Изобретательность

      У них не было медового месяца в привычном понимании этого слова. Не было романтического отпуска, когда все напряжение от подготовки к свадьбе растворяется в неутомимом удовольствии от присутствия друг друга в новом качестве, влюблённого флера и обманчиво-прекрасной мысли, что так будет всегда.       Диане не вполне хватало выходных вместе, ярких страстных коротких встреч, телефонных разговоров, оставляющих после себя горько-сладкое послевкусие недоступности. Но это все, что у них тогда было.       Сама по себе форма брака всегда казалась ей чуждой, некомфортной для нее. Быть зависимой, постоянно координировать свои действия с кем-то еще и жить либо компромиссами, либо ссорами. В идеальных людей она никогда не верила. В любом случае, ей казалось это слишком затратным эмоционально и отвлекающим от работы. Но Курт, боже, он того стоил. Тем более сейчас. Оставив позади нерешительность, боль, измены, освобожденные от недоверия и недоговорённостей, они как будто обрели друг друга в том самом, ранее не доступном, новом качестве, постепенно привыкая разговаривать о важном.       В этот странный период любое спонтанное прикосновение, любой затяжной взгляд приводил к поцелуям. И часто к чему-то большему. Казалось, они старались компенсировать время, проведенное вдали ранимой отзывчивостью и романтикой, не замалчивая проблемы, но и не погружаясь в них с головой. А, может быть, это происходило само по себе. И все равно, понимая, что это кружащее голову очарование воссоединения не продлится вечно, Диана просто наслаждалась каждым днем.       Однажды она затащила его в торговый центр, потому что ей захотелось замороженного йогурта. На выходе Курт затащил ее в фото-будку. Они сделали несколько фото, а потом целовались, неудержимо, едва не прейдя грань приличия, скрытые от посторонних глаз тоненькой шторкой. Кто знает, может быть, они и перешли бы эту грань, если бы не раздраженный стук, грубо нарушивший их маленькую идиллию. Тогда он гордо взял ее за руку и вывел, раскрасневшуюся, сдерживающую смех под невольные взгляды нескольких человек, столпившихся в очереди.       В другой раз Диана отметила, что постоянно нетерпеливо смотрит на свои часы, ожидая, когда закончится день, чтобы увидеть его. А вечером, после того как самый первый острый голод по друг другу был утолен серией горячих поцелуев, он, поглаживая ее плечо, признался ей, что отвлекался целый день, мысленно уносясь к воспоминаниям о вчерашнем дне, когда агент по недвижимости возмущенно покашливала на них, целующихся в спальне их возможной квартиры и смущающих других смотрителей. Они все еще очень отличались друг от друга. Обладая разними интересами, способностями, слабостями, опытом, взглядами на некоторые сферы жизни, они были одинаковы в своем стремлении быть вместе.       Диана спустилась вниз, все еще немного влажная после душа, наблюдая издалека, как ее муж, сидя в кресле, просматривает что-то в своем телефоне. У него была удивительная привычка погружаться в чтение и не замечать ничего вокруг. Его не отвлек ни звук ее движений, наливающей себе стакан холодной воды, ни тихая поступь ее босых ног по деревянному полу. Она подошла к нему сбоку и провела по его волосам, привлекая внимание. Курт осмотрел ее слегка рассеянным взглядом, улыбнулся, нашел ее ладонь и слегла огладил кончики пальцев. Она не знала, о чем он думал, но знала, чего ей хочется. Она наклонилась к нему и поцеловала. — Что делаешь? – она окинула его лицо взглядом, задержавшись на губах. — Просто задумался, — он неопределенно пожал плечами, с удовольствием принимая вес ее тела, откладывая телефон на столик, смыкая вокруг нее руки. Он любил запах ее помады, любил ее, облаченную в облегающее строгие или яркие дизайнерские наряды, любил ее ноги, обтянутые черным нейлоном и обутые в изящные шпильки, но такую Диану, открытую, смывшую с себя прошедший день, пахнущую чем-то едва уловимым, обрамленную темным шелком, босую, которую мог увидеть только он, такую Диану он любил больше всего. — О чем? – воспользовавшись моментом, она уткнулась ему в шею, нежно касаясь губами. Не то что бы она ждала каких-то конкретных слов, просто ей нравилось, когда Курт говорил. Как эксперт, как свидетель, как муж, как любовник. — О тебе, — просто ответил он, дёргая уголком губ, и открыл глаза, внимательно изучая ее реакцию. Она прервала серию поцелуев в его шею, и ожидаемо улыбнулась, очарованная его простым признанием. — И что ты обо мне думаешь? - прошептала она, прежде чем легко поцеловать его в губы.       