Жить уютно

Будь это возможным, Сонмин запах дождя поймал бы голыми руками, сцедил в хрустальные стаканы с множеством граней и выпил с хеном до самого дна. Разливаются моря за пределы берегов в их маленькой вселенной, хотя прохожие назовут — лужами. Одна щека Дониля на единственном сухом куске асфальта, другую он трет пальцами и ворчит, что бритва неудобная и острая, лучше терпеть колкую щетину длиннее волос на голове; Сонмин смеется, оглаживая свой гладкий затылок, еще не успевший хоть немного зарости. Ты, хен, такой милый, когда раздражаешься из-за какой-то ерунды не существеннее царапины на колесе после нового только что придуманного флипа. Затискать бы как ребенка, но ведь зашипишь рассерженным котом; имидж крутого недоступного парня. Девочки чуть дальше на площадке катают свои пениборды, посмотришь так — позерки. Они строят им глазки, с трудом держат равновесие и думают, что кричащие яркие доски (пластик!) лучше их истертой классики со стикерами под пленкой. Но дружить со скейтерами — модно. Они с Донилем модные, от конверсов до своих бини (бритая голова даже в апреле мерзнет) модные, за них вог и дэйзед дерутся, в тиктоке лайки капают под zhit tyazhelo I ne uyutno zato uyutno umirat, где Дониль мешает мэнуалы с грэйбами. Давай создадим один аккаунт на двоих, однажды предложил Сонмин, сделав их неразлучными и созависимыми. Давай круче всех будем. Сонмин мешает колу со льдом и ванильным сиропом, закидывает ментоса в рот и улыбается типа: три секунды до катастрофы, начинай обратный отсчет. Три. Две. Одна. — Ты дурачок, — Дониль ворчит и отбирает колу, даже поднимаясь с асфальта, заменившего ему кровать, дом, семью, девушку. Отряхивается как собака, по привычке хочет убрать с лица волосы, но изумрудная челка давно срезана, и слава богу — одни проблемы от спутанных прядей. — Абсолютный дурак, — счастливо хрустит ментосом Сонмин, катая скейт одной ногой, разбивая лужи на тысячи звездных осколков, пока в их крохотных отражениях небо окрашивается алым и золотом, предвещая неизбежный закат и закрытие стадиона. — Хен, я правда тот еще дурак! С деревьев все же моросит, черная куртка подражает глянцу, что-то холодное скатывается по шее и вдоль позвоночника, пронзая до мурашек; крепкие руки хватают Сонмина и прижимают к себе, так резко, что ударившись друг о друга, столкнувшись грудными клетками, они с Донилем на секунды лишаются дыхания. И находят его только у самых губ друг друга, дав смешаться коле и ментосу, повышая уровень глюкозы в крови друг друга. Смеркается и никто не увидит, да ведь, хен? Не целуй так жадно, торопиться некуда. Их оглушает звон цепей на шее, трется пирсинг о разогретую кожу, раскаляясь под тысячей солнц (так веснушки Сонмина только Дониль называет со своим прокуренным чувством прекрасного). Пальцы теряются, не находя тех прядей, в которые раньше зарывались, но Сонмин быстро приходит в себя и чертит созвездия, наслаждаясь чужими губами, нежной кожей и каплями дождя, попадающими в рот, мешающимися с мятой, колой, ванилью, отголосками никотина. За их спиной визжат девчонки на пенни, транслируя все в свои слишком красивые инстаграмы и гремя показушными значками «эмо», но Дониль успевает прошептать «не слушай», увлекая за собой в тысячу сладких океанов, почти падая, цепляясь за собственную доску. Их септумные серьги звенят, бьются друг об друга и цепляются, не давая отстраниться. Сонмин просто обожает скейтбординг.