Предел

      И у боли есть свой предел. Тот момент, когда мозг даёт телу сигнал отключиться, не отключая при этом сознание. Элис видела, как в полумраке над ней мелькают тёмные фигуры. Чувствовала резкие удары в живот, грудь, чувствовала боль. В какой-то момент ей показалось, что хрустнула челюсть, когда удар чьей-то ноги в тяжёлых сапогах пришёлся по её лицу. После дождя на земле всё ещё остались лужи, в одну из них толкнули обессиленное тело девушки. Сделав вдох, она чуть не захлебнулась, и уже рефлекторно перевернулась на бок, пытаясь откашляться.       Этот удар словно перезапустил что-то в голове. Взгляд устремился вперёд. Было темно. Но где-то далеко на другой стороне дороги тускло горел фонарь. Элис смотрела на этот свет, как на что-то, что может её спасти.       Над ней склонились трое мужчин.       Охмелевшие после нескольких бутылок, выпитых в одной забегаловке, они громко смеялись и переговаривались о чём-то. Их не волновало то, что в тёмный переулок может кто-то забрести. В головах витал алкоголь, а может и что по-крепче. Один из них присел на корточки, схватил девушку за промокшие волосы и приподнял голову. Видимо проверяя, жива ли ещё. Второй незаметно оказался позади, схватив жертву под мышки и пытаясь поднять на ноги. Послышался сдавленный стон. У неё не было сил на большее сопротивление.       Ноги не держали, поэтому тело крепко стиснули чужие руки. Сжали так, что почти захрустели рёбра, а вдохнуть полной грудью было невозможно. Элис чувствовала биение собственного сердца, и, как ни странно, оно почти заглушало гогот и разговоры мужчин. Она считала эти стуки, словно любой из них может стать последним. И вдруг её резко потянули куда-то. Из плоской тёмной стены вдруг открылась дверь. В глаза ударил яркий, до боли ослепляющий свет, и вновь проснувшийся где-то в сознании инстинкт самосохранения дал сигнал — Элис начала вырываться, дёргаться, царапать крепко держащие её руки.       — А ну успокоилась, сучка! — рявкнул кто-то из них, после чего последовала смачная пощёчина.       — Нет! Прошу! — из глаз жертвы хлынули слёзы. — Не надо… — её голос оказался слишком тихим, охрипшим. — Умоляю вас…       На жалобный шёпот никто не обратил внимания. Её потянули в сторону входа в какое-то помещение, отдалённо напоминающее склад, или же чёрный вход. Все чувства резко обострились, и смотря на прямоугольный кусок света впереди Элис понимала, что это конец. Они не выпустят её оттуда живой. Ноги из последних сил упирались в землю, но всё было тщетно.       — Давай её сюда, — послышался грубый низкий голос по ту сторону двери. Из света вдруг очертился тёмный силуэт.       Элис больно толкнули в спину, она поддалась и шагнула к двери. И вот, когда от порога её отделял метр, откуда-то справа послышался скрип тормозов. Громкий, чёткий. А через мгновение у самого поворота в переулок остановилась чёрная машина. Всё происходило молниеносно, и уже через секунду пассажирское и водительские двери открылись, выпуская двух высоких и крепких мужчин в чёрных плащах и шляпах.       Мучители слишком поздно поняли, что происходит. Слишком поздно рванули в сторону двери, откинув девушку, как ненужную тряпку. В переулке раздалась череда громких выстрелов.       Элис всем телом вжалась в землю, прикрыв голову руками. Оглушающий грохот эхом отражался от стен, пробуждая сонный район. Глухие удары о землю, а затем тишина, словно ничего и не было. Страх сковал всё тело, но несколько секунд спустя девушка всё-таки решилась и открыла глаза. Сердце пропустило удар — рядом лежал один из её мучителей. Некогда наполненное силой громоздкое тело дёрнулось в последних судорогах, а из уголка кривого рта полилась кровь. Оцепенение продолжалось мгновения, а ей казалось — целую вечность. Элис почувствовала, как кто-то крепко, быстро и оттого грубо схватил её и потащил наверх. Туда, где перед глазами нет охладевающего трупа, где сквозь прозрачную стену дождя можно было разглядеть уже наглухо закрытую дверь.       А затем — темнота. Ей накинули на голову что-то чёрное. В нос ударил запах табака и пыли. Сопротивляться не было смысла, да и сил. Её дёрнули куда-то, ноги заплетаясь чувствовали каждый камень, каждую ямку и лужу, и на секунду нога казалось провалилась в пустоту, ступив с тротуара. Девушку посадили в авто. И несмотря на всю обречённость ситуации, тело расслабилось в встретившим его тепле.

