядя на обескураженное побледневшее (даже веснушки посерели) лицо юного лорда Глостерширского — А я не его рыцарь! — в запальчивости почти выкрикнул Перси, краснея еще сильнее. — Ну что же, Боги тебе судьи, и будет над тобой ярка твоя звезда, — Уильям склонил голову, чтобы смешной паренек ни за что не увидел, как его губы сами собой разъезжаются в улыбке. И как он из последних сил держится, чтобы не рассмеяться, срывая тем самым торжественное ритуальное прощание с отправляющимся в странствие рыцарем. — Смотри, не заедь к пиктам. А то перетопчешь их там, а они такого не любят. Перси отчаянно дулся и натягивал поводья еще добрые десять секунд, а потом вдруг его кобылка решила, что с нее довольно, и встала на дыбы. — Но это все дела давно минувших дней, — Уильям стоял, прислонившись спиной к бесценном шкафу, крепко сцепив руки на груди. Он был сейчас где-то очень далеко. — Мне иногда кажется, что этого всего вовсе не было, что мне это приснилось. А был я всегда просто Скользким Биллом — беглым узником всевозможных темниц. А то, что есть у меня сейчас — временное и вовсе не моё. И любой может подойти, сорвать с меня пояс и сказать, что прав у меня никаких нет. Что я всего лишь… — … самозванец, — почти одновременно с тем, как это выдохнул Уильям, подумал Артур. Он — самозванец. Эта мысль теперь все реже приходила ему в голову, но поначалу от нее было невозможно скрыться. Коронация не помогла. Только погребая себя под слоем забот, ежедневной рутины, вникая во все дела, до которых только мог дотянуться, Артур кое-как справился с этим чувством. И теперь оно почти не тревожило его. А вот у Уильяма оно не прошло, вот оно, значит, как. Но тут он только сам мог себе помочь. — Это довольно забавно, что Мерсия был настолько туп, а Вортигерн — слеп, что за все эти годы они так ничего и не нашли. — Резким и бодрым голосом вдруг бросил Уильям. — Впрочем, об этом месте не знал никто. Даже Бедивер. Артур несколько долгих секунд смотрел на рыцаря, поражаясь такой стремительной перемене настроения. Затем моргнул, принимая правила игры: — Ты ему не доверял. Уильям пожал плечами: — Может и так. Вы не представляете, что творилось в Камелоте, мой господин. Если бы я верил хоть кому-то кроме короля, вряд ли бы я стоял сейчас здесь и разговаривал с вами. По шепоткам в коридорах, по коротким взглядам неверных слуг, по сочащимся из всех щелей ядовитым слухам. По коридорам, по стенам ползет одно: заговор, заговор, заговор. Во дворце заговор. Королю стоит отдать должное. Он не кидается, сломя голову, с мечом, карая направо и налево виновных и невиновных. Король ждет. Предчувствует. Не верит. Король знает. Не подозревая одного, что во главе заговора его родной брат. Караулы сняты. Ни одного знакомого лица. Кто? Истошный, исступленный крик. Приказ срывающимся голосом. «Защитить короля!» Но боже, кому он отдан? Он кидается, не успевая подумать ни о чем, а уж тем более о себе. Туда, к покоям наследника, этот бунт опаснее всего для маленького принца. Но когда он вбегает, когда буквально валится на пороге, не помня себя, преодолев без остановки шесть пролетов винтовой лестницы и несколько коридоров, пробившись с боем через толпу обезумевших, рвущихся наверх… комната оказывается пуста. В ней нет ни крови, ни следов борьбы. Она пуста по-мирному. Ребенка унесли добрые люди, с ним все хорошо… Но облегчение его не продлилось и секунды: в следующий миг в комнату вломились заговорщики. Сам он чудом успел захлопнуть за собой потайную дверь. Дальше все было как в тумане. Уильям знал замок, как свои пять пальцев. Трижды он сбегал лишь благодаря этому. Уильям знает замок, как свои пять пальцев. И никто не ведает об этом, кроме Артура. Но ему никогда не придется бежать от него. Уильям оперся рукой о запыленный сундук, наблюдая, с каким неподдельным восторгом его король изучает роскошное книжное собрание. Здесь были в том числе и магические манускрипты. Он спрятал их, когда понял, что королевской библиотеке доверять больше невозможно. Он бы, наверное, и Экскалибур тут спрятал, но не успел. — Да у тебя же тут настоящая сокровищница! — восторженно проговорил Артур. — Теперь цена всем этим сокровищам — ломаный грош. Хлам и пепел. — Тогда я все реквизирую в пользу казны. — Они и так принадлежат вам, мой король. Это ваш замок. И все его ходы и все его комнаты. И все их содержимое, — Уильям пошевелил носком туфли ворох бесценных тонких одеяний. Артур опустился на корточки, рассматривая груду переливающихся туник: — Потрясающая вышивка, я никогда такой не видел. Это ведь нездешняя, я прав? Валлийская. Уильям приподнял бровь. Король все также полон сюрпризов. А Артур хмыкнул: — Ты был модником, Билл. Уильям, не удержавшись, фыркнул в ответ, и, помедлив, вдруг сдернул с плеч аккуратно, но худо сшитый сюртук и осторожно, будто примериваясь к опасному животному, достал из вороха на полу переливающийся серебром темно-коричневый, почти черный котт. Он критически сощурился, рассматривая его на вытянутых руках, будто прицениваясь, сравнивая, все ли еще он может себе позволить его, не будет ли теперь это смешным? Остатки былой роскоши, следы той жизни. Потом, тряхнув головой, он набросил его на себя, и скорыми ловкими пальцами привычно подпоясался серебряным витым шнуром с бирюзовыми травлеными оконечниками. — Я явно был шире в плечах, — презрительно сказал Уильям, оглядывая себя. — И, кажется, выше. Артур поднял голову, да так и замер, глядя на него снизу вверх: перед ним стоял рыцарь, может, немногим старше его самого, со склоненной набок непокорной головой, с блуждающей по тонким губам исчезающей ухмылкой. Черные густые волосы в беспорядке рассыпаны по высокому лбу, а нестерпимо синие глаза щурятся, внимательно всматриваясь в его лицо. Удивительные глаза. Артур моргнул и видение сошлось с реальностью. Сэр Уильям, синеглазый, как и рыцарь из видения, улыбался. Но в его улыбке не было ни издевки ни иронии. — Впрочем, это все равно проеденный молью хлам. Уильям принялся развязывать шнурок — Нет, постой. Артур перехватил его пальцы у пояса. Сам еще не понимая, что собирается делать, он только крепче вцепился в ладонь. Как будто этот судорожный жест мог заменить слова, которые в этот самый момент, когда были больше всего нужны, вдруг исчезли. — Мой король, — мягко сказал Уильям. Он смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда. — Нас ждут. Ну же. Три простых слова. Или четыре. Или пуститься в долгие пространные объяснения. Или, может, просто взять и… Только не молчать, не молчать… — Не сейчас, — добавил Уильям и, не став ждать, пока Артур опомнится, резво обхватил его за локоть, помогая подняться. Октябрь Артур крепко, до зубового крошева, сжимал челюсти. Кольчуга, пробитая