/снова небо плачет без повода, и в словах вновь повеет холодом./
Побрацкой порой кажется, что она живёт в комнате одна — настолько тихая и незаметная у неё соседка. Леся смущается, постоянно смущается, не решается что-то сказать, потому что зачастую голос Даши отдаёт холодом и безразличием. Даша не ненавидит Олесю, нет, просто с сожительницей повезло не очень — не сошлись характерами. Бурно проводящая молодость Побрацкая и вечно сидящая за учебниками Леся — контраст, полные противоположности друг друга. Общих тем для разговора не находится и навряд ли найдётся. В комнате с Лесей проводить время — скука смертная. Побрацкой приходит в голову мысль, что Душновой очень подходит её фамилия, если та происходит от слова «душная». Ведь Олесе учиться, кажется, по-настоящему интересно, даже заместо более весёлого времяпровождения. Дашу учёба почти не волнует, лишь бы на сессии не облажаться. Общих тем для разговора и впрямь не найдётся. Если Олеся пропадёт, Даша навряд ли обратит на это внимание. Даша навряд ли заметит. По крайней мере, Даше так кажется./снова сердце застынет над пропастью, не решаясь упасть в тебя./
Даша смеётся — заливисто и громко, — рассказывая, как вечером ей не хотели продавать энергетик, как с какой-то компанией она увязалась гулять на крышу, потому что заманчивый аргумент «на звёзды посмотрим» на неё сработал, как ради этого им пришлось взломать замок. Стоит, опираясь спиной на доску и говорит-говорит-говорит, на удивление вполне красочно и ярко. Глупой её, конечно, порой можно назвать, но когда она что-то увлечённо рассказывает, её словарному запасу можно позавидовать. Даше на мгновение — лишь на мгновение, не более, — кажется, что смотрит в её сторону и слушает обсуждение даже Леся, но окинув ту взглядом понимает, что та что-то увлечённо читает. Понимает быстро. Даже с разочарованием каким-то. А почему так хотелось заполучить внимание Душновой, ей самой толком не понятно. Может, из-за вражды с Антоном? Ему даже ничего рассказывать не нужно, чтобы быть душой компании, достаточно лишь находиться рядом. Леся с ним готова проводить практически всё время, робко улыбается каждый раз, стоит студенту мимо пройти, осторожно теребит пальцами непослушную и вечно выбивающуюся прядь волос и с обожанием смотрит голубыми-голубыми глазами. Даше аж тошно. Но она не завидует, точно не завидует. Продолжает рассказывать что-то, уже с чуть меньшим воодушевлением. И даже не догадывается, что Леся всё же смотрела на неё./именами пути рисуем мы, чем-то большим, чем жизнь рискуем мы./
— Он мне вчера приснился в общем, — на лекциях ничего интересного не происходит, потому Даша что-то вычерчивает на полях и вслушивается в чужой разговор. — Правда? — Тихо и чуть восторженно подаёт голос вторая участница диалога, с восхищением смотря рыжеволосую подружку. — Конечно, — полушёпотом отвечает. — Как думаешь, а он знает? А ты ему расскажешь, так ведь? Даша продолжает зарисовывать что-то, не имеющее отношение к лекции, а потом слышит томный вздох перед собой и уже полностью переключается на чужую беседу. — Не знаю, честно, — признаётся, поправляя рукой рыжую прядь, — просто знаешь… Я боюсь, что не снилась ему в ответ. Он, конечно, красивый, хороший и симпатичен мне, но мне кажется, что одной симпатии здесь не хватит, — она вздыхает. — Он может не поверить, что это взаимно… Даша, на удивление, проникается историей и даже сочувствует рыженькой, а ещё больше парню, который ей приснился. Самой Побрацкой сны с участием кого-то снились последний раз пару лет назад. И то навскидку. И то от силы раза три-четыре, кажется. Даша даже толком не знала, кто ей снился тогда: может пересеклись где-то и она запала ему в душу, может, были мимолётом знакомы. Да и сама Даша навряд ли могла кому-то присниться. Разве что после какой-нибудь вписки кто-то мог ей приглянуться, но с Дашиным постоянным безразличием навряд ли она и впрямь чувствовала к этому кому-то влюблённость. — А это взаимно? — улавливает она продолжение диалога. А после он обрывается. Потому что ответить на это собеседнице нечем./твоё сердце в ладонях крошится,/
