Свитер

- Стервятник, я твою кличку до "Стервы" сокращу, - Габи стояла на коленях, выпятив самую прелестную точку почти выше матраса, и вытаскивала из под его кровати тени, тушь и свой самый любимый тюбик. - Стервятник! Мою фиолетовую помаду! Ты... Она встала. И без того высокая, но в этот раз ещё и на огромных фиолетовых шпильках, которые делали её на голову выше хромого Папы птиц. Девушка угрожающе смотрела, надвигаясь шаг за шагом в его сторону. - Успокойся, Габи, - он задирал голову, пытаясь смотреть ей прямо в глаза, - Уже показала, как широко можешь ноги раздвигать. Не надо применять эти навыки при ходьбе. - Стервятнииииик! - казалось, окна вот-вот разобьются от высокочастотных звуков, которые издавала девушка, а вечную трость с птичьим клювом сломает пополам либо криком, либо её длинными ногтями, которые время от времени расцарапывают спину (жаль, не только ему). В этот раз они попытаются выцарапать Птице глаза. - Беги! - она сделала выпад в его сторону. - Стервятник, дорогуша! - в комнату размеренно въехал Табаки. - Ты не забыл, что у нас еловая настойка простаивает почём зря? А она ведь если она перестоит сойдёт за носки крысяток. Наших маленьких, миленьких, грязненьких крысяток. Прости, красотка, но я украду у тебя этого красавчика. Лорд заревнует, конечно, но он меня любит, авось и не прибьёт. Пошли, пошли, дорогуша. Шакал подъехал на мустанге к Стервятнику, в накрашенных глазах которого читалось больше благодарности, чем у Курильщика, когда ему доходчиво отвечали на все вопросы. Он схватил Папу Птиц за руку и, выруливая не хуже, чем болиды на трассе, увёл едва поспевающего за ним хромого, оставив девушку молчать в пустой, искрящим её же напряжением, комнате. - Спасибо. - Ой, ну вот и стараешься ради тебя, выслушиваешь Слепого, что Габи где-то разоралась, едешь из последних сил, оставив на растерзание лучший бутерброд, а в ответ что? Простое спасибо. Спасибо мне и Курильщик сказать может, если я ему поспать утром дам, а не буду с Горбачом на пару песни выводить. - Тшш.... Табаки, не бузи. - Я не бузи? Я бужу? Это я-то бузю? А ты не говори слов таких непонятных! И вообще, что ты с её косметикой делать собрался? Губы красить думаешь? Пробуешь новый стиль? Или ей мстишь за что-нибудь? Отвечай, траурный! - Ты меня пить позвал. На трезвую голову такого не рассказывают. Табаки решил надуться, молчанием выражая свою глубокую душевную рану. А что он расскажет Шакалу? Что влюбился в самую высокую шлюху Дома? Что мечтает, лишь бы она раздвигала ноги только перед ним? Что лишь один вид её фиолетовой помады сводит его с ума, оттягивая камнем брюки? Что он ему скажет? Что он скажет самой Габи? Это случилось как-то незаметно. Случайно совсем. Вот просто не было, не было, а потом приходит маленькое понимание, что оно есть. Чувство привязанности, чувство, что хочется расшить ей гладью что угодно, хоть туфли, хоть лифчик, хоть чулки. Что хочется, что бы она носила его вещи, требуя, как все девчонки, его самую большую кофту, что бы спать в ней. Хочется брать её грудь в руку и сжимать время от времени. Не намекая на что-нибудь, а просто так. Просто потому, что так хочется. Просто потому, что времени ещё много... - Нет, и всё же, Стервятник, как тебя угораздило? - не выдержал Табаки тишины. - Чего? - он остановился, подумав, что ненароком озвучил свои мысли. - Я про помаду. - Ааааа... - Ты что, влюбился? - Шакал, в дураки заделался? - "Мальчики, не верьте, что в раю нет деревьев и шишек..." И после такого я-то ещё и дурак? У нас, Серодомных, не так уж и много дураков. Но ты заставляешь меня сравнивать тебя с Курильщиком. Дорогуша, ты меня пугаешь. Сам