— Ну времена, — вздохнул градоправитель. — Ну и паршивые же пошли времена! Еще двести лет назад кто бы подумал, даже по пьянке, что такие профессии появятся? Ведьмаки! Странствующие убийцы диких гулей! Ходящие, словно точильщики, по домам истребители Когтей Смерти и кротокрыс. Анджей Сапковский (почти цитата)*
Очки против солнца, нож и веревка, Цепи, мачете, крутая винтовка, Красный берет и военный рюкзак, Кто это, детки? — Конечно, ведьмак! (детский стишок)
Солнце поднималось над разбитым шоссе: круглое, неестественно яркое, карминовое. «Недоброе», — подумал Бун. Такой рассвет не предвещал ничего хорошего.Скоро начнется жара, а с довеском за плечами, да на пустой со вчера желудок, станет совсем не весело. Он дернул за веревку, поторапливая добычу. Сзади послышалось рычание: утробное, сиплое, животное. Бун не обернулся. Он сильнее рванул веревку и упорно пошел вперед, потянув за собой диких гулей. Десять живых диких гулей — залог его безбедного существования на целых полмесяца, если быть экономней. Надо только довести целиком. Он все-таки обернулся, чтобы проверить надежность узлов. Гули замерли, уставились на него белыми невидящими глазами, мутными, совершенно бессмысленными. На горизонте возникла тень. Присмотревшись, в ускользающей дымке он разглядел человека, беспечно шагающего по шоссе, засунув руки в карманы. Бун решил подождать. Не хватало еще нарваться на сумасшедшего охотника за крышками со звездой: ухлопает его гулей, не разобравшись — ищи потом новых. Когда человек приблизился, Бун рассмотрел шляпу с пером и робоглаза, маячившего у него за спиной. «Вот так встреча». Бун обмотал веревку вокруг запястья, достал из рюкзака сигареты, закурил. — Здравствуй, Дин. — Приветствую тебя, старый друг! — человек в шляпе сделал крюк, обходя гулей, и сердечно обнял Буна. — Ну, ну, как будто сто лет не виделись, — смутился тот, обнимая в ответ. — Может и сто, кто ж считает. Дин широко улыбнулся, потом снял с пояса фляжку и протянул Буну: — Будешь? Бун охотно принял ее, отхлебнул, поморщился. — Что за дрянь ты пьешь? Я думал — это вода. Дин ухмыльнулся, забирая фляжку обратно: — Это вода, примерно наполовину. Чтоб веселей ходить в одиночку. Хотя у меня и вода где-то была… — Дин открыл свой огромный рюкзак, Бун с интересом туда заглянул: как всегда — куча бесполезного хлама, книги и еще Бог знает что. Ничего не изменилось. — А пожрать-то есть что? — Извини, — Дин бросил ему бутылку с водой и вздохнул, — я пуст. Сам на мели. — Как всегда. Бун тоже вздохнул, отпил воды, надеясь, что она отобьёт привкус пойла из фляжки. Но вкус у воды был не лучше. Он уже успел забыть, какая противная в Мохаве вода. — Давно тебя тут не было, — словно прочитав его мысли, сказал Дин. — И как там в НКР? — Ничего не меняется, — усмехнулся Бун. — Ты знаешь, я в политику не лезу, но эта их бюрократия способна достать кого угодно. Да и работы почти не осталось. Вот, решил податься в другие края. Так что я тут, честно говоря, мимоходом. — А у нас работенки для тебя завались, — Дин, закатав рукав, сунул руку Буну под нос, демонстрируя свежий шрам, — видал? Как думаешь, кто? — Коготь Смерти, не меньше. — Издеваешься… А я, между прочим, еле отбился от чертова богомола. Бун промолчал. Дин напомнил ему о тех временах, о которых он вспоминать не хотел. «Сдам контракт, — подумал он, — уйду с караваном на север». Осмелев, Дин с видом знатока, разглядывал гулей: — Богатый улов. — Измучился я с ними — сил нет. Так и пристрелил бы, но заказчику они какого-то хрена нужны живыми. — А кто заказчик? — Понятия не имею. Ученый вроде. А может богатенький извращенец с Фрисайда. По сто крышек за голову обещал. — О таком я бы точно знал, — хитро улыбнулся Дин. — Хороший расклад — тысяча крышек за эту дохлятину. Очень уж они твоему извращенцу нужны. Он задумался. Бун