вражескими копьями, бесполезной грудой топорщилась на земляном полу. Чертовы франки. Нестерпимо жгло ребра, он старался не касаться и даже не смотреть на них. Чертовы копья. Полотняная туника насмерть прилипла к телу, и засохшее бурое пятно крови не обещало скорого избавления от страданий. «Пока мне не отрубили руки, можете не волноваться о том, что я не смогу себя врачевать», — отвечал обыкновенно Артур и скрывался ото всех, выгоняя даже последнего пажа. Чертово всё. Сейчас, привалившись к спинке походной кровати, он лишь яснее понимал, что его бравада была глупостью, и лучше бы ему смирить свою гордыню и окликнуть Бедивера… — Артур. Сэр Уильям стоял у входа в его шатер, отодвинув полог и, склонив голову набок, никоим образом не утруждал себя приветственным этикетом. — Слава богам, — выдохнул Артур и тут же пожалел, что открыл рот. Вместе со словами из него вырвался короткий тяжёлый стон. Уильям видел, как это произошло. Как Артур, врезавшись в гущу врагов, крушил их Экскалибуром. И как ударило его в спину вражеской копье. И как король пошатнулся. И как устоял. И как вонзились одна за другой в того, кто выпустил копье, две верные стрелы. Уильям достал из-за пазухи медную флягу и протянул ее Артуру. — Выпейте, мой король. Артур, не задумываясь, принял из его рук предложенное и осушил до капли. Это оказался бренди. Королевский бренди. — Как ты его упер? — слабым голосом восхитился он. Королевский бренди было запрещено выносить за пределы замка указом, который издал ещё дед деда Артура. — Тише, мой Господин, — хмыкнул Уильям, прикладывая палец к губам и обозначая улыбку. — Ваши силы на исходе, не стоит тратить их остаток на разговоры. Этот маленький секрет мы оставим на потом. Когда с перевязкой было покончено, и Уильям сполоснул руки от его крови, рыцарь сел на край королевского ложа, доставая из кармана почти невесомый крохотный сверток. — А теперь съешьте это, мой король. Артур не спросил ничего, только посмотрел упрямо и бесконечно доверчиво в его глаза, принимая неизвестное снадобье. — Это лучшее лекарство, — ответил Уильям на незаданный вопрос. — Это сон. Сказал он уже едва слышно, осторожно укладывая короля на подушки. Ноябрь Артур не был дураком и прекрасно знал, что такие сны не снятся просто так. Его уже, ой как давно, один из рыцарей волновал куда сильнее, чем следует. Дружба, братство, да что угодно еще, только не… Любовь ужасна. От нее одни беды и страдания. По крайней мере, у него никогда ничего не получалось. Дважды он влюблялся. И оба раза это были трагедии. В первый раз — здоровенный детина избил его прямо на её глазах. А она смеялась. Так громко и заливисто, что этот смех стоял у него в ушах еще очень долго. А во второй раз — это был сын бронника. И все вышло еще хуже. Но теперь — он не бордельный мальчишка, он — король Англии. И это делало все в сотни раз сложнее. Артур потер руками лицо. Сон казался много более настоящим, чем пробуждение. В этом сне Уильям много улыбался. Гораздо больше, чем в жизни. Он говорил что-то, что Артур никак не мог вспомнить, и гладил, гладил его по голове и шее. И Артур чувствовал, что это так естественно, так правильно, так нужно. Заснуть обратно не выходило. А ведь это могла бы быть неизвестная прекрасная леди. Или какая-нибудь знатная дама. Он бы пригласил ее на пир, а потом они бы прожили долгую счастливую жизнь, за которую она бы родила ему каких-нибудь замечательных сыновей и дочерей, а затем они бы вместе состарились, легли в родовой склеп, и, счастливо вздохнув, издохли. Ну, или бы он помер в сражении, а она, скорбная и любящая его, до конца своих дней ушла в монастырь и там усохла от тоски. Артур поморщился. Картина, нарисованная насмехающимся воображением, была настолько отвратительно слащавой, что захотелось прополоскать рот. Нарисованная дама, тем временем, плыла чертами, стремительно превращаясь в сэра Уильяма. Тот даже в фантазии смотрел на Артура со своей удивительно фамильярной усмешкой, будто бы спрашивая, что он тут делает. Да, сэру Уильяму не шли ни родовые склепы, ни семейные сцены. Он видел его в темном лесу, в разгар охоты. На поле брани и веселом застолье или, в крайнем случае, на своем ложе. Артур тяжело застонал, переворачиваясь на живот. Фантазия услужливо подсказывала и показывала, как и что именно делал бы на его ложе сэр Уильям. Думать о том, чтобы заснуть было теперь поздно. Неделю спустя. — Мой король! Византийские послы. Встреча с этими послами должна была, наконец, закончить нелепую череду взаимных обвинений в неверности договору. Вообще, встреча с этими высокородными задницами была еще не самым худшим вариантом времяпровождения. Гораздо противнее их — были задницы персидские. Вот уж на ком природа отдохнула. Артур потер переносицу. Артур провел рукой по шее. Артур протяжно зевнул, едва не клацнув зубами. Артур не спал вторую, а может, и третью ночь. — Послы прибыли! Крик глашатая отразился в голове болью и звоном. — Прикажешь отменить? — Тристан, старый добрый Тристан. Он всегда понимал своего короля, как никто. Но сейчас он совершенно точно не мог помочь. — Нет, — Артур справился с собой, превращая оскал в сдержанную благожелательную улыбку — Проси… Новая ночь рисковала также остаться бессонной. А он больше не мог. Измученный, невыспавшийся, влюбленный дурень. Босой король в одной только нижней рубашке и штанах. Какой он сейчас король… Пам па-па-па пам Пять стуков в дверь — один пропущенный сердцем удар. Долго-долго он смотрел в лицо Уильяма, не отводя взгляда, будто пытаясь передать в этом взгляде все, что не мог сказать. Но Уилсон не был подвержен гипнозу. — Послушай… Рыцарь послушно склонил голову к плечу. В его глазах ни привычной усмешки, ни нетерпения. В его глазах отражался он сам. Не король, а растрепанный смущенный мальчишка. Ну и пусть. — Я… Так легко, ведь он уже пришел, уже стоит здесь перед ним. Легко. Всего несколько слов. Легко как прыгнуть со скалы в ледяную воду. Уильям покачал головой и все-таки усмехнулся, а уже в следующую секунду накрыл его губы своими, не переставая при этом улыбаться. Не его кровать. Не его покои. Артур резко подскочил, запутавшись в складках не своего балдахина, и рухнул обратно под протяжный обиженный скрип дерева. Охренеть. То, что он увидел, стоило всего. Он увидел Уильяма. Уильяма в легких льняных штанах и нижней рубашке. Он стоял у окна и обернулся как раз в момент бесславного пробуждения Артура. Но он не отпустил ни едкого комментария, ни рассмеялся, а просто кивнул ему и подошел, присев на край. — Ты вчера заснул, стоило отойти от тебя на пару футов, — Уильям провел рукой по его волосам и насмешливо добавил. — Милорд. А, вот как. Он вырубился. Он бесславно захрапел прямо посреди