Он наблюдал за тем, как блестят в теплом рассеянном свете ее глаза, как заторапливается ее дыхание, и крепче сжал ее бедра, уже чувствуя ниже пояса знакомую нарастающую пульсацию. — О том, какая ты, — он поцеловал ее в шею, возвращая ласку, зная, как она тоже это любит, как она жмурится от удовольствия, как неосознанно цепляется пальцами за его плечи, как замирает в ожидании, когда он останавливается, и как всхлипывает от удовольствия, когда он продолжает. — Какая? — она откинула голову назад, подставляя все больше кожи для его поцелуев, чувствуя, как его пальцы скользят по поясу ее халата в поисках заветного узла. — Потрясающая. Решительная. Умопомрачительная, — он прошептал ей на ухо, тут же сопровождая каждое слово коротким поцелуем, отводя все больше и больше ткани в сторону, обнажая ее грудь, наклоняясь ниже, чтобы прикоснуться губами к соскам. — Хочу еще, — она прошептала после затянувшейся паузы, сглотнула от напряжения и выгибаясь от удовольствия, почти потерялась в его словах и действиях. — Сногсшибательная. Красноречивая, – он почти простонал ей в губы, сжимая ее все сильнее и сильнее, — невозможно-соблазнительная. — Мистер Маквей, — она сказала сквозь сбившееся дыхание и легкую улыбку, — вы используете сложносоставные слова, чтобы соблазнить меня? — Просто не хочу, чтобы ты считала меня слишком консервативным, — тихо сказал он, целуя ее кожу в промежутках между словами, делая акцент на слове «слишком». — Курт, — она на потерлась о его губы, прежде чем поцеловать, жадно и нетерпеливо, вбирая его вкус и запах, распаляясь от каждого невесомого соприкосновения языков, как и каждый раз до этого, забывая все, что она хотела сказать. — Спальня? – прошептала она и потерлась щекой и его щеку. Проследила пальцами за линией ворота его футболки, очертила короткие рукава, осторожно царапая ногтями обнажённую кожу рук, опускаясь ниже, поддевая белую ткань, пробираясь пальцами под футболку. Натыкаясь на ожидаемо щурящийся взгляд, хитрый и довольный. Она потянулась, чтобы подняться, но была остановлена и притянута обратно.       Диана смотрела на него, заинтриговано и восхищено, пока он неторопливо тянул за пояс, наблюдая, то за ее выражением лица, то за тем, как под неспешно отводимой им в сторону тканью, все больше обнажалось почти лишенное одежды тело. Он широким жестом огладил ее ягодицы, обтянутые тонким кружевом, жадно вслушиваясь в ее тихий полу-стон. — Хм, — он посмотрел ей в глаза, явно намекая на что-то. — Что? Здесь? – Диана сжала губы в улыбке и обвила его шею ладонями, снова притягивая к себе для поцелуя. Оторвавшись, поерзала на коленях, как будто впервые увидев собственную мебель. Видит бог, были времена, когда они занимались сексом в куда более странных и неудобных местах, в коленках тут же отозвалась тупым давлением жёсткость сидений в его Лэнд Ровере, но кресло...       Прекрасный образец ее вкуса. Высокая спинка, низкие подлокотники — идеально для чтения за бокалом вина. И не слишком широкое для двоих. Она оглянулась на диван, стоящий в полуметре от них, явно больше подходящий для того, чего они оба хотели. Когда властным, не свойственным ему движением, он взял ее за подбородок, повернул к себе, и коротко поцеловал в губы.       Он провел ладонями под ее халатом, оглаживая ее тело, молча смотря ей в глаза и предлагая выбор. Пространство вокруг растворилось в секундах, пока они не отрываясь смотрели друг на друга, и томительное напряжённое ожидание разлилось под ее кожей. Диана приподняла левую бровь, улыбаясь. В ней боролись желание поспорить и любопытство. Что ж, хорошо. Любопытство взяло вверх.       