посмотрел на солнце, решил, что самое время двигаться дальше. — А знаешь что, — оживился Дин, — пошли вместе? Я как раз собираюсь на Стрип крышек подзаработать — один знакомый обещал устроить выступление в «Топсе». А если с твоими крышками, — окинул он взглядом гулей, — так вообще заживем. Пиво, девочки, казино… Бун ненадолго замолчал, а потом махнул рукой: — Пошли. «Не получится сэкономить, и к черту. Не сегодня-завтра сдохнешь на этой проклятой Пустоши, какая тут экономия». Он поправил рюкзак, размотал веревку, дернул гулей, и под их рычание они все вместе отправились в путь. Робоглаз то тащился след в след за Дином, то вдруг уносился вперед на разведку, оглашая окрестности боевой мелодией. Дин, воодушевившись, рассказывал последние новости Вегаса, Бун слушал его вполуха. — Девочки? — вдруг спросил Бун, покосившись на Дина. Дин не сразу понял, о чем он. — Это образно, бестолочь. Тебе — девочки, разумеется. А мне — ну ты и сам знаешь. Бун не любил поднимать такие темы. — А, — протянул он. — Я думал ты остепенился. — Вот еще. Через довольно приличный отрезок пути Бун снова спросил невпопад: — Погоди, ты сказал выступление? Дин рассмеялся. — Ну до чего же туго до тебя доходит. Ничего не меняется. Да, выступление, ты не ослышался, а что? Буну показалось, что еще немного и Дин просто лопнет от гордости. — Ты же курьер. — Почему бы не совместить приятное с полезным? — удивился Дин. — Если душа у народа тяготеет к прекрасному, а старые песни давно приелись, должен же кто-то создавать новое. — Ты что ли? — А почему бы и нет. Я вон Веронику попросил Эдди перепрошить, он теперь много мелодий знает. Аккомпанирует. Хочешь послушать? Эй, Эдс, — Дин звонко свистнул, призывая робоглаз вернуться к нему. — Нет, спасибо, — вежливо отказался Бун. — Слушай, Дин, давай идти молча. Жарко, тошно, не хватало еще чтоб гули издохли. Дин фыркнул и ненадолго замолк. Ближе к вечеру, когда от голода стало совсем невмоготу, Дин предложил свернуть с пути и заглянуть в городок Примм. — Меня там хорошо знают, — объяснил он, — да и местный шериф — старый знакомец. Поедим и по-человечески выспимся. Бун покосился на гулей. — А, — Дин беспечно махнул рукой, — придумаем что-нибудь. — Крышек у меня нет, — предупредил Бун. — У меня тоже. Да ладно тебе, уж я-то всегда сумею договориться. В Примме народ добрый, гостеприимный. Дин зашагал быстрее. Бун с сомнением покачал головой. Он настолько устал, что даже спорить не было сил. Да и от однообразного ландшафта проклятой пустыни уже мутило. Еще на входе в город можно было сделать верные выводы и повернуть назад. Но голод и усталость отшибли остатки бдительности. Огни Примма манили их обещанием сытной еды и мягкой постели. Они не заметили, как зашептались местные, завидев Буна и гулей, не почувствовали колючих взглядов, которые бросали им вслед. На площади перед «Викки и Вэнс»их встретила небольшая дружина, которую возглавлял шериф Майерс. Вид у него был недобрый. Бун тяжело вздохнул, покрутил головой — похоже было, что местные собираются им навалять. — Давай, прояви чудеса красноречия, — тихо сказал он Дину, — сейчас самое время. Дин прочистил горло. — Глубокоуважаемый шериф Майерс, — начал он, но шериф не дал ему закончить. — Проваливайте, — кратко сказал шериф, — нам неприятности не нужны. Вам я, думаю, тоже. — Это же я, Дин Гордон, курьер и поэт!.. — Я вижу. Именно поэтому я приказал своим людям не выгонять вас прямо с порога, а вежливо попросить. Так что забирай своего дружка вместе с его богатством, и чешите отсюда. — Но шериф… — Я исполняю волю народа, а мой народ не хочет, чтобы какой-то паршивый ведьмак и его богопротивные твари пугали баб и детей. Лучше уходите. — Ну что вы так сразу — твари, — Дин обернулся к гулям, — между прочим, твари высшего качества, да вы смотрите какие красавцы — наши потомки, можно