такой ночи. Ну конечно же. Но вместо раздражения и злости на самого себя, Артур почувствовал вдруг небывалое облегчение и почти детскую радость. Впервые за много дней — замечательное утро. — Надо сказать, что сон пошел вам на пользу. Вы выглядите отдохнувшим, мой король. — А ты? Где ты спал? — Артур повертел головой в поисках его постели. Единственная кровать в комнате была та, которую занимал он сам. И она была настолько узкой, что любой маневр на ней рисковал закончится на полу. — Я себя не обделил, не переживайте. — Я прикажу сделать тебе кровать пошире. — А понадобится, ваше величество? — О, еще как. Артур приподнялся на локтях, нацеливаясь показать Уилсону, зачем ему кровать шире, но тот оказался проворнее и мягко надавил ему на плечо, заставляя откинуться обратно на подушку. — Завтрак с приближенными вы уже проспали, мой король. Думаю, что отсутствие моей скромной персоны на нем также было замечено. Не стоит пропускать еще и Совет. Артур лежал и смотрел на то, как Уильям методично пакует себя в одежду, как надевает перстень, как легко прячет за голенище небольшой нож… И в голову его вдруг как тараном ударила мысль, что каждое его утро могло бы быть таким. — Мой король, вы меня совсем не слышите? Артур, все еще пытающийся свыкнуться с новыми для себя впечатлениями, словно очнулся и виновато-вопросительно уставился на Уильяма. А тот терпеливо, как маленькому, повторил: — Нам обоим стоит потрудиться над достойными объяснениями своей беспечности. — Я король! — Неплохо, — у Уильяма весело сверкнули глаза. — Но боюсь, у меня подобное не сработает. Декабрь Артур не привык к холоду. В борделе всегда было очень тепло, практически жарко. Небольшое здание отлично протапливалось, к тому же, этого требовала сама специфика работы. В замке же Артур вечно мерз, но просить, чтобы печи топились сильнее, было не в его характере. О чем бы то ни было просить в принципе — было не в его характере. — Сразу видно что вы, мой король, городской житель. Уильям присел перед ним на корточки, беря его ледяные ладони и грея в своих. От теплого прикосновения Артура начала колотить крупная дрожь. — И даже то, что вы до четырех лет жили в этом самом замке, сейчас вам нисколько, нисколько не помогает. Артур поежился, отнимая руки и крепче обхватывая себя за плечи. Он с завистью посмотрел на Уильяма, которому, судя по всему, было просто прекрасно в его тонком шерстяном плаще и тунике. — Пойдемте со мной, милорд. Я знаю место потеплее. И не смотрите на меня так, это не моя спальня, — растянул губы в привычной ухмылке Билл. — Жаль, — стуча зубами, проговорил Артур. — Я бы не отказался. — Вряд ли, мой король, вы сейчас в том состоянии. — Я сейчас в том состоянии, в котором прыгают в костер, чтобы согреться. Почему ты не мерзнешь? — Я? Я из детей Иерны, милорд. Для меня то, что сейчас в замке, считайте — материнские объятия. Уильям набросил ему на плечи свой плащ, крепко обхватывая их рукой. — Но вам, милорд, придется привыкать. Зимы вряд ли станут теплее. Не на нашем веку точно. Они дошли до кухонь. — Я не думал, что там есть проход. — Но он есть. Кухонные девки, завидев короля, остолбенели и лишь через долгих несколько секунд начали бухаться одна за другой ему в ноги. — Встаньте, девушки. И принимайтесь за работу. Уильям удивленно приподняв бровь, задумчиво сказал: — Они запомнят надолго. Скорее всего, даже расскажут внукам. — Пускай, — сказал Артур, блаженно прикрывая глаза и вжимаясь в теплую стену у печки. Уильям с удовлетворением наблюдал, как его король постепенно согревается, как расслабляются сведенные судорогой широкие плечи, как в лицо возвращается краска и губы медленно розовеют. — Эй вы двое. Что вы тут делаете?! Убаюкивающий кухонный гомон был враз разрушен сварливым резким окриком. В мареве, как в густой дымке, виднелись смутные очертания владельца голоса. И он стремительно надвигался на них: — Жрать еще рано! Брысь отсюда, пока я не позвал стражу. Это вам не бордель. Ишь, наладились шастать. Я тут хозяин, пошли быстро вон, шавки подзаборные! Все замерли, и гомон мгновенно утонул в тишине, в которой одна из девушек выпустила восторженный полузадушенный писк, предвкушая интереснейшее развлечение. В дальнем углу грохнулось и зазвенело о камни что-то тяжелое. Длинное лицо сэра Уильяма вытянулось еще сильнее, глаза стали стремительно темнеть, пока правой рукой он нащупывал у бока рукоять. Но Артур перехватил его пальцы и коротко отрицательно мотнул головой. — Я прекрасно знаю, что это не бордель, — Артур заставил себя отлепится от печки и сделал шаг прямо навстречу нарушителю спокойствия. Из марева, наконец, выплыл человек. Им оказался средних лет стольник с лысой блестящей круглой головой и торчащими в разные стороны куцыми кошачьими усами. Когда он увидел, на кого обратил свой праведный гнев, то, Уильям готов был поклясться, уменьшился в размерах на треть. Артур мазнул глазами по посеревшему от ужаса лицу стольника: — Ты здесь не хозяин. Это мой замок. Несчастный жирный стольник не мог выдавить ни звука, и из его горла выходил лишь булькающий надсадный сип. Наконец он шатнулся, и всей своей двадцатистоуновой тушей свалился Артуру в ноги, да так и замер, словно придавленный неведомой силой. — Надеюсь, на сегодняшний ужин это не повлияет. А пока, будь добр, иди туда, откуда ты вылез. Видеть тебя не хочу — И об этом они тоже расскажут внукам, — негромко сказал Уильям, провожая взглядом неповоротливо отступающего задом к дверям, кланяющегося стольника — Надеюсь, — улыбнулся Артур. — Господи, где здесь вино. — Вино в погребе, милорд. Артура ощутимо тряхнуло. — Сейчас лезть в погреб — смерти подобно. — О, не переживайте, у меня есть идея, мой король, — хищно улыбнулся Уильям. — Милейший! Эй! Человек! Ты! Как там тебя, — Уильям защелкал пальцами. — Король желает оказать тебе милость Артур, прищурившись, смотрел на враз ставшего белым, как мука, стольника. Прикажи он ему отрубить себе кисти рук, тот бы не задумываясь выполнил приказ, лишь бы убраться подальше от королевской немилости. — Принеси вина. Желательно две бутылки. И смотри, чтобы по дороге ни одна не затерялась в твоем жирном брюхе. Несчастный повар стоял, не смея поднять головы, весь мелко трясясь. Артур, вздохнув, не выдержал и, сжалившись, добавил: — И тогда — можешь считать себя прощенным. — Благодарю… благодарю — захрипел несчастный, прижимая огромные рыхлые пятерни к груди. — Благодарю! На его мелких, вдавленных в пухлое как булка лицо, глазках выступили крупные слезы, грозя вот-вот сорваться и залить артуровы сапоги. — Да иди ты уже, король сейчас от жажды умрет, — не выдержав этой сцены, прикрикнул на него Уильям. В лице стольника мелькнул вящий ужас, будто, и вправду, по его