не свой, сам не свой. Это... - Да. Табаки, просто да. Заткнись. Теперь остановился Табаки, замолчав и удивлённо хлопая глазками. - То есть ты... - Даже не начинай, понял меня? - Какой-то ты агрессивный, дорогуша. - Как скажешь. - Но, даже несмотря на весь яд и желчь, скопленную в тебе, мы всё равно тебя любим и принимаем таким, какой ты есть, - Табаки дёрнул за ручку четвёртой и отъехал, пропуская друга. - - Проходи, располагайся. Скормим тебе последний бутерброд, напоим последним кофе и облачим в последнюю рубашку. Выкладывай всё, как на духу. Но четвёртая не располагала на откровения. Лорд подпиливал ногти с высокомерным видом, Горбач, как ведьма, сидел в обнимку с Нанеттой, у которой было перевязано крыло после неудачного полёта в шкаф, Лэри злобно на всех косился, а Курильщик, воспользовавшись тишиной, спал. - Мда, Сфинкс, отрастил ты себе юлду, конечно, - Слепой вышел из туалета, стряхивая капельки воды с длинных костлявых рук. - Длиннее твоих пальцев, - он, в этот раз без Грабель, шёл следом, мотая головой, чтобы поправить причёску. - Товарищи Серодомные! Тут беда у человека! Влюбился наш мрачный товарищ в особу одну носящую кличку.... Ай, что б тебя! Зачем тростью биться?! Так бы и сказал, что хочешь мучаться от ран душевных, мазохист несчастный! Да я и имя-то её не знаю! - Зато ты садист, - Курильщик выполз из-под подушек, - Такой сон прервал... Интересно же было. - А имя прекрасной леди тебе не интересно? - Стервятник сам расскажет, если захочет. - А Стервятник не хочет, - вставил Отец птичьих, - Стервятник может хочет покоя, тишины и совет Седого. - Нет у нас нынче Седого. Я за него. - Сфинкс? - Пошли, пошли. Русалку я как-то не испугал и тебе помогу, - он подпихнул протез на колени Слепому, который, со знанием дела, нацепил граблю на обрубок. В классе было пусто. Стервятник вошёл первым, не включая свет. Сфинкс всё понял: в темноте, когда не видишь, кто перед тобой, когда кажется, что ты говоришь в пустоту, а эта пустота слушает и понимает, становится легче. Они уселись на пол и молча закурили. Пять минут дымного молчания и Стервятника заговорил без всяких вопросов. - Габи. - Мда, Стервятник, я понимаю Слепого, который... Эту... Ну... Не видел. Но у тебя же с ногой проблемы, а не со зрением. - А ты видел её руки, а? Я как представлю, как она иглу держит и пяльца... - Ну-ка! Харош представлять! Ещё докатишься и тут дрочить будешь! - Не буду. Если Длинноногая и возьмёт иглу, то только что б меня ею проткнуть. - А на кой ты помаду у неё стащил? - А я знаю, думаешь? Мы с ней спали, а потом я вижу, стоит, ну, и решил взять. Пальцы сами потянулись. - А я-то думал, что это только у Слепого они своей жизнью живут. А нет, уникум ты наш, - он помолчал. - Тебе бы извиниться. - Она меня простит, лишь как первые лучи восходящего весеннего солнца коснутся розового бутона на моей могиле. - Не факт. Уж не думаешь ли ты прятаться от неё по всему Дому, дожидаясь того, пока она забудет о твоём существовании вовсе? Стервятник промолчал. Это было слишком близко к тому, о чём он думал. Именно те слова. - Нет, не пойдёт. Плохая идея, - Сфинкс стрельнул окурком в мусорку. - А хорошая, это убить её раньше, чем она убьёт меня? - Хорошая - это развитие ваших отношений в нужную вам же, по крайней мере, тебе точно, сторону. Сделай ей подарок. - Подарок? Новую фиолетовую помаду, которой она все члены Дома перемажет? Или тушь, что б глазками стреляла кому не попадя? - Ухухуху, а взгляд-то какой. Заревновался ты, Стервятник. Вы даже не встречаетесь ещё. Давай, думай, - он достал ещё одну сигарету из пачки и протянул Хромому. - Ну а чего ты добиваешься, Сфинкс? Цветами она меня отпинает. Не принесу огромный букет красных роз - обидится, что не ценю её. Принесу их - все шипы у меня в клюве останутся. А без шипов будут - она мне стебли скормит. - Пессимист ты. - Знаю. - Ну а что ей понадобится может? Сфинкс пожал плечами, молча дымя, а Стервятник задумался. Габи не из обычных девушек. В Доме вообще мало обычного, но она - лучшая. Как она ходит, а! Наклоняется вперёд, когда злится, чуть похрамывает после... Особенно хорошего партнёра... Его передёрнуло от мысли что кто-то другой, а не он, заставляет Габи хромать. Она может и в припрыжку ходить, если что-то очень хорошее случилось. Она всегда величественна, но он видел однажды, как она плакала на перекрёсточном диване посреди ночи. Она дрожала, плечи ходили то вверх то вниз с разницей в высоте больше, чем вообще могут подниматься плечи. С неестественно большой высотой. С тихим воем от истерики. Со скулёжем и растрёпанными волосами. Тогда она казалась такой слабой. Маленькой девочкой, которая запуталась в себе и в окружающем мире. А он был гордым взрослым, прошедшим мимо. С ужасной мыслью: "Тупая шлюха". Ну не мог он представить тогда, что позже будет прокручивать эту ситуацию каждую ночь, представляя, что могло бы быть, если бы он тогда подошёл к ней, поговорил. Она бы, может, позволила обнять себя за плечи. Или испачкала бы ему одежду косметикой, запахом, которым он потом мог бы упиваться по ночам. А сейчас... "Габи, Габи, Габи... Что ж оы творишь? Мне ещё цветы поливать, а руки из-за тебя дрожат, будто я уже лет 40 пропойца..." - Ладно, Стервятник, что ты умеешь? - сжалился Сфинкс. - Цветы выращивать, стены царапать, за своими идиотами следить, шью неплохо, вязать могу. Спицами, крючком. Скучно было, вот и выучился. - Ну и всё. Свитер ей свяжи тёплый. Фиолетовый лучше. И помаду новую в коробочку положи. Лучше несколько. И шоколада. Вот и всё, - он встал. - А у меня уже задница отмёрзла. Отопление ещё не дали, так что твой подарок в тему будет, - Сфинкс вышел, случайно хлопнув дверью. - Свитер... Стервятник тихо повторил и потянулся к пачке, взяв ещё одну сигарету. Остаток вечера он промёрз в классе, так и не включив свет, всё думал о свитере. Удушит - ну и хрен с ней. Зато извинится, а после него вожаком кто-нибудь ещё станет. Тот же Дракон спит и видит себя на месте Отца, но всё же не лезет на рожон. Но Габи и свитер? Габи, которая даже сейчас ходит по дому в шортах, крутя бёдрами и натягивая под них тёплые чулки, Габи, носящая лишь тонкую кофточку поверх топа, и свитер? Нет, точно задушит. Но, несмотря на это, он прятался по Дому с мотками фиолетовых и жёлтых ниток. Пальцы быстро приноровились вновь орудовать с нитками, фиолетовые ряды шли один к одному, ровно маршируя, словно армия китайских солдат по телевизору, а жёлтые нитки украсили аккуратным треугольным узором рукава, которые должны были доходить ей до середины ладони, и нижнюю часть свитера, приходившейся на бёдра. А помады достала Рыжая, незаметно передав их из рук в руки. - Ты, - протянула Габи, вскакивая с кровати, стоило Хромому пересечь порог спальни. - Спокойнее, я извиниться. - Да ты! Стерва, я тебя сейчас в Наружность пинком отправлю, из Изнанки к чертям вылетишь! Молиться будешь, что б помер!!!! Она побежала на него. - Дикая! Жопу застудила, вот и бесишься! Коробка полетела в Габи и он вылетел из спальни. Ночь он провёл на том же перекрёсточном диване, на котором когда-то плакала Габи, но в этот раз он сам почти плакал, лакая всё с градусами, что удалось достать. А на следующий день Габи вышла в свитере, ознаменовав окончательную осень на улице и весну в сердце Стервятника.