сказать, новая ветвь эволюции. Речь его прозвучала крайне неубедительно. Народу за спиной шерифа прибавилось. — Проваливай! — выкрикнул кто-то. Из толпы раздался свист. Гули за спиной Буна зарычали, задергались, он прикрикнул на них, надеясь утихомирить. Но гули зарычали еще громче, еще злее. Бун с трудом их удерживал. Из толпы полетел кусок асфальта. Не понятно было, кому он предназначался — бросавший ни в кого не попал. Гули попытались рвануть вперед, толпа заревела. Шериф Майерс начинал терять над ней контроль. Еще немного и начнется кровавая баня. — Боже, храни Америку, — едва слышно пробормотал Дин. — Народ Примма, — Бун вскинул руку. В руке блеснул нож. — Прийти в ваш славный город было ошибкой, прошу простить. Мы уходим. Но если хотя бы один из вас выйдет вперед или что-нибудь бросит в нас, я к херам перережу веревку. Всем ясно? Толпа неодобрительно загудела, но никто не сдвинулся с места. Площадь перед казино погрузилась в молчание. — Уходим, — сказал Бун. — Чтоб вы подавились своей добротой и гостеприимством. На старой автозаправке было тихо. Даже гули молчали, привязанные к столбу под навесом. Бун и Дин устроились в гаражном отсеке. Они сидели, привалившись спиной к старому полусгнившему автомобилю, вытянув ноги на улицу. Луна ярко светила над Пустошью, было настолько светло, что можно было читать. Бун пытался заштопать штаны, а Дин, нарушая блаженную тишину, рылся в своем рюкзаке. Эд-Э крутился где-то неподалеку. Наконец, Бун не выдержал: — Да перестань уже, ради всего святого! Вначале гули полдня орали на ухо, теперь ты звенишь барахлом на всю округу. Башка разрывается. — Не психуй, — Дин с победным видом выудил из рюкзака сухарь, завернутый в обрывки газеты, и погрозил ему пальцем, — у, спрятался гад! От вида сухаря на душе у Буна стало теплее. Дин поставил между ними бутылку с водой и по-братски разломил сухарь надвое. — Черт с тобой, — проворчал Бун, — давай сюда свою фляжку. С фляжкой дело пошло веселее. В желудке стало не сытно, но хотя бы тепло. Дин свистом подозвал Эд-Э и попросил его перейти в режим радио. Воздух наполнился негромкими довоенными голосами и музыкой. — А знаешь, — сказал Дин, подкладывая под голову рюкзак, — приятель из «Топса» предложил мне место на постоянной основе. Штатный артист. «Да, ты тот еще артист», — с теплом подумал Бун. — Ну, а ты чего? — вслух спросил он. — Если платят и место хорошее, почему б не осесть? Не до самой же старости по Пустоши шляться. — А ты чего не осядешь? Бун промолчал. — Не, — мотнул головой Дин, — такая жизнь точно не для меня. — А ты знал, что все эти танцевальные буги-вуги уже не в моде? — позже спросил он, уже зевая. Бун покачал головой. — А вот если б следил за модой, узнал бы, что сейчас очень популярна баллада про ведьмака и курьера. Бун встрепенулся. — Про нас с тобой, ага. Такая пошлятина, просто жуть. Половина Пустоши уже распевает. Только не проси воспроизвести, боюсь, язык отсохнет, а у тебя — уши. Вот же дрянь. Бун и не просил. Он задумчиво смотрел на луну. Спать не хотелось. — А написал ее, знаешь кто? — Дин снова зевнул и закутался в плащ Буна. — Знакомец наш, Ринго. Черт бессердечный. Это он от обиды, что я ему отказал. — Он от тебя убежал, — напомнил Бун. — В Юту или еще подальше. После того как в Гудспрингсе мы его задницу от бандитов спасли. «Нет, все-таки славное было время». — Рад тебя видеть, Дин, — с опозданием признался Бун. Но Дин не слышал, он уже спал. Утро, стоило ему приподнять голову, взорвалось болью. То ли от пойла, которое они пили, то ли от голода, то ли от тяжелой дороги. А может и от всего сразу. Он с трудом разлепил глаза и, еще не успев, сообразить, что происходит, машинально потянулся к мачете. Перед ним под навесом один из гулей сосредоточенно возился с веревкой. «Додумался как развязать, сволочь». Бун