вине мог погибнуть милостивый государь. Он стремительно, насколько позволяли его габариты, исчез за дверью. Февраль Артур лежал, прислонясь головой к плечу Уильяма, и с хохотом рассказывал о своем детстве. — А откуда это? — Уильям аккуратно коснулся пальцами неровного светлого шрама над правой бровью короля. — А? — у губ Артура мелькнула едва заметная складка, по лбу пробежала тень. — Тут уж совсем неинтересная история. Просто однажды, я еще совсем тогда мелкий был, один из торговцев решил, что я украл с его прилавка медяк. — А это был не ты. — А это был не я, — запальчиво сказал Артур. — Но он мне, конечно же,не поверил. Как, впрочем, и все. Добавил он уже тише. На короткий миг в нем зажглась старая обида. Глаза полыхнули огнем, и, если бы он был ребенком, из них непременно бы брызнули горячие злые слезы. Уильям мгновенно раскаялся. Он ковырнул слишком болезненную рану. — Ну он и стукнул меня пару раз. А потом еще пару раз. Я пытался что-то объяснить, защититься. Выходило по воспоминаниям очень сопливо и визгливо. Он замахнулся снова, уже так, для острастки. И все бы обошлось, но я от обиды, что мне не поверили, решил начать сопротивляться. Только вот мне тогда было одиннадцать, и против такого борова у меня шансов не было. Так он и третий раз меня шибанул. Я помню, как он специально, медленно так надел здоровенный перстень и прицелился. Кажется, хотел выбить мне глаз. А все, кто был тогда возле его лавки, окружили нас и ни один не собирался помочь. Нет. Они даже радовались. Радовались, что в их жизнях сегодня будет такое приятное развлечение. Наказание вора и избиение ребенка. Два в одном. Но меня тогда спасла Беатриче. Ее он тоже ударил. А потом плюнул в меня и сказал, что мараться о червя, прячущегося в шлюшьей юбке, ему не с руки. — И ты?.. — Хотел отомстить ему сильнее всего на свете. В двенадцать хотел, в тринадцать хотел, а когда мне исполнилось четырнадцать - сгорела вся его лавка, и его забрали за долги. Так что мораль такова - месть иногда может слишком сильно остыть. Уильям долго молчал, осторожно перебирая темно-золотые пряди под своими пальцами. — Знаешь, когда меня первый раз поймали черноногие… Я все воображал, что это ошибка. Что большинство осталось верно Утеру, что Вортигерн их просто одурачил, что они чего-то не поняли… В общем, не сильно отличался от тебя одиннадцатилетнего. Когда они мне начали ломать пальцы, я, наконец, перестал пытаться их убеждать. — Хорошо, следующая веселая история - про мои капризы, — с напускным легкомыслием улыбнулся Артур. Однако, новая история оказалась ничуть не лучше предыдущей. Слезы, кровь, сопли. И пара шишек на всю жизнь. Но одно Уильяму было сложно представить - маленького Артура капризным. Юный принц был тихим, можно даже сказать - меланхоличным ребенком. Он рос бы и дальше добрым спокойным мальчишкой, блестящее образование сделало бы его со временем достойным преемником короля. И, наверное, к годам расцвета он бы достиг даже большего величия, чем свой отец. Но его берут и лишают всего: и редких объятий отца, и улыбок матери. И нянек, и игрушек. Начинаются зуботычины, худая похлебка, грязь, ругань и вечный разврат. С самим Уильямом произошло примерно тоже самое. Разница заключалась только в том, что Уильям был взрослым и прекрасно знал, кто у него все отнял, и что требуется, чтобы это вернуть. А Артуру едва ли исполнилось четыре. Но не его жалость была нужна королю — В тот день, что ты пришел в бордель… Уильям склонил голову к плечу, слегка хмурясь. Не сердясь, а просто вспоминая. — Почему ты пришел именно ко мне? Ты знал? — Я? Догадывался. Бедивер поведал мне о своих снах. О том, что к нему явился Мерлин, и о том, что пришел черед истинного короля. Мы с ним никогда не были особо близкими друзьями, но общая беда сближает иногда покрепче брака. К тому же, мы двое да Перси, да Мэгги - вот и все ошметки старого королевского двора. Так что, кому ему еще высказывать свои мысли. — Так, погоди, я не улавливаю, а в какой момент сна Бедиверу было озвучено конкретное место, где искать будущего короля? — Понимаешь, Артур. Мы ведь знали и том, что ты жив, и о том, что ты в Лондиниуме. И о том, что ты в порядке. — В порядке? Да я чуть пять раз не помер! — Артур резко сел и выпрямился, принимаясь загибать пальцы. - Первый раз меня до полусмерти избил какой-то мерзкий боров, когда я не вовремя зашел в комнату Беатриче. Он был голый, вонял, и изо рта его текли слюни, пока он хлестал меня вожжами. Второй раз на меня напали собаки. Собаки, Уильям! Их натравил какой-то толстосум, я не помню уже за что. Третий раз… — Я знаю, я знаю, — Уильям прижал к губам ладонь короля с загнутыми пальцами, призывая того замолчать. — Мне жаль, поверь мне. Но на одно твое злоключение - приходилось три моих. И жизнь сэра Бедивера вряд ли была слаще. Мы не могли тебе помочь. Ты должен был вырасти тем, кем ты в итоге вырос. А не пугливым беглецом от всех и вся. — Но в тот день... — напомнил Артур смягчаясь. — Ах, тот день, — ухмыльнулся Уильям. - Не поверишь, но мне настолько все осточертело, что я пошел и поджег их баржу. Прямо посреди дня. Шуму было - страх. Ну, я хоть повеселился. Правда, они достаточно быстро поняли, откуда стреляли, и мне пришлось прорываться практически с боем. Не слишком успешно, как ты можешь помнить. Будет бой. В этот раз ему не выбраться, за ним несется половина легиона. Очень интересная гибель. И очень глупая. Как раз аккурат под приход истинного короля. Бедивер его убьет когда узнает. Но до чего же болит плечо, черт. Если оно перебито то прощай лук недели на две, а то и больше. Зараза, какой лук, если его сейчас как кролика поймают и выпотрошат… Понятия не имею на что я рассчитывал. Может просто тебя захотелось увидеть перед предполагаемой смертью, кто его знает что у меня тогда было в голове. Помню только что мне с чего-то взбрело на ум что сын Утера меня не выдаст. Глупость полная. — Абсолютная, — Спокойно согласился Артур. — если вы знали кем я вырос то и примерно систему моих ценностей могли понять. — Об этом я и говорю. Хотя в тот раз я клянусь думал что уже не выберусь. лорд Мерсия — Уильям выплюнул это имя как гадюку. — спустился ко мне из своих покоев. Погань. — Кстати я так давно хотел узнать. Что у вас с ним за история? — История? — Уильям хрипло рассмеялся — Да нет никакой истории. Ты разве не знаешь? До того как стать правой рукой Вортигерна, Мерсия был одним из рыцарей твоего отца. Сидел с нами за одним столом, делил пищу, питье. Тебя на руках держал пару раз — Вот как. Значит, свою кончину он должен считать как минимум удивительно легкой. Вряд ли он даже понял от чьих рук принимает смерть. — И это меня печалит. Это Уильяма не печалило. Это Уильяма