— Не стоит, — Даша чуть не подавилась, не ожидая заслышать тихий голос Олеси. Резко обернулась с неприязнью и толикой непонимания взглянула на Душнову. — Не стоит… что? — уточняет Даша, нахально глядя в глаза Олеси и не скрывая своей усмешки. Леся отвела взгляд, соединяя свои указательные пальцы в привычном ей жесте — Побрацкая чуть ли не сразу обратила на эту особенность внимание. Когда Леся нервничала, волновалась, смущалась или робела, то всегда сводила так пальцы. Забавная привычка. — Ты уже четвёртую банку пьёшь, — осторожно произнесла Душнова, вновь робко подняв взгляд, — тебе плохо будет. — Тебя волнует? — резко отвечает ей Даша, разворачиваясь обратно. Она слышит за спиной тихий вдох, после которого слышится тихое и довольно неуверенное «прости». Она пытается подготовиться, надеясь хоть в этот раз не попасть на пересдачу и в какой-то момент даже немного завидует Олесе, которой ничего учить сейчас не нужно — Душнова и так наизусть материал знает. Упорно сидит за столом и, кажется, впервые за долгое время по-настоящему пытается учиться. Чувствует на тебе пристальный взгляд, который уже начинает раздражать. Оборачивается, столкнувшись с синими глазами, наблюдающими за ней с ухмылкой — смеётся над ней. — Что ещё? — в ответ ей лишь пожимают плечами. Дашу уже это и вправду злит. — Не смотри тогда так, Душнова. Она чуть ли не с самого заселения называет Олесю по фамилии, предельно-ясно зная, что той это не особо приятно. Но Леся виду не подаёт, лишь усмехается. — Как я смотрю? — у Душновой даже в голосе проскакивают весёлые нотки. Но поймав на себе уже настолько злой взгляд Даши, которая, кажется, была готова убить Лесю просто за её присутствие, всё же утыкается глазами в книжку, осторожно, но почти уверенно дополнив, произносит: — Всё равно за ночь не подготовишься. И как бы Побрацкая не срывалась на соседке, Олеся была права. Даша на секунду, кажется, поняла, что злится скорее на ситуацию, нежели на вполне справедливые слова Душновой. — Знаешь, могу помочь, — Даше сначала хотелось уже прикрикнуть на Олесю, чтобы та угомонилась со своими бесполезными уточнениями и смешками, но обдумав сказанное удивилась. Шутит? Она оборачивается на Душнову, а та пристально разглядывает Побрацкую, ждёт ответ. А Даша не знает, что ответить, всё ещё пытаясь понять, розыгрыш это или ей серьёзно предложили помощь. — И как ты собираешься помочь? — У меня все лекции законспектированы, могу одолжить, — сразу отчеканивает Олеся, вглядываясь в чужие глаза. Даша грустно улыбается, а потом осторожно признаёт: — Не спасёт. — Но всё же лучше чем ничего, согласись, — вкрадчиво произносит, смотря в глаза, а от былой неуверенности в голосе и следа не остаётся. По крайней мере почти — едва заметная дрожь на последнем слове выдаёт. Даша вынуждена согласиться с её высказыванием. А Олеся, после недолгого молчания, произносит, — Только взамен ты не пьёшь энергетики, — Побрацкая удивляется вырвавшемуся заявлению, а Душнова чуть виновато добавляет: — Хотя бы сегодня не пей. Протягивает зелёную тетрадку с необходимыми записями и улыбается. Побрацкая смотрит на кислотно-зелёную обложку, заметив небольшую пометку в углу и смеётся, а Леся сначала не понимает и беспокойно смотрит на неё, будто боится чего-то. Боится, что смеются над ней? — «Тот самый конспект»? — Даша с ухмылкой переводит взгляд на Лесю, которая одновременно и с облегчением, и со смущением смотрит на Побрацкую, — Ладно, признаю, чувство юмора у тебя, возможно, неплохое. Душнова вновь улыбается, шутливо толкнув Дашу в плечо./моё тает в твоих руках./