осторожно поднялся, быстро пересчитал добычу — все десять на месте. Хреново было одно: веревку он истратил последнюю, так что, если этот умник гуль кинется на него, придется его зарубить. Что-то сонно пробормотав, шевельнулся Дин. Бун мысленно выругался: он совсем забыл, что теперь с компанией. — Не шевелись, — сквозь зубы прошипел Бун. — Умоляю тебя, даже не вздумай. — Какого черта?.. — Дин протер глаза и в ужасе уставился на гуля. Гуль уставился на мачете и судорожно сглотнул. — Я сдаюсь, — проскрипел он и обреченно поднял руки. — Только не режьте, босс. — Ты говорящий? — изумился Дин, вскакивая на ноги. Ужас быстро сменился на его извечное любопытство. — Не суйся, — предостерег его Бун, но Дин уже вышел вперед. Гуль потупил взгляд. Это было слишком по-человечески, слишком разумно для дикого гуля. — Если у вас нет проблем со слухом, то вы можете легко убедиться в этом, босс номер два. Дин рассмеялся. — Бун, он говорящий! Совсем как мы. Бун мрачно отодвинул его в сторону, подошел к гулю, не убирая мачете. — Если ты говорящий, так говори, почему ты решил сбежать только сейчас и отпустить остальных? — Все не так, босс. Я наоборот привязывал веревку обратно, потому что она развязалась. Не хочу сказать, что у вас кривые руки, но с узлом вы что-то напутали. Я думаю, от усталости. Так что босс номер два попал в самое яблочко: я говорящий и совсем не дикий. Гуль грустно вздохнул. — И давно? — С самого начала. — И когда ты собирался об этом сказать? Гуль понуро опустил плечи. — Я не знаю.Мне было стыдно признаться, босс. — Почему? — удивился Дин. — Все дело в том, что я поступил неразумно. Напился и проигрался в карты. Вдрызг. И когда вы поймали меня, я еще ничего не соображал. Они помолчали. Затем Бун продолжил допрос, превозмогая головную боль. — Как тебя зовут, гуль? — Рауль. — Мм… Гуль-Рауль, хм, — Дин запрокинул голову, пробуя рифму на вкус. — Надо будет использовать. Как ты считаешь, Бун? — Помолчи, Дин, не до тебя. Что ты делал в ущелье с дикими собратьями? — Я, кажется, говорил, что был пьян? Мне стало чертовски грустно, и я подумал: вдруг мне повезет и получится найти родственников, которых я не видел уже больше двухсот лет? У меня была большая семья, босс. — Тебе повезло, что остался цел. — Бун, представь, какая трагичная история у гуля Рауля… — Дин, помолчи, я думаю, что с ним делать. — Как что? — изумился Дин. — Отпустить! — Я штаны по кустам изодрал, пытаясь его изловить. Ни штанов, ни гуля. В контракте указано четко — десять гулей. — Но Рауль разумный гуль! Рауль тяжело вздохнул. — Очень громкое заявление, босс номер два. Может быть, пока вы думаете, я подлатаю ваши штаны, босс. Я немного способный в этих вещах, знаете ли. А вот у вас получилось не очень. Бун мрачно сплюнул перед собой. — Черт с тобой, гуль. Но пока я не найду десятого, пойдёшь с нами. — Слушаюсь, босс. Поверьте, я вам еще пригожусь. Только можно мне какую-нибудь одежду? Рауль действительно оказался способным. Хоть Бун так и не отдал ему свои штаны, гуль перебрал динамик Эд-Э, так что тот совсем перестал шипеть помехами, и починил застежку на ремне Буна. Дин и Рауль шли впереди и о чем-то оживленно болтали. Сзади устало рычали гули. Бун болтался посередине, моля о тишине и дожде. Веревка натерла руку до кровавых мозолей, болело плечо, солнце поджаривало затылок. Иногда Дин оборачивался и бросал ему что-то в духе: — Бун, ты слышал? Мехико — это в Мексике! — Бун, а ты знал, что Мексика — это тоже Америка? — Бун, ты представляешь, в Мехико было метро! А что такое метро? Бун старался его не слушать. Он думал о том, что критерий разумности, такой как речь, — не всегда верный критерий. Иногда он задремывал прямо на ходу, под стрекот цикад и бесконечную трескотню Дина. Ему снилось озеро Мид, пальмы Калифорнии и пряничный человечек в сомбреро. Десятого