***

      В доме семьи Корлеоне было непривычно тихо. Не было слышно ни заливистого смеха детей, топота маленьких ножек, не было громких разговоров вечно о чём-то спорящих Сонни и Фредо, и даже на кухне, где обычно готовила миссис Корлеоне, царила тишина. Этим утром в дом привезли непрошенного гостя. Впрочем, гость стал таковым не по своей воле.       В просторном кабинете стоял приглушённый свет, где-то в углу лениво потрескивали дрова в камине, а в воздухе витал аромат свежего кофе. Дон Корлеоне сидел в своём любимом обитом мягкой кожей кресле, устало потирая пальцами переносицу.       — Итак, Сантино, что ты считаешь ты сделал? — его взгляд сейчас был направлен на старшего сына, который стоял напротив.       Сантино Корлеоне всем своим видом показывал полную противоположность своего отца. Уперев руки в бока, мужчина тяжело выдохнул, сдерживая порыв эмоций.       — А что я сделал? — он не кричал, такой привычки в сторону отца не было ни у одного из сыновей, но то, что он был на грани, чувствовалось и без повышенных тонов. — Я сделал то, что должен был. Я не мог оставить девчонку там на верную смерть!       — Это одна сторона. Но ты не учёл другой, — дон Корлеоне поднялся из кресла, взял со стола кружку с кофе и сделал глоток. — Ты ведь знаешь, кому принадлежит тот бар.       Несколько секунд тишины. Внимательный, пронизывающий взгляд тяжёлым грузом свалился на Сантино. Он выдержал, но посмирел.       — Знаю, этим выскочкам Марино.       — Да, а Марино напрямую связаны с семьёй Таталья, — дон поставил чашку на стол, вновь посмотрев на сына. — Мы не можем позволить секундной слабости поставить под удар дела семьи. Это не самый подходящий момент для разборок. А зная, как эти люди готовы перегрызть горло за лишнюю сотню долларов, рано или поздно они докопаются до истины.       В кабинете снова повисла тишина. Отец стоял напротив сына, оба о чём-то раздумывали. В какой-то момент дон Корлеоне подошёл к Сантино и положил руку на его плечо.       — Ты прав в том, что спас эту девушку. Ты поступил благородно, но безрассудно, как всегда. Ни к чему было устраивать стрельбу посреди улицы.       — Я понимаю, но…       — Твоя проблема в твоих эмоциях, Сонни. Научись ими управлять, и ты сможешь управлять семьёй.       В дверь осторожно постучали.       — Да, — коротко ответил дон Корлеоне, показывая сыну присесть.       В кабинет вошёл Том, доверенное лицо и адвокат семьи. Он был высок и хорошо сложен, а его светлые волосы всегда были аккуратно уложены гелем, независимо, вечер это, или же раннее утро.       — Прошу прощения, дон, я проводил доктора.       Сантино, который только что присел в кресло, натянулся, как струна:       — Как она?       — Ударила бедолагу Микки кружкой по голове, когда тот принёс ей воды, и попыталась встать с кровати. Но у неё сломано ребро, так что ничего не вышло. Ей вкололи успокоительное и она снова уснула, — Том присел в кресло напротив Сантино. — Чудо, что она выжила после таких травм.       — Если бы мы проехали мимо того переулка на минуту позже, она бы и не выжила, — добавил Сантино.       Том поддерживающе закивал, затем бросил взгляд на дона Корлеоне. Тот о чём-то задумался, а затем таким же привычно спокойным тоном сказал:       — Пусть отдыхает, — и посмотрел на Тома, словно вспомнив что-то важное, — что ещё сказал врач?       — Перелом ребра не задел жизненно важных органов, а в остальном она отделалась только сильными ушибами.       — Хорошо, — дон кивнул своим же словам, — в больницу мы не могли бы себе позволить её отвезти, — глава семьи снова задумался, — Слава Богу вам хватило ума убрать за собой, остальное решим, когда девушка очнётся. Точнее ты решишь, — кинул взгляд на сына, внимающего каждому отцовскому слову.       — Да, конечно.       — А теперь идёмте, Ленни наверное уже накрыла на стол, — мужчина поднялся из кресла, устало вздохнув, и направился к выходу, остановившись возле сына и положив руку тому на плечо: — Сонни, сегодня приезжает твой брат, нужно встретить его как подобает.