Побрацкая даже толком не замечает, когда Олеся начинает с ней общаться — поначалу не предала значение, лишь потом заметив, что разговаривать они стали намного больше. Тем для осбуждений, конечно, не было толком, но могли перекинуться парой слов. Игнорировать друг друга нет смысла, а пообщаться иногда было просто не с кем обоим. А сейчас стоят перед аудиторией и говорят обо всём: о звёздах, погоде и последних событиях. Побрацкая заведомо знает, что, скорее всего, попадёт на пересдачу — даже конспект и сидение ночью над ним толком не помогли. Но попытаться, наверное, всё равно стоило. Душнова проходит мимо, не смотря в её сторону, видимо, сдавать работу. Даша усмехается, что такими темпами её, Побрацкую, вскоре отчислят. Выводит карандашом замысловатые узоры на бумаге, а затем видит, как к руке падает небольшая бумажка. Побрацкая разворачивает листочек, узнавая знакомый почерк. Читает небольшую приписку сверху «у тебя должен быть второй вариант? Надеюсь, не облажалась». Ниже красуются мелко и немного неровно выведенные ответы. Даша осторожно прикрывает бумажку рукой, мысленно ликуя, что, видимо, сегодня отчислять её не будут и смотрит с благодарностью на свою спасительницу, которая уже выходит из аудитории. Олеся оглядывается на неё, осторожно улыбнувшись уголками губ, чтобы только Даша заметила. И Даша замечает, улыбается в ответ, провожая взглядом вышедшую подругу. Она теряет эту тонкую грань, когда начала считать Олесю подругой. Но это, в целом, не особо важно. Побрацкой интересно, зачем Олеся в очередной раз ей помогает?/кто-то снится нам, но не мы друг другу./
Даше не спится. Зачастую она ложится раньше Олеси, если Дашу, конечно, не позовут на очередную сомнительную вписку, а дальше уже толком и не понятно, когда именно ты заснул. Леся отсыпается обычно после пар, когда Даша где-то гуляет, а после ночью вместе с Побрацкой она сидит над записями. Побрацкая даже спрашивала несколько раз, не из-за неё ли у Олеси так сбит режим. А Олеся отвечает, что не из-за неё. Что свет от лампы не мешает уснуть, просто так жить уже привычней стало. Но всегда выглядит уставшей. Даша даже привыкает к тому, что у той всегда синяки под глазами, задумавшись об этом лишь сейчас. Даша лежит, уткнувшись взглядом в потолок и удивляется. Когда она пила энергетики, то всё равно чувствовала лёгкую сонливость, а сейчас уснуть не выходит от слова совсем. Побрацкая удивляется, что она начала учится. Из-за Олеси. Даша не знает, почему Душнова стала причиной её изменений. Но не особо задумывается об этом./монотонность гамм и снов, всё по кругу./