гуля он поймал под Фрисайдом. Этот если и был разумным, то когда-то очень давно. — Свободен, — тяжело бросил Бун в сторону. — Можешь проваливать. Рауль как будто не очень обрадовался. — И куда мне идти, босс? Бун хотел ответить, что хоть к чертовой матери. Он чертовски устал, умирал с голоду, мучился жаждой и вернувшейся головной болью. И сам бы пошел к чертовой матери, если бы кто подсказал адресок. Дин подошел к Раулю, важно положил ему руки на плечи и торжественно произнес: — Дорогой мой друг, гуль Рауль. Свобода –это высшая ценность, которой каждый человек наделен от рождения. Перед тобой открыты все горизонты и дали. Мир готов принять тебя в свои объятия, Пустошь… — У меня нет ни одной крышки, — прервал его Рауль и смущенно поскреб затылок. — Черт, — сказал Дин, оборачиваясь к Буну. — Мы не можем его выкинуть с голым задом. Это не по-людски. Да и вообще-то он тебе ремень починил. Бун вздохнул, потирая виски. — Отдай ему свой рюкзак, — посоветовал он, — у тебя там одно барахло, а ему может и пригодится. — Ладно, — пожал плечами Дин. — Держи, дружище. Рауль раскрыл рюкзак и присвистнул: — Плата РобКо последнего поколения, сенсорный модуль, целехонькие шлейфы… Да я на эти бабки свою мастерскую открыть смогу… Вот это аттракцион невиданной щедрости. Ладно, простите, что считал вас не очень умными, но теперь я в этом окончательно убедился, — он старательно откланялся. — Adios, amigos! Дин повернулся к Буну: — Ну и что ты там говорил про барахло? Бун закатил глаза. — Давай уже отдадим чертовых гулей и наконец-то пожрем по-человечески. Во Фрисайде был Форт. В Форте была башня. А в башне жил ученый доктор Геннон. Последний отрезок пути Дин описывал Буну седовласого безумного старца с горящими очами и трясущейся бородой, мрачную комнату с факелами на стенах, скелетами в углах и огромной пятиконечной звездой на полу в круге, чем сильно действовал на нервы. Стоило им переступить порог комнаты доктора Геннона, как Дин тут же захлопнул рот. За столом сидел вполне солидный человек средних лет, без бороды и усов, в строгих прямоугольных очках и безумный разве что чуть. «Слишком чистенький, — сразу подумал Бун, — аж тошно становится». Подперев голову рукой, доктор что-то отмечал карандашом на листке поверх кипы бумаг и тихо бормотал себе под нос. Он поднял голову только когда Бун для приличия кашлянул. — О, — доктор Геннон внимательно оглядел их, — если вам нужна медицинская помощь, это не ко мне. Я просто исследователь. И даже не очень успешный. Бун кашлянул снова. На этот раз раздраженно. — Вы, наверно, не поняли, доктор Умник. Там, под окном стоят десять отборных гулей и, возможно, скоро доедят кого-нибудь из вашей свиты, если вы не поднимете зад. Доктор Геннон не заставил себя упрашивать: через мгновение Бун слышал звук его шагов в самом низу лестницы. «Хрен он что заплатит», — тоскливо подумал Бун, оглядывая скудное убранство. Он повернулся к Дину, но того уже не было. Бун тяжело вздохнул. Геннон придирчиво осматривал гулей, а те, к сожалению, даже и не пытались его сожрать. — Он вколол им успокоительное, — восхищенно объяснил Дин. Дин ходил за доктором по пятам, внимательно слушал, поддакивал, вставлял комментарии и мимоходом живописал их приключения с гулями. Бун узнал много интересного про себя и про гулей, и держался из последних сил, чтобы не схватить Дина за шкирку и не оттащить в угол. Дин смотрел на доктора взглядом, который Буну совсем не нравился, Бун слишком хорошо его знал — потому что видел его и не раз. И обычно, кроме проблем, он ничего не сулил. Наконец, Бун не выдержал: — Ты закончил свое интервью? Может сразу пригласишь на свидание, если это быстрее закончит дело? Дин смутился. Смущенный Дин — что-то новенькое. Доктор Геннон пропустил реплику Буна мимо ушей или только сделал вид, но дело и правда пошло