злило, это его бесило, не давало спать по ночам. Что угодно только не печаль. Слишком легкая смерть для предателя. Май Редкий день затишья во всех королевских делах. Первый за всю весну. Золотая голова увенчанная простым венком из клевера и утесника покоилась в объятиях сэра Уильяма Артур лежал, закрыв глаза и внимательно слушал истории что рассказывал ему его рыцарь. О Великих и мудрых королях. О прекрасных и нежных королевах. Старинные предания смешивались с перекличками вернувшихся из далёких стран журавлей Слушай — Ветер грозно шумит молодой листвой, набирающей день ото дня свою силу слушай — птицы поют с упоением, готовясь встретить их короткое северное лето во всем подобающем великолепии скоро лето и оно вопреки всему будет теплым. — Я хочу отправиться в Галлию. Нужно разобраться с королем Дожем. — Его притязания на пролив не кажутся смехотворными разве что ему. — Но тем не менее они есть. И лучший способ их в дальнейшем избежать это личный визит. — Артур нехотя сел, привалившись спиной к старому орешнику. — Я не хочу войны к которой мы пока не готовы. — Лучше вернуться до холодов. Когда море встанет… — Я знаю что бывает когда встает море. Ты не поедешь со мной? — Я нужнее здесь. Какой от меня толк в Галлии? Артур потер рукой лоб. Уильям был прав. Он нужен здесь. А то что он нужен Артуру там не имело к делу никакого отношения. — Ты же не выносишь лордов — Но я останусь в Камелоте, мой король. Я не могу и не хочу… … чтобы повторилось прошлое — закончил мысленно за него Артур. Его рыцари отправятся с ним в Галлию. И пока короля не будет, власть останется в руках лордов. Тех самых двенадцати. Из которых шестерым доверять мог лишь безумец. — Я бы мог оставить еще Персиваля. И Джорджа. Артур задумчиво крутил в пальцах тяжелый золотой перстень — И они утопят замок в вине и шлюхах. Джордж так точно. — Шлюхи не тонут — сказал негромко Уильям. — В этом они надежнее чем корабли — Что? — Нет, ничего. — Уильям мотнул головой, будто стряхивая наваждение, — Но ты и вправду мог бы оставить Джорджа. Один я с ним управлюсь, а разнимать их с Бедивером… Вряд ли тебе будет настолько нечего делать в Галлии — Да, пожалуй. Артур, успокоенный, снова лег головой на колени Уильяма, закрывая глаза. Льняная тонкая камиза с едва заметным узором сбилась, обнажая широкую ровную шею с едва заметно пульсирующей артерией и край выпирающих крупных ключиц Доверие. В каждом его жесте, в каждом взгляде и каждом слове. Это действовало сильнее признаний и обещаний. Уильям не знал больше ни одного человека, который бы выражал все вот так. А у Артура это выходило так просто, так естественно. Будто иначе и быть не могло. Уильям поправил венок на его голове, прислушиваясь к ровному дыханию своего короля. Ему доверию было еще учиться и учиться. Что же, кажется, у него впереди была для этого вся жизнь. Сентябрь Праздник урожая Дамы млели и так старательно стреляли глазами в Артура, что их умению бы позавидовали многие из тех кто работали в заведении на мосту Лондиниума. Но в этом не было ничего удивительного: молодой король был ослепителен в своей весне. В красоте с ним мог бы тягаться разве что Вортигерн в свою бытность принцем. Но те времена давно миновали. И не осталось практически никого кто бы помнил того принца. Да и все же красота Вортигерна была другой. Слишком изящной, слишком дразнящей, слишком девичьей Артур же… Волосы мягкими волнами лежат под тяжелой короной, ясные глаза из-под светлых ресниц смотрят твердо и властно. Поверх легкой кипельно-белой туники надет бордовый с пурпурными клиньями шитый янтарем плащ. Широкие рукава небрежно болтаются возле драгоценного расписного пояса украшенного сердоликом. Длинные пальцы короля то и дело цепляются за него. Ему предстоит еще учиться и учиться тонкостям этикета. Но уже сейчас его осанка, его гордо поднятая голова являются предметом подражания да и что скрывать, обожания многих. Ему даже не нужно было заигрывать ни с одной из дам; короткий взгляд королевских глаз и любая из них ждала бы его в шатре. Артур прекрасно это осознавал, но совершенно не спешил пользоваться. Сэр Тристан, знавший короля лучше всех прочих, заметил по одному ему известным признакам что тому требуется, и поэтому уже спустя минуту стоял по его левую руку и внимательно склонив голову, слушал приказ. — Я хотел бы поблагодарить старейшин крестьянских общин. А также тех из землепашцев кто пришел сегодня в столицу. И мне не нужно находить самого здорового и воспитанного кмета. Я хочу поговорить с ними, а не писать их портретов. Также позови сэра Джорджа. Мне нужно сказать ему пару слов. Тристан кивнул, нахмурившись и закусив губу. Суметь найти среди пиршества сэра Джорджа была та еще задачка. — А потом отдохни, Тощий — Артур широко улыбнулся — это все-таки праздник. Артур галантно склонился перед дамами — прошу меня простить. Дела государственной важности. Дамы простили, а Артур поспешил к дальнему краю широко раскинувшегося пира. — И почему я должен искать своих рыцарей по всему полю? Сэр Уильям встал, отставляя в сторону полупустой кубок. — Не нужно, прошу тебя — поморщился Артур — Оставь церемонии Бедиверу — Как же вы оставили такой цветник, мой король, — Уильям слегка качнул кубком в сторону стоявших у навеса дам — неужели ни одна из благородных леди не может потревожить вашего покоя? — Уильям притворно огорченно покачал головой. — Так и возникают у скальдов песни о неприступных королях с ледяными сердцами. — Ты долго будешь издеваться? — Артур сел рядом с ним и теперь улыбался, сыто щурясь. — Сегодня замечательный праздник, а ты пытаешься мне его испортить своим занудством. — Замечательный праздник — как эхо повторил Уильям, оглядывая поверх кубка всполохи костров — Жаль что он так скоро кончается. — Вы король, мой господин. В вашей власти устраивать подобные пиршества хоть каждый месяц. — Да. И оставить казну абсолютно пустой уже через год. — Вы худого мнения о собственной казне — невозмутимо сказал Билл и, помолчав, задумчиво протянул — И все же у этого праздника есть определенная цель — Я знаю к чему ты клонишь — Ярмарка невест, на которой самые сливки… Артур сжал кулаки и моргнул — … королю — безжалостно закончил Уильям, допивая остатки вина — И к чему это ты сейчас? — Артур скривился — Решил взять на себя обязанности Бедивера и отыскать мне королеву во что бы то ни стало? Чтобы прямо сейчас я пошел и начал делать с ней наследников? И чем больше тем лучше. Всех как одного голубоглазых и светловолосых. Этого ты хочешь, да? — Артур чувствовал как его начинает душить злость — Ну и какую мне выбрать? Посоветуй, лучший рыцарь королевства. Вон ту? А может ту? А может вон того милого пажа? — Артур. Рано или поздно… — Рано или поздно я тебя задушу, я клянусь. Я могу терпеть треп про кровь, династию, наследование и бог весть что еще от кого угодно. Но от тебя я этого не ожидал. Артур поднялся. Сытой веселости в его лице как не бывало. Вместо этого у него подрагивала бровь. Очень дурной знак. Он не просто злился. Он был в бешенстве. Уильям поднялся тоже. Они были почти одного роста. — Хорошо, я не буду говорить, что Камелоту нужна королева, что Пендрагону нужен наследник и что если этого не случится то после твоей смерти страну накроет смута. Но Артур, послушай — Уильям крепко ухватил его за руку, кладя вторую на шею — Рано или поздно… — Артур дернулся в его руках, глаза полыхнули неприкрытой ненавистью, но Уильям не испугался: — … это придется решить. Если бы ты был кем угодно, но не королем Англии, я бы слова тебе поперек не сказал. Статус короля дает тебе все. Все кроме права выбора. И именно здесь у тебя его нет. Ты знаешь это. Ты понимаешь это головой, но ты не хочешь слушать. Уильям поймал наконец взгляд голубых глаз напротив, и, осторожно, словно обращаясь с диким зверем, убрал руку с шеи и ладонью коснулся виска своего Короля. — Ты говорил сегодня такие правильные, такие хорошие вещи. Артур, ты хочешь защитить этих людей. Но нет лучше защиты чем сильный король. А какой ты король, если ты не делаешь то что положено королю? Твоя жизнь не принадлежит тебе. Она принадлежит им. Этим тысячам и тысячам которые увидели в тебе свою надежду и поверили в истинного короля. Ты не можешь так глупо и эгоистично их предать. Уильям видел. Видел по глазам что Артур знает. Знает это все и сам неоднократно думал об этом, Уильям видел и какую боль причиняют его слова. Видел, но все равно продолжал. Ему самому свои слова причиняли боль ничуть не меньшую. — Ты думаешь, я хочу чтобы ты женился? Да я последний в королевстве кто этого хочет. Но если я позволю себе забыть о том что ты король, если я хотя бы на минуту забуду что все это не навсегда, что тогда? Кто тогда вообще сможет до тебя достучатся? Откладывать неизбежное очень и очень непродуманная тактика — Уильям невесело усмехнулся. — Бедивер бы тобой так гордился, если бы услышал эту проникновенную речь, — В глазах Артура больше не было злости. Только бескрайняя боль, смешанная с горечью, — рассказать ему, так не поверит. Особенно что это все мне высказал ты. Артур резко притянул к себе Уильяма и прижался к его губам крепким, злым и отчаянным поцелуем. Когда он отстранился перед Уилсоном снова стоял веселый и сыто улыбающийся король. — Пойду в цветник. Недаром же все сливки сегодня — королю. Может, после столь плодотворного праздника и появится какой-нибудь захудалый наследничек. Артур насмешливо склонил голову: — сэр Скользкий Билл, благодарю за приятную беседу. И, не оборачиваясь, уверенной походкой пошел к оставленным им полчаса тому назад дамам. Ноябрь Утреннее заседание рисковало затянутся до ужина. Бедивер и Джордж ссорились до хрипа, но всех жальче было Тристана, зажатого между двумя спорщиками и вынужденного выслушивать их яростные речи — Сэр Бедивер — Ядовито шипел Джордж, — Я… — Хватит. — Звучно гаркнул Артур вставая и опуская кулаки на тяжелый дубовый стол, — Если ни сэр Бедивер, ни сэр Джордж не способны прийти к согласию, то на этом совещании мы можем обойтись без двух голосов. Баланс не нарушится, нас все еще будет нечетное количество. А у благородных рыцарей будет шанс остыть. И позже, мы ознакомим их со своим решением. Но когда вы пересечете вновь порог этого зала вы должно стать лучшими друзьями. Иначе вам не несдобровать. Артур упер костяшки пальцев в столешницу— Все. Вы свободны, сэры. Бедивер был потрясен, однако ослушаться не посмел Джордж же с такой силой двинул стулом, что тот, жалобно крякнув, с чудовищным треском упал на пол. На Артура было страшно смотреть. Возле скул ходили желваки, на лбу вздулись вены, пальцы, судорожно вцепившиеся в стол казалось вот-вот превратят его в щепу. Но он, вздохнув и прикрыв на миг глаза, коротко бросил — продолжим. Декабрь — У тебя три дня на сборы. Желание видеть Джорджа у Артура исчезло уже давно, еще раньше чем желание слышать его вечно пьяный голос на совете. Джордж и сейчас был нетрезв. Артур закусив губу с отвращением рассматривал, будто впервые видел своего бывшего рыцаря. От того Джорджа что учил маленького Артура не осталось практически ничего. Разваливающийся, потерявший почти полностью человеческий облик и непросыхающий аристократишка, который решил что ему все дозволено. Переступивший эту грань ночью. А он, король, защитник этих людей, закрывал на это глаза Закрывал глаза на жалобы, на тихие, почти неслышные просьбы Так поделом ему, пусть этот позор ляжет целиком на его плечи. Это была ошибка Артура. Большая ошибка заигравшегося мальчика, которому показалось, что удастся безболезненно скроить старую жизнь с новой. Не получилось. — Я не хочу тебя видеть на своем пути больше никогда. Не смей называться сэром, не смей являться ко двору, не смей ничего требовать или просить. Ты можешь вернуться в Лондиниум. Но упаси тебя Господь хоть раз попасться мне на глаза. Спустя три дня — Блу, иди сюда. Мальчишка посмотрел на него оторопело За это время он прилично так вымахал, имея в будущем все шансы обогнать даже Персиваля. То что задумал Артур могло показаться авантюрным. Но сам он так не считал. Он обдумывал это долго. Очень долго, чтобы успеть взвесить все за и против. Может, он ошибся в одном: он снова никому ничего не сказал. И случится это раньше чем он планировал. Но не он заставлял сэра Джорджа лезть куда не следует. — Становись на колени Во взгляде пацана все еще читалось неверие. Но Блу смышленый. Очень смышленый. Артур коснулся его плечей Экскалибуром — Встаньте, сэр Томас. И займите свое место за столом. Артур положил руку ему на плечи, подводя к столу. — Господа — сказал он обращаясь к рыцарям, — Позвольте представить вам вашего нового товарища по круглому столу — сэра Томаса. И вам лучше быть с ним повежливее, ибо со временем сэр Томас займет место в его главе. Блу замер, и будто даже вытянулся, расправив плечи. Смышленый добрый мальчик. Все получится. Артур не выдержал и бросил быстрый взгляд на Уильяма. Ну что же. Сегодня королевство устоит. Март Девушка, спешившаяся с черного, как смоль скакуна была красавицей. Ее рыжие мягкие косы опускались до золотого пояса обвивающего тонкий стан. Серые широко распахнутые глаза с внимательной мягкой лаской оглядывали всех присутсвующих. Мягкие алые губки на овальном мраморном лице были сложены в очаровательную улыбку. Артур склонился в приветливом поклоне и подал руку, помогая даме преодолеть первые шаги после приземления Леди Гвиневера улыбнулась глядя в глаза Артуру, а потом обвела внимательным