Леся смотрит куда-то в пустоту и пытается отдышаться, но рвано хватает ртом воздух. Побрацкая отчётливо видит, как Олеся подрагивает, сжимает запястья, цепляясь за простыни. — Ты чего? — Даша пытается спросить как можно мягче и осторожней, сама поражаясь этому — ей обычно свойственно более грубое поведение, но Леся даже от этого шарахается, обернувшись и затравленно глядя в сторону зеленоглазой. Нездорово дышит и вновь смотрит куда-то в темноту. — Я… Ничего, — как-то резко и сбивчиго произносит на выдохе Олеся, когда одышка немного уходит. — Всё в порядке. Даша смотрит на неё, всё ещё примечая дёрганные движение и дрожь в голосе, предельно ясно осознавая, что совсем Леся не в порядке, догадываясь в придачу, отчего та выглядит не выспавшейся и усталой. — Тебе говорили, что у тебя врать получается плохо? — язвит Даша, но с волнением смотрит на Душнову. Надеется перевести тему или поддержать хоть как-нибудь, но понятия не имеет, что сказать. Даша встаёт с кровати, пересекая комнату и садясь возле Олеси, которая ничего против не имеет. Лишь сидит с каким-то потемневшим взглядом, сжимает пальцы обеих рук в замок и смотрит на них, сгорбившись. — Кошмары снятся? — осторожно задаёт вопрос Даша, на что получает кивок, — А часто? Ответа не приходит и Побрацкая делает вывод, что, видимо, часто. За окном уже начинает светать и, посмотрев на часы, Даша делает вывод, что им обоим было бы неплохо поспать ещё, хотя Побрацкая сомневается, что кто-то из них уже уснёт. — Ты можешь об этом поговорить, если хочешь… — Даша надеется, что её предложение звучит тактично, особенно в контексте того, что сны обычно не обсуждают, а если и обсуждают, то с людьми, которым доверяют. Ведь сны — личное. О них не принято говорить, по крайней мере большинство считает так. Но это касается тех снов, в которых тебе кто-то снится. Насчёт обычных мнения расходятся и Даша не знает, как может отреагировать Душнова, поэтому искренне надеется, что не испортила отношение к себе бестактностью. Но Душнова смотрит с пониманием и благодарностью, что успокаивает мгновенно. — Каждую ночь мне снится, как я падаю, не знаю откуда, но там высоко, — как-то робко произносит Даша. — И когда я насмерть разбиваюсь, то просыпаюсь./Хочешь, я отдам свои сны и буду сочинять их для тебя?/
Они говорят долго — говорят об огоньках, отчётливо виднеющихся на тёмном небе, говорят о самых ярких воспоминаниях, говорят о детстве и глупых мелочах. — Слушай, Даш, — Как и ожидалось, никто из них не уснул, но попытка была. Леся начинает разговор, отчётливо поняв, что Побрацкая не спит, а затем сбивается, будто не зная, как продолжить. Даша оборачивается на неё, столкнувшись с её взглядом, а та молчит ещё секунды две, после чего неуверенно выдаёт, — тебе снятся сны? Побрацкую вопрос сбивает с толку — о таком не принято говорить и ладно она, Даша — нетактичная и заносчивая, задала такой вопрос, причём ещё и в конкретной ситуации, надеясь помочь. От Леси она не ожидала такой прямолинейности, потому растерялась даже. — Кто-то конкретный — нет, — Наконец подаёт голос Даша, сразу догадавшись о чём именно хочет узнать Олеся, — А так снятся иногда. Леся кивает в знак того, что узнала интересующую её информацию и, видимо, не особо горит желанием продолжать диалог. Даша отворачивается к стенке, некоторое время не прерывая повисшее молчание, а затем решает воспользоваться моментом, спокойно спросив: — А тебе снился кто-то в последнее время? Даже лёжа спиной к Олесе Даше почему-то кажется, что та делает привычный жест руками, прикасаясь указательными пальцами друг к другу. — Нет, вроде. — Да ладно? — Побрацкая удивляется полученному ответу, повернувшись лицом к сожительнице и уже садясь на кровати, — А как же твой великолепный, совершенный и просто неповторимый Антон? Леся усмехается, совершенно не обижаясь на подкол, приподнимаясь на локтях, и отрицательно кивает головой. — Ни разу не снился. — Да быть не может, — весело отзывается ей Даша, на что Леся смеётся, тоже приняв сидячее положение. А Побрацкая смотрит на неё и удивляется: волосы, едва доходящие до