быстрее: он тут же закончил с гулями и повернулся, чтобы идти за оплатой, но Дин его окликнул. Бун чуть не взвыл от досады и боли, потому что пятка Дина крепко впечаталась в его ступню. Бун уже знал, что сейчас произойдет. И это, конечно, произошло. Они лежали на плаще Буна прямо на Пустоши недалеко от Фрисайда. Над ними не было ни звезд, ни луны, только тучи, но они все равно смотрели на небо. Половина стейка брамина почти не чувствовалась в желудке. А от воды было противно на языке. — Значит, вначале ты жертвуешь мой честно заработанный гонорар на дело науки и потом там же воруешь стейк… — Стейк не поможет делу науки, — ухмыльнулся Дин, — будем считать, что его пожертвовали нам, двум меценатам. — Ага, меценатам. — Ты вообще отдал мой рюкзак с сокровищами какому-то гулю! — Ты называл «какого-то гуля» своим другом. Для друзей должно быть не жалко. — Смотри, — Дин легонько толкнул его локтем, — вот это облако похоже на жабу. Бун присмотрелся. — Это облако похоже на облако, — сказал он. — И я понятия не имею, как выглядят жабы. — Странно, — протянул Дин, — одна из них сейчас пытается тебя задушить. Он рассмеялся, и Бун беззлобно лягнул его по коленке. — А знаешь, я все же подумываю остепениться. — Примешь предложение приятеля, осядешь в «Топсе» и отрастишь живот? Дин хохотнул, замахал руками: — Нет-нет-нет, что ты. Это не для меня. Я подумываю над тем, чтобы продолжить тебе помогать. Славному доктору в Форте нужны ещё гули, медикаменты и, наверняка что-то ещё. Бун хмыкнул. — Угу, за бесплатно. — Вклад в будущее, дружище. Док ищет лекарство от гулификации и много еще от чего. Да и вообще, в Вегасе полным-полно работы. Вон, прихватил по пути, — Дин достал из нагрудного кармана листовку, протянул Буну и подсветил зажигалкой: «Требуется ведьмак для изничтожения логова Когтей Смерти в карьере у Слоуна. Оплата сдельная: 150 крышек за взрослую особь, 50- за детеныша». Бун вздохнул. — Ну отчего ты такой влюбчивый, Дин? Просто беда какая-то. Да и не собирался я задерживаться в Вегасе. — Но почему? Здесь же полно работы. А я буду ходить с тобой, сложу о тебе балладу, такую, что Ринго от зависти сдохнет, ее по радио крутить будут, я уж договорюсь. Помогу тебе, чем смогу… Гонорар — пополам… Ладно-ладно, — он засмеялся, — шестьдесят на сорок, устроит? Эдди, между прочим, стрелять умеет, да и я тоже, если потребуется. И вообще, у меня чуткий слух! Помнишь, как я услышал радскорпионов ещё до того, как ты их увидел, а? — А потом ты забился в фургон грузовика, и отказывался оттуда выходить. — Но зато я успел предупредить тебя! А ты спас и меня, и ту караванщицу. Бун помрачнел. — Ты помнишь ее? — Дин как будто не заметил выражения его лица. — Кэсс, сладкая роза пустыни? — нараспев проговорил он. — Не надо, пожалуйста. — Между прочим, я видел ее совсем недавно. Все также хороша чертовка, рыжая ведьма. И знаешь что? Интересовалась об одном нелюдимом дружке. Хм, как думаешь, кого она имела ввиду? — Перестань, — попросил Бун, но в его голосе промелькнула тень улыбки. — Ой, Дин, он, наверное, уже и не помнит меня, все такой же суровый и недоступный, — продолжил Дин, пытаясь изобразить голос Кэсс, — убивает чудищ и совсем-совсем обо мне забыл. — Так и сказала? — с сомнением спросил Бун. — Ну… — Дин замялся. Зевнул. — Если честно, она передала, что как только тебя увидит, отстрелит тебе яйца, если их ещё не сожрал кротокрыс. Бун неожиданно рассмеялся. Это больше походило на Кэсс. Ту самую Кэсс. Его Кэсс. Он улыбнулся в небо и надолго задумался. — А знаешь что, Дин? Пожалуй, я все-таки задержусь в Вегасе на какое-то время. Дин? Бун провернулся к нему, но Дин уже спал, как-то по-детски свернувшись калачиком у него под боком. Бун встал, накрыл его половиной плаща, сел рядом прямо на землю и закурил. Дин что-то проговорил во сне и тоже заулыбался.