взглядом из-под полуприкрытых длинных ресниц всех присутствующих — Ишь ты как смотрит. как будто уже здесь хозяйка. Ух, гадюка. — Уильям резко обернулся — говорили две судомойки: молодая и не очень Увидев, что он на них смотрит та что была старше дернула резко за край подола младшую и, низко склонив голову, замерла. — Ну что, старый лис. И кто теперь побеждает? — спросил Бедивер, незаметно приблизившись. Он стоял рядом с ним с самодовольной ничуть нескрываемой улыбкой, провожая взглядом уходящих в глубину замка в окружении слуг Гвиневеру и Артура — У неё есть то, чего нет и никогда у тебя не будет. «Грудь?» злорадно подумал Уильям, но сдержался и промолчал, вежливо скривившись. Он этого и хотел. Гвиневера была Артуру ровней. Ему пришлось пойти на пир в честь высокой гостьи и пять с лишним часов терпеть всеобщие восторги ее приездом, ее красотой, ее статью и манерами. И слушать от всех произносимый вполголоса всевозможный бред о том, что, наконец, у Камелота будет королева, о том, что скоро ждать свадьбы и о том, что Артур с Гвиневерой сегодня пойдут в королевскую опочивальню. Недаром был приказ ее лучше прогреть. За весь вечер Артур с ним не то что не заговорил. Он ни разу не посмотрел в его сторону. Зато на него почти всю дорогу пялился Бедивер. Да так, что к полуночи Уильяму страстно хотелось его чем нибудь проткнуть — Мило-о-орд — Леди Гвиневера с чрезмерно приветливой улыбкой подплыла к нему, обдавая запахом сирени и мыла. — Миледи — Уильям склонился в почтительном поклоне. — Нас не предста-а-авили друг другу. Я совсем не понима-а-ю почему. — Она слегка картавила и тянула гласные. Вблизи она оказалась еще милей. чем издали. Возле бровей и на подбородке у нее были рассыпаны мелкие светлые веснушки, что ни капли не портило ее. — Король столько рассказывал о ва-а-ас. Он практически весь вечер лишь о вас и расска-а-азывал. — Глаза леди Гвиневры на мгновение стали жесткими и острыми как осколки разбившегося хрустального бокала. — Я наде-е-еюсь мы станем добрыми друзьями. И дружба наша будет лишь расти-и-и. Особенно когда мы с королём… Леди Гвиневера светски улыбнулась. Уильям мог улыбаться не менее светски. — Я тоже, миледи. Ночью по спальне сэра Уильяма расхаживал Артур, уже битый час рассказывая о пире. — Артур, при все уважении. Я ведь тоже на нем был. — Нет, скажи, ты правда решил что я влюбился? С первого взгляда? Ах, Гвиневера, ах-ах-ах? — Что ты ей нарасказывал? Она считает меня своим злейшим врагом — Это не имеет никакого значения. Я нес чушь ровно настолько, чтобы она убедилась что я безобидный дурак который и выеденного яйца не стоит. Ты был мне необходим для примера, не более того. — Мм. Это при условии что ей нужен ты, а не королевство. Если она приехала покорять Камелот, боюсь придурок в качестве мужа будет для нее приятным подарком. Артур пожал плечами. Он об этом не подумал. Потом, устав наконец мельтешить, он сел на пол, прислонившись к ногам Уильяма. Как всегда подставляя ему свою спину, шею и голову. Как всегда выражая бесконечное доверие ни капли об этом не задумываясь. — Чтобы ты знал, костлявые ключицы леди Гвиневеры нисколько не волнуют меня. К тому же она удивительная зануда. — Артур задрал лицо и по-мальчишески задорно скривился, удивительно точно и обидно передразнивая манеру леди Гвиневеры растягивать слова — «Ах….милоорд, вы столь любееезны» «Ах милоорд, вы так обходиительны» «ах милоорд, а где у вас тут отхожеее мееесто» Уильям рассмеялся, покачал головой. — Я за подобные слова о благородной даме должен был бы вызвать тебя на дуэль. Артур фыркнул. — Но ты же понимаешь, кто в ней победит? Из тебя воин ближнего боя как из гусеницы. — Ничего. Я могу стрелять из лука. — Ну это тогда будет не дуэль. — Поэтому я и не вызываю — невозмутимо парировал Уильям. — А я думал потому что ты меня безмерно любишь и не сможешь без меня ни дня. Ну или на худой край потому что я твой король. Уильям тихо засмеялся, гладя пальцами светлый висок Артура. Господи, если бы так можно было прожить всю жизнь. — А хочешь, я помогу тебе с фехтованием? — Артур и его внезапные ослепительные идеи. Куда же они без них глубокой ночью после долгого изнурительного приема. — Я думаю дело вовсе не в отсутствии у меня подобающих учителей, а скорее в полном отсутствии таланта — проговорил Уильям, чертя большим пальцем на лице Артура линию от виска до подбородка Артур зажмурился и улыбнулся — Ты не веришь в мои великие способности учителя? Уильям коротко рассмеялся, целуя его в макушку. — Я верю в вас, мой король Январь Пышная свадьба была в самом разгаре. Невеста была прекрасные утренней зари, а жених… Артур поднял кубок. — За сэра Персиваля и леди Исидору. И пусть союз ваш будет крепок, а любовь сильна и молода. Вино лилось широкой рекой, король был весел, а молодожены как и положено тихи и строги — Отчего ты не танцуешь со всеми, друг мой? Тебе не весело? Спросил Артур, запутавшись в собственных ногах и хватаясь за руку сэра Уильяма. Тот с улыбкой подхватил своего короля, не давая ему оступиться. На голове Артура вместо короны был венок из алых гвоздик, перевязанный широкой белой лентой. От него одуряюще пахло хмельным мёдом, горячим телом и яблочным пирогом — Вы не правы, мой король. Я веселюсь. С годами пришлось умерить свой пыл. Артур на его слова расхохотался во все горло. — Ну же!.. Прошу. Представь что эта свадьба твоя — обжигающее дыхание враз оказалось возле его уха. — Моя? И с кем же — Уильям решил поддержать игру — С самой прекрасной леди которую ты только можешь себе вообразить… Или — Артур пошатнулся и привлёк к себе Уильяма, горячо целуя того в открытые губы и крепко обнимая его за плечи, объятые тяжёлой темно-зеленой парчой Когда Артур отстранился, Уильям прислонился щекой к ладони короля и закрыл глаза. — Ты представил? — негромко спросил Артур. Уильям ничего не ответил, касаясь губами пальцев Артура — Ты ведь знаешь, как король - я имею на это право Уильям распахнул глаза, его затуманенный взгляд стал сосредоточен и строг. — Нет, Артур, не имеешь. Ты встретишь свою королеву. Наследн… — Господи, когда же вы прекратите мне говорить о нерожденных и несуществующих наследниках — прошептал Артур со злостью. Но его глаза… в глазах его плескалось такое количество света и любви что невозможно было и на секунду поверить его голосу. — Мой наследник Блу. И хватит об этом. Он замолчал на долгую минуту. И когда продолжил, тон его был совершенно иным. — Ты можешь принять или не принять мою клятву. Я не потерплю лишь неизвестности. Ты свободный человек. Хотя я и твой сюзерен Уильям склонил голову к плечу, вглядываясь в темно-голубые глаза. Это уже не была игра или шутка Не было это и спонтанным решением вызванным хмелем. И