ушей, слегка вьются, сонливые синие глаза смотрят прямо в душу, недостаток веса кажется нормой — её вообще ничего не портит. И ей никто не снится. Как так вышло, что в неё никто не влюблён? Побрацкая понимает, почему в своих снах не встречает кого-то, но откровенно удивляется, что Душновой, по всей видимости, кто-то снится ещё реже. Улыбается немного грустно, а на ум приходит строчка из песни, которую когда-то довелось услышать. — Хочешь, я отдам свои сны и буду сочинять их для тебя? — Олеся с непониманием поднимает на неё взгляд. Побрацкая с улыбкой продолжает напев, а затем звонко-звонко смеётся, посматривая в сторону Душновой. И на душе у обоих становится немного легче./сочинять их…/
— Как думаешь, кто меня так ненавидит, что меня кошмары ночами будят? — шутит Леся, уже окончательно встав с кровати и начиная собираться. А Даша толком не понимает, сколько времени успело пройти, но долгожданная сонливость и желание забить на всё и лечь обратно приходит не совсем вовремя. Прогуливать, вроде, не особо хочется да и неправильно это делать сейчас, тем более только найдя общий язык с соседкой. И всё же Побрацкая выбирает прогулять. — Ты не меняешься, Побрацкая, — смеётся Олеся, шутливо назвав ту по фамилии и не настаивая на том, чтобы Даша пошла на пары. Смирилась, наверное. Выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь./…для тебя./
Из всех возможных вариаций событий Даша никак не ожидала одну — что сейчас ей приснится тёплый взгляд голубых глаз, вьющиеся волосы и робкая улыбка. И сон повторяется раз за разом каждую ночь — меняются детали, место событий, время суток, но неизменно всегда во сне есть Олеся. Душнова смеётся, смотрит на неё и улыбается самой тёплой из своих улыбок. Но Олесе об этом она не говорит ни слова./твои губы запястья запомнили, мои мысли ночи заполнили/
Побрацкая безмолвно наблюдает, как Олесю пытаются затащить с собой на вписку, а та яро отказывается, приводя в аргумент свою занятость, нелюбовь к алкоголю, просто нежелание идти — отговаривается быстро и в потоке слов даже сложно выловить хоть одну причину. А над ней усмехаются, хватают за запястье и говорят, что будет весело. Начинают щекотать, а Олеся вырывается и смеётся и, кажется, что она сама толком-то не против. Кажется. Даша смотрит, как ту уговаривает, не вступаясь и не присоединяясь к ним. Юля явно тянет на заводилу общаги, постоянно становясь инициатором различных вечеринок, если эти сомнительные мероприятия можно так назвать. Побрацкая замирает, увидев слёзы — от счастья ли? — на лице Олеси. А когда та решительно отталкивает тянущую за руку Юльку, наконец вырвавшись, и кидается в сторону лестничной площадки, то что-то внутри Даши ломается. И это «что-то» заставляет Дашу идти следом./до краёв — так, что, кажется, вечность не заснуть./
— Я такая тупая, Олесь, — Даша всё же пересекается с Душновой в пролёте лестницы, сидящей у стены и робко садится рядом с ней. — Почему же? — Побрацкая временами поражается наивности и добросердечности Леси. — Тебе не нравилось происходящее, — выдаёт Даша слегка неуверенно, — а мне казалось, что всё нормально. Она сидит некоторое время в молчании. — Я должна была помочь тебе, — Даша вздохнула, решив хотя бы просто выговориться и извиниться, поддержка от Побрацкой всё равно никакая: не научилась, — Но даже не решила вступиться. Прости. Олеся молчит некоторое время, потирает покрытые синяками костяшки и окидывает взглядом Дашу. Смотрит слегка озадаченно, будто удивившись факту, что Побрацкая — та самая задиристая и грубая Побрацкая — извинилась. А потом подаёт голос: — Ну знаешь, ты можешь искупить свою вину, — и усмехается. Даша на мгновение опешила, ожидая изначально, что Леся её ненавидит и не рассчитывая даже на диалог с ней. Поднимает на Лесю взгляд и видит весёлые искорки в её глазах, будто некоторое время назад ничего не случилось, а та задорно продолжает, — Ты однажды говорила, что ходила посмотреть звёзды на крышу и- — Так, стой, погоди, — Даша с любопытством смотрит на Олесю, — Ты тогда всё же слушала меня, да? Уверенности у Олеси разом сбавляется и она складывает пальцы в привычном жесте. — Тебя сложно было не слушать, на всю аудиторию орала. «Оправдывается,» — Про себя примечает Даша, но вслух лишь говорит, что согласна сходить с ней на крышу. Только звёзды навряд ли видны будут, особенно когда они дойдут — небо уже крыли тучи. Ей сразу приходит мысль, что, скорее всего, она ни разу время так не проводила. И на пересдачу ни разу, до, конечно, встречи с Дашей, не попадала, пока не проспала, впервые, кажется. И курить не пробовала — да-да, Побрацкой даже на это удалось её подбить пару дней назад. Олеся доверчиво идёт за Побрацкой, будто сейчас это вновь инициатива Даши. И Побрацкой от этого как-то даже приятно./перерывы не исчисляются, и минуты вечностью тянутся,/
— Так… Ты не злишься? — решает осторожно уточнить Даша. — А должна злиться? — она смотрит своими голубыми-голубыми глазами. — Не волнуйся, с крыши не столкну. Леся пытается шутить, улыбается и смеётся, а Побрацкой тепло от одного лишь её присутствия. Сейчас язвить или подкалывать Олесю не хочется от слова совсем — в любое другое время бы подколола. Просто отчего-то именно в этот момент Даша чувствует странный трепет внутри и не хочет ничего портить. — С погодой не повезло, — Даша окидывает взглядом небо, на котором едва-едва в некоторых местах виднеются звёзды, — И что-то мне подсказывает, что скоро дождь начнётся. — Прогноз смотрела? — Усмехается Олеся, — Или нагадала? Даша смотрит на неё, успевшую сесть довольно далеко от края и смотрящую в небо. Даже сейчас уставшая Олеся в испачканной рубашке и с наспех завязанным хвостиком на голове, который успел растрепаться, показалась ей красивой. — Нагадала, — Отвечает, продолжая с интересом изучать Душнову взглядом, которая чуть ёжилась от ледяного ветра, — Пойдём может? Звёзд не видно всё равно. — А я вижу, — Душнова выдерживает паузу, интригующе смотря в сторону Побрацкой, — В твоих глазах вижу. — Вот это комплимент, — Даша смеётся, а сказанные слова всё равно согревают внутри, — Я польщена./и у нас лишь одно желание — время обмануть./
У Леси красивый голос. Почему-то Даша замечает это только сейчас, когда та берёт в руки её гитару и пытается что-то сыграть. А Побрацкая с интересом смотрит. — Ты не говорила, что умеешь играть, — Подмечает Даша. — Ты говорила, — Отвечает Олеся, — Что не будешь энергетики пить. — Не припомню такого, — Что на это скажет? Даша выжидающе смотрит на сожительницу, а она спокойно откладывает гитару, садясь рядом с Побрацкой на кровать. Прислоняется спиной к стене и смотрит куда-то в окно. — Ты, кстати, с гитарой не дружишь, — Скептически подмечает Олеся, — Если это ты пыталась что-то наиграть вчера. Даша усмехается, не ожидая колкости в чужих словах и, стоит ей отвлечься, как чувствует, что банка с напитком пропадает из рук. Олеся вскакивает с кровати, стараясь ненароком не облиться, с несвойственной ей уверенностью выхватив банку из-под носа. Даша смотрит на неё, как она улыбается, как стоит в синей рубашке и с растрёпанными волосами, а за спиной в окне небо красится розово-лиловым. — Слово держать нужно. — А тебя волнