Обещание

Дни сменяются днями, неумолимо превращаясь в недели, и невероятное приключение — путешествие во времени — становится рутиной. Весь лагерь замирает в ожидании действий бунтовщиков, и, если вечера ещё скрашивают беседы с юным Шэнь Вэем, то остальное время проходит откровенно уныло. Чаще всего Чжао Юньлань занимается тем, что чистит пистолет. Он доводит его до такого идеального состояния, какого тот не видывал даже у отца. Как он там, кстати? Как Шэнь Вэй? Как весь отдел? Об этом он старается не думать, как и о том, сколько длится его отсутствие в реальном времени и будет ли ему вообще куда возвращаться. Иногда он принимает участие в советах, где активно обсуждают стратегии достижения мира и его дальнейшего сохранения. Роль Чжао Юньланя — Кунь Луня — во всех планах строго определена, и он просто ждёт своего часа, чтобы вовремя выйти на сцену. Это сложно для него — просто ждать. А иногда он наблюдает за тем, как тренируются Шэнь Вэй и его люди. В конце концов, тот замечает, и во время их вечернего разговора, который успевает стать своего рода ритуалом для обоих, предлагает Чжао Юньланю присоединиться. — Зачем мне это, если у меня есть пистолет? — пытается отшутиться Чжао Юньлань. — Неважно, какие дополнительные возможности у нас есть, — говорит Шэнь Вэй тоном слегка наставительным, который так резко контрастирует с юным лицом, что Чжао Юньлань невольно улыбается и вспоминает своего профессора. — Ничто не может заменить силы и ловкости собственного тела. Приходи завтра. Пожалуйста. Я покажу. И Чжао Юньлань не может ему отказать. На следующий день он действительно приходит на тренировочное поле, которое устроено неподалёку от пещеры. Шэнь Вэй на нём один, видимо, отослал своих людей, чтобы не смущали великого воина, или попросту оставили их наедине. Сам он раздет по пояс, капли пота стекают по идеально ровной спине. Чжао Юньлань присоединяется к его тренировке, скидывая лишнюю одежду. Он честно старается что-то повторять за своим новоявленным учителем, а не откровенно любоваться тем, как вырисовываются сильные мышцы под светлой гладкой кожей и как ловко двигается стройное тело. Получается с переменным успехом. Они заканчивают тренировку, кланяются друг другу. Договариваются, как обычно, встретиться вечером в условленном месте, и Чжао Юньлань поспешно забирает вещи, уходит в отведенные ему в пещере покои. И выдыхает только там. *** Ночь здесь наступает будто по щелчку пальцев: только разгорался закат, а вот уже на чёрном небе рассыпались мириады звёзд. Шэнь Вэй любуется ими, молча и жадно, не признавая своего восторга, но и не умея его скрыть. Наивный ребёнок, никогда не знавший детства. Глядя на него сейчас, расслабленного и будто озарённого внутренним светом, никогда и не скажешь, сколько невзгод у него за плечами — сколько крови на его руках. Беседа течёт своим чередом: Чжао Юньлань травит байки про спецотдел и современную жизнь, тактично обходя упоминания своего профессора. Тем временем Шэнь Вэй пододвигается ближе и устало приваливается к его боку, опуская голову на плечо. Чжао Юньлань почти машинально закидывает руку ему за спину и прижимает ещё ближе. Замолкает, глядя на опущенные ресницы, на отливающую белизной в лунном свете кожу — и не выдерживает: целует невесомо гладкие волосы, высокий лоб, когда Шэнь Вэй резко открывает глаза, поднимает лицо навстречу и находит губами его губы. Чжао Юньлань отстраняется первым, выравнивает дыхание, обнимая притихшего Шэнь Вэя и упираясь подбородком тому в макушку, говорит хрипло: — Пойдём спать. Поздно. Он встаёт осторожно, будто боясь резким движением нарушить гулкую тишину, и чуть ли не убегает в сторону пещеры. *** Чжао Юньланю почти удаётся уснуть, когда воздух на секунду становится будто наэлектризованным, как всегда бывает перед появлением Шэнь Вэя. Он слегка поворачивает голову и видит, как тот материализуется рядом с кроватью, абсолютно голый и натянутый, как струна. Аккуратно скользит под одеяло, прижимается грудью к спине и замирает рядом. Оба молчат, минуту, две, не дышат почти. Шэнь Вэй не выдерживает первым: — Прошу меня простить, кажется, я не так понял. Но он не исчезает мгновенно, как появился, а вполне по-человечески начинает подниматься, неловко путаясь в одеялах. Чжао Юньлань оборачивается, протягивает руку и обхватывает запястье, удерживая, говорит взъерошенному затылку: — Постой. Не в этом дело. — А в чём? — Я могу уйти, исчезнуть в любой момент. — Но ведь сейчас ты здесь. Чжао Юньлань тяжело вздыхает и начинает заново: — Я не уверен, что можно. Что мы не нарушим… что-нибудь там? — А что плохого может выйти? Шэнь Вэй оборачивается наконец, подгибает под себя ногу, ничуть не стесняясь своей наготы, и руку не отнимает. Чжао Юньлань сглатывает тяжело, смотрит в тёмные омуты глаз, в которых плещется неуверенность пополам с надеждой, и снова не в силах отказать. Предчувствие подсказывает: ничего плохого с ними обоими сейчас случится просто не может. Он опрокидывает Шэнь Вэя на себя, целует жарко, нежно, кончиками пальцев, гладит спину, возбуждаясь моментально. Переворачивает их, освобождаясь от одеял, нависает сверху. Молодое тело выгибается под ним от ласк, льнёт ближе — кожа к коже, задыхаясь. — Это… впервые? — шепчет Чжао Юньлань в самое ухо. Он не слышит ответ — чувствует кивок плечом, замирает, осознавая. Шэнь Вэй тем временем материализует бутыль с маслом и протягивает ему, не глядя. Чжао Юньлань смеётся и тянется снова к губам, выцеловывает дорожку по подбородку, слегка прикусывает выступающий кадык, отвлекая. Рукой, щедро покрытой смазкой, аккуратно оглаживает полностью вставший член Шэнь Вэя, вызывая у того удивлённый вздох. Проводит по внутренней стороне бёдер, между ягодиц, медленно погружает палец внутрь. Языком обводит соски, целует живот, успокаивая. Два пальца. Шэнь Вэй не сдерживает стонов, двигаясь навстречу. Три пальца — они задевают внутри то, что нужно, — Шэнь Вэй вскрикивает от неожиданности, дёргается у Чжао Юньланя в руках. Тот продолжает ещё и ещё, поднимается вверх, целует ключицы, скулы — куда дотягивается, — ловит ртом рваные выдохи и едва уловимый шёпот: — Я… сейчас… — Всё хорошо, малыш Вэй. — Но я хотел бы, — вдох-выдох, — ещё… — Будет у нас ещё. Я обещаю. И Шэнь Вэй отпускает себя, беззастенчиво насаживаясь на пальцы, сорванно дыша. Выгибается дугой — и замирает. Чжао Юньлань наконец вспоминает о себе, тянется к своему члену, двигает рукой, не отводя взгляда от открытой шеи, слипшихся ресниц, ярких губ. Но Шэнь Вэй не был бы самим собой, ни десять тысяч лет назад, ни через миллион лет на краю вселенной, если бы даже в таком состоянии не протянул бы собственную руку, накрывая пальцы Чжао Юньланя на члене, доводя за пару движений до разрядки. Они лежат в уютной тишине, медленно восстанавливая дыхание, молча улыбаясь друг другу. Чжао Юньлань опускает руку с кровати, слепо нашаривает что-то из одежды, небрежно сброшенной накануне, вытирает сначала чуть засмущавшегося от внезапной заботы Шэнь Вэя, потом себя, и откидывает прочь. Тянется за одеялами и накрывает их обоих. Через пару минут тепло лежащего рядом тела сменяет прохлада. — Эй, эй. Ты это куда? — А можно остаться? — Конечно. Что плохого из этого выйдет? И Чжао Юньлань встречает улыбку, такую ясную и открытую, уязвимую, тёплую, какую только мельком видел у своего профессора. И мысленно клянётся себе, что обязательно увидит её снова — и не раз! Шэнь Вэй укладывается рядом, и оба они наконец засыпают. День проходит как обычно, в рутине и суете, а вечер, не успев начаться, разбивается об известие о том, что бунтовщики послали войска, чтобы начать войну. Им даже попрощаться толком не удаётся. *** Когда Чжао Юньланя выкидывает в звёздное безвременье и он видит Шэнь Вэя — своего профессора, привычного и родного, — сдержаться не получается: тот делает шаг навстречу, а он сам за секунду преодолевает оставшееся расстояние и целует — так, как хотел давно. — Шэнь Вэй, — шепчет он, не в силах подобрать слов, прижимается лбом ко лбу, обнимает ладонью за шею. — Я наконец-то нашёл тебя, — так же шёпотом отвечает Шэнь Вэй. — Почему не сказал раньше? — полувозмущённо спрашивает Чжао Юньлань. — Не был уверен, что это не изменит события. Там, в прошлом, из твоих рассказов я понял, что здесь нас ничего такого не связывало. И боялся, если расскажу, что-нибудь в прошлом может пойти не так. — Теперь можно? — Теперь можно всё. И ещё больше. — Я же обещал! — ухмыляется Чжао Юньлань и ловит в ответ ту самую застенчивую и слепящую улыбку.