как и все что он вынашивал так долго, оставалось в тайне ото всех кроме него самого. «Что же ты задумал, мой король» Артур тем временем распустил свой венок и тот рассыпался по его плечам цветочным ковром. В длинных красивых пальцах короля осталась лишь широкая шелковая лента. «Ты согласен?» Да, у него был долг. Он был должен. Должен Камелоту, должен королевству которому присягал. Что-то там про нерушимость короны и вечный обет. Но кто способен в выборе между чувствами и долгом выбрать долг? Легко выбирать долг если на кону ничего не стоит. Он любил Артура. Он слишком сильно и крепко любил его. И по сути никакого выбора уже давно не было. Вряд ли он вообще когда-либо у него был. — Да. Я готов, мой король. Даю свое слово. Артур кивнул так, будто ни секунды не сомневался в ответе. Он взял левой ладонью ладонь Уильяма и сложил их вместе. — Здесь и сейчас. На славной свадьбе сэра Персиваля и Леди Исидоры Голос Артура звучал твердо и уверенно. Он сделал первый оборот белой ленты вокруг их ладоней. — Я, Артур Пендрагон, сын Утера Пендрагона и леди Игрейны, клянусь тебе Уильям Уилсон. В каждый день моей жизни. В своей верности, своем уважении и в своей любви к тебе. Оборот ленты. У этой клятвы не было свидетелей кроме них двоих. Но это была клятва короля. И именно это делало ее нерушимой — Я, Уильям Уилсон. сын лорда Игнехтина и леди Кейтилин. Клянусь в своей преданности, почтении и бесконечной любви к тебе, Артур. Клянусь служить тебе, моему королю, до своего последнего вздоха. Оборот ленты. И клянусь что этот вздох настанет не позже твоего. Лента в руках Артура на секунду дрогнула, но, повинуясь, совершила еще один оборот. Пальцы рыцаря гладили волосы и шею короля. А Артур вспомнил что это ему уже снилось. Самый счастливый сон. Не разрывая объятий он вынул из остатков венка на голове одну гвоздику и осторожно поместил ее в серебрящихся волосах Уильяма. Октябрь Под замком было холодно и промозгло. Артур поежился, сжимая пожелтевшими пальцами мех. Правая рука крепко держала эфес подрагивающего, будто ожившего, Экскалибура. То что жило под замком удивительным образом все это время не показывалось. Экскалибур скребся по каменным плитам Это началось уже давно. Сначала были головные боли. А потом пришли голоса. Даже не голоса, а скорее звуки. Их не мог издавать человек. Скрипы и тяжелые стоны желания перемешанные с какими-то воплями. Настолько резкими и сипящми, что… Он никому не рассказывал об этом. Серые твари подплыли к нему и Артур, у которого подкосились ноги, едва не упал на колени, в объятия к этим существам. — Король, прекрасный король — запричитали на разные голоса твари — Мы знаем… Знаем твои печали король… Мы дадим всего чего ты так жаждешь… одна из тварей поднялась из воды обнажая насмешку — грудь. Ту, которой матери кормят своих детей. — Мой король — она обвила тонкие девичьи руки вокруг шеи Артура. Артур не мог пошевелится, парализованный могильным холодом — Ты желаешь бессмертия…но не себе… не королевству… Как же он мог упустить на карте это место. Уильям торопливо сбегал по влажным темным ступеням, — Король! Выслушай… на-а-ас… Артур с грохотом падает в воду Одинокий остров посреди реки. Темной глубокой без дна реки. На острове полном яблонь нет никого. Никого кроме двух человек. Экскалибур летит в реку и его ловит зеленая прозрачная рука. Два человека. Лучник и король. Экскалибур медленно уходит на дно, навсегда впечатываясь в легенды. Один в объятиях другого. Мертв или спит. Второй окаменел от горя и уже не шевелится. Ранен и погибает. Туман становится густым как молоко, дышать нечем, он захлебывается… Артур очнулся ровно в тот момент когда мутно-зеленая мертвая вода подбиралась уже к его шее. Последняя мысль гаснущего сознания: неужели так и погибли его тетя и сестра «Что тебе приснилось? Нет… Ничего. Старое. Старый кошмар. Отец, мать, причал» Он не мог пошевелить ни ногой ни рукой, серое склизкое холодное обхватило его шею, готовясь к последнему рывку Артур вглядывается в темноту полубезумным взглядом. Уильям положил ладонь на плечо короля и успокаивающе провел ею до позвоночника Артур лихорадочно шарил руками ища экскалибур, но где, где же он, господи Уильям уложил голову Артура себе на колени и осторожно провел ладонью по лбу, рассеивая суровую складку на переносице и сдувая остатки кошмара. Однажды, в далекой заозерной стране жил был славный храбрый Освин… Король заснул, а Рыцарь все сидел, обнимая и баюкая его, готовый в любую минуту прогнать дурной сон — Артур! — непривычно звонко раскатывается по всему подземелью повелительный окрик знакомого голоса — Лови! И Артур ловит Ловит Экскалибур, едва касаясь его кончиками пальцев, из последних сил вырываясь из власти подземного озера Снова октябрь Ветер завыл печальную песню на языке далеких народов. Серый мокрый рассвет у ворот замка Кони фыркают, переступая с ноги на ногу. Озябшие люди, озябшие кони. В конюшне никого, только рыцарь и его король — Прощай. Уильям стоял у его коня, прислонясь к седлу. Он крепко держал в своей ладони ледяные пальцы короля, будто стремясь напоследок оставить ему хоть немного тепла, как лучшую память о себе. — Почему ты со мной прощаешься так, будто я погибну. — Ты не погибнешь. Но всегда лучше прощаться навсегда. Чем однажды понять что ты чего-то недосказал Артур наклонился и зажмурившись, протяжно, крепко, долго поцеловал Уильяма, обхватывая ладонью его затылок. В этом поцелуе не было ни страсти ни желания, только обещание. Обещание вернутся, обещание всего себя. А потом он просто сидел прислонившись лбом к его лбу и слушал свое сердцебиение, в которое вплеталось в том же ритме сердце второго человека. Сердце родного человека. По щеке едва заметно что-то скользнуло, стекло по подбородку и пропало в складках дорожного плаща. Раздался вороний пронзительных хриплый крик Артур вздрогнул всем телом — Это ничего, мой король. Уильям провел рукой по плечу и спине короля в таком знакомом успокаивающем жесте. — Вороны умные птицы, это лишь напутствие. Не более. Труба печально и угрожающе запела на одной ноте «Пора» — никто из них не сказал этого жуткого слова Губы как-то нелепо дрогнули Что-то между улыбкой и звериным оскалом Нелепая банальность, так и не сорвавшаяся с губ: я буду тебя ждать. еще банальнее с губ напротив: я люблю тебя. Ведь они знают об этом. Зачем же давать ворону новую тему для насмешек. — Но! — Артур пришпорил коня, давая себе зарок не оборачиваться. Если он не обернется, все будет хорошо. Если он сможет не обернуться, то все будет в порядке. Звон подков утонул в потоках хляби с неба Верный рыцарь смотрел как из вида под струями осеннего дождя пропадает его король. Он никогда не уйдет от Него. Без Него. Раньше Него.