Все-таки преодолевая его сопротивление, она поднялась с колен, чтобы окончательно избавиться от халата. Он выдохнул, когда тёмная ткань собралась у ее ног. Она возвышалась над ним подобно богине – свободная, дерзкая, бесстыдная. Она смотрела него сверху вниз, абсолютно не стесняясь рисунка изъянов, оставленных временем на ее теле.       Он переместился ближе и поцеловал ее живот, медленно оставляя горячие поцелуи над линией белья, неудержимо вжимая пальцы в ее ягодицы, поднял голову, чтобы посмотреть на нее, снова. Она наблюдала немигающим взглядом, затаив дыхание, поглощенная прикосновениями его губ и рук. Не в силах сопротивляться он поднялся к ней, заключая в ловушку рук на ее плечах, целуя жадно и нетерпеливо. Она застонала от интенсивности поцелуя.       Оторвавшись, мягко развернул ее к себе спиной. Это становилось все интереснее. Диана прикусила губу. Невинная ремарка о его консервативности в постели все-таки его задела. Она этого не хотела — она любила его привычки, с удовольствием признавая, что каждое из своих умений он довел до совершенства. Она ценила каждый раз, когда он откликался на страстность ее натуры, настойчиво требующей его внимания независимо от места и времени. Ему не нужно было ничего доказывать. Хотя, конечно, она не будет сильно возражать… — Вкусно пахнешь, — он зарылся носом в ее волосы, все еще чуть влажные после душа. — Нравится? — она самодовольно хмыкнула, накрывая его ладони, ласкающие ее грудь. Вместо ответа он перехватил ее руку и положил ниже резинки своих пижамных штанов и застонал, когда она слегка сжала его. Курт провел по линии поясницы едва касаясь, легкими движениями очертил ее изгибы, медленными мазками, скользя подушечками пальцев по ткани, как будто изучая кружево ее белья. Она почувствовала, как он торопливо потянулся к штанам, и услышала знакомый шорох скидываемой одежды, короткий едва уловимый вздох удовольствия от освобождения. — Ты дрожишь, — его дыхание опалило ее кожу, он прижался губами к ее затылку, продолжая вырисовывать невесомые узоры на коже ее плеч, спины, живота, останавливаясь на ее бедрах. Все ближе и ближе, подводя ее к пределу.       Диана отвела руки назад, цепляясь за его задницу, прижимаясь сильнее спиной к его груди, подставляю шею его губам. Он вжался в нее бедрами, твердый и горячий сквозь иллюзорную преграду ее белья. Было так просто потянуть его за собой, воспользоваться его нетерпением, перехватить его инициативу, как она делала это много раз. Толкнуть на диван, оседлать его бедра, установить свой ритм, позволять ему делать только то, что она хочет. Но теперь ей было этого недостаточно. Он стоил того, чтобы немного ему уступить. Все еще прижимаясь к ней, он потянул ее на себя, медленно и осторожно опускаясь назад на кресло. — Оу, — она удивленно выдохнула, и, наконец-то осознав, что он собирается делать, аккуратно опустилась вниз, вслепую находя опору. Она устроилась на нем, откинув голову ему на плечо, одну руку закинув ему за шею, другой опираясь на низкий подлокотник справа от нее. — Закрой глаза, — он прошептал ей на ухо, щекоча кожу колебанием усов.       Диана с удовольствием подчинилась. Ей нравилось смотреть на него, на его темный голодный страстный взгляд, на его движения, отмечать все оттенки удовольствия на его лице, но сейчас она наслаждалась тем, что он с ней делал. Казалось, он скользил по ее телу руками так, как это делал раньше одним только взглядом.       Он очерчивал четкие линии ее ребер, и мягкие полусферы груди. Он оглаживал, слегка сжимал, дразнил легкими касаниями ее соски, снова и снова, заставляя ее плавиться и сжиматься в предвкушении. Диана извивалась над ним, то цепляясь за него, то опираясь на свои руки, сладко мучаясь от невозможности прямого контакта, когда он задевал уже влажную ткань.       Волны удовольствия накатывали и отступали, оставляя после себя еще больше влаги между ее бедер, еще больше огня под ее кожей. Она чувствовала его твёрдый член под своими ягодицами, и каждый раз, когда волна отступала, концентрируясь на этом давлении, двигалась, так чтобы дать ему хоть немного того удовольствия, что он давал ей.       Он нетерпеливо сжал в кулаке край ее белья то ли нарочно создавая невыносимо-восхитительное почти болезненное давящее трение, то ли просто раздражаясь от мысли, что она еще не обнажена.       Она громко застонала от его действий, заполняя откровенными звуками все пространство. Заниматься любовью посреди гостиной, в тишине ночи, подчиняясь первобытному желанию и эйфории влюбленности — это наполняло ее пронзительной уязвимостью и горячим трепетом. Она открыла глаза и одобрительно накрыла его ладонь, спускающуюся по ее животу все ниже и ниже затяжными круговыми движениями, направляя ее под свое бельё, стремительно и нетерпеливо. Они оба застонали, когда он ощутил, насколько она влажная, когда она ощутила его пальцы так близко от своего клитора. — Так хорошо? – он глухо пошептал ей в шею, касаясь ее кожи губами. Потрясающе, подумала она, не в силах говорить, и лишь кивнула в ответ. — Достаточно изобретателен для тебя? – Курт ухмыльнулся, удовлетворенный уже тем, что смог лишить ее дара речи. Диана раздраженно застонала, разочарованная тем, что он игнорирует самую нуждающуюся в его прикосновениях сейчас часть тела и тем, что возвращается к теме прошлой ночи. Она изогнулась, оставляя его руку бесконтрольно мучить ее, притянула его за шею к себе и требовательно поцеловала его, молчаливо призывая прекратить эту нелепую игру, заведенная то ли его прикосновениями, то ли его неуместным упрямством. — Еще, — прошептала она, оторвавшись от его губ. Он стянул ее трусики вниз до середины бедра, нетерпеливо, небрежно, торопясь вернуться обратно. Она пошевелила ногами наконец-то освободившись от белья, развела ноги чуть шире, упираясь подушечками стоп в гладкий пол, позволяя ему прикасаться точнее и сильнее. Все ее ощущения сужались и расширялись, пока еще балансируя на грани удовольствия, но уже целенаправленно двигаясь к яркому неотвратимому финалу.       Диана что-то шептала, он не мог разобрать слов, слишком сосредоточенный на своих движения, чувствуя, как отзвук ее горячего шёпота посылал импульсы по его члену. Он заскользил двумя пальцами по чувствительным краям, искусно огибая клитор, едва намекая на прикосновение, чтобы несколько секунд спустя неглубоко проскользнуть внутрь и возвращаясь обратно к чувствительной коже вокруг ее клитора, компенсировать пустоту давлением его бедра снизу. Она вдавила кончики ногтей в его кожу, цепляясь и двигаясь бедрами навстречу его пальцам, безуспешно пытаясь направить его туда, куда она хотела. О чем она думала, когда говорила о его консервативности? Изобретательность? Какая к черту изобретательность. Он доводил ее до исступления поцелуем, хриплым шепотом, легким нажатием пальцев на чувствительные точки на ее теле. Эти пальцы. Гибкие, чуткие, сильные. Аккуратно возводящие курок, ловко вставляющие пулю в барабан, быстро отбивающие ритм на руле, неспешно переворачивающие страницы книги, ласково перебирающие пряди ее волос. Дразняще проникающие под ткань ее платья, пока они ехали в такси, на скучном корпоративном вечере, в темноте кинотеатра. Курт знал все грани ее возбуждения. Он погружался в нее всегда бережно, постепенно наращивая тот темп, от которого она в результате разбивалась на части. Подушечками пальцев распространяя влагу, как художник использует кисти и краски для создания шедевра, он создавал для нее вселенную, заполненную миллиардами искрящихся вспышек удовольствия, сконцентрированных в нескольких бесконечных горячих секундах. Так, как он делал сейчас. Выписывал крошечные восьмерки на ее клиторе, все сильнее вдавливаясь бедром между ее бедер, с каждым покачивающим поступательным движением задавая знакомое всепоглощающее чувство. — Диана, — хриплый стон вырвавшийся из его горла — не просьба, не напоминание, простое продолжение его действий, неизбежная потребность произнести ее имя. Она откликнулась, тесно сжимаясь вокруг его пальцев, и кончила с громким стоном, опаляя его пальцы еще большим количеством влаги, разбиваясь и теряя связь с реальностью. Обмякла на нем, вздрагивая снова, когда его пальцы очень медленно выскользнули из нее. Он ловил каждый ее резкий всхлип и глубокий вдох, каждую ослабевающую волну дрожи, нежно поглаживая влажную кожу, удерживая ее на себе. Она медленно приходила в себя, отлавливая ощущения в остаточной пульсации на кончиках пальцев рук и ног, во все еще сжимающихся мышцах живота, в пересохших от частых вскриков и стонов губ. В его пальцах все еще держащих ее, в его горячем дыхании на лопатке, в его потемневших глазах, когда она наконец смогла развернуться, откинуть влажные пряди с лица и бросить на него рассеянный взгляд. Секунду она смотрела на него, прежде чем почувствовала любовь, нежность и неудержимое желание заставить его ощутить тоже самое. Она слегка изменила положение, чтобы сесть к нему боком, закинуть одну руку ему на плечо в поисках опоры и накрыла его член правой ладонью. Она двигала рукой медленно, наблюдая как он закрывает глаза и откидывается в спинку кресла. Приблизилась к его лицу, почти касаясь его губ своими, поглощая каждый его выдох, каждый стон удовольствия. Ее не смущала ни примитивность движений и звуков, ни неудобное положение. Она была слишком поглощена деталями: его учащенным дыханием, его влажными пальцами все сильнее сжимающими ее плечо, его запахом смешанным с ее, густым и обволакивающим, когда он внезапно открыл глаза и накрыл ее руку своей. — Диана, — он судорожно и почти разочарованно выдохнул. Она замедленно облизала пересохшие губы, понимая его просьбу и чувствуя новый зарождающийся импульс. Она любила его пальцы, любила его губы и язык, но сейчас, несмотря на удовлетворение, полученное несколько минут назад, она больше всего хотела чувствовать его в себе, погружающегося в нее снова и снова, напряженного и пульсирующего в естественном первобытном ритме. Простой и прямолинейный способ быть с ней. Она чувствовала почти отчаянное желание заполнить пустоту, подавив в себе желание просто оседлать его сверху, все еще находя кресло ужасно неудобным, она перевела взгляд с него на диван и скорее почувствовала, чем увидела его кивок и решительное движение. Она покачнулась и потянула его за собой на диван, небрежно скидывая декоративные подушки, с удовольствием вытягиваясь, наслаждаясь его затуманенным взглядом и принимая его вес. Зарываясь в ее волосы и ощущая ее пальцы на своей шее и плечах, целуя ее глубоко последний раз прежде, чем войти в нее, утопая в ее низком стоне, полностью теряя остатки самообладания, он заполнил ее. Застыл на мгновение, забываясь от ее тесноты и влажности, от ее разгорающейся заново пульсации. Как и каждый раз на протяжение последних недель растворяясь в удовольствии просто быть с ней. Их протяжные глухие стоны окончательно смешались, когда его движения стали неравномерными и резкими, когда он его дыхание совершенно сбилось, он сжал ее так сильно, что у нее чуть не перехватило дух. Она сжала пальцы на его на влажной спине, неожиданно для себя снова испытывая оргазм, неосознанно удерживая его, наслаждаясь этим моментом единения. Она смогла отпустить его только несколько долгих минут спустя, позволяя ему откинуться в тесное пространно между ней и спинкой дивана, снова прижимаясь к его губам в неторопливом ласковом поцелуе. Они дрейфовали в звенящей приятной опустошенности. – Ты ведь знаешь, что это не обязательно, – она нарушила их мягкую тишину, уточняющим вопросом. Их новая привычка разговаривать и проговаривать, распространялась все дальше. – Просто хотел тебя удивить, – он улыбнулся, все еще опираясь на локоть, не преставая поглаживать кожу живота, наслаждаясь ее последними редкими вздрагиваниями. – Ты всегда меня удивляешь, – она закинула руку под голову, переводя взгляд к потолку. Это было правдой. Он восхитительным образом сочетал в себе предсказуемость и умение ее удивлять. – Я люблю тебя, – она сказала то, что хотела сказать на протяжении последнего часа. Простые слова, которыми она никогда не устанет наслаждаться. В ответ он накрыл их мягким пледом и прижался грудью к ее спине. Да. У них не было медового месяца, не было иллюзий по поводу друг друга, было лишь это: то, что никогда не меняется и то, что должно измениться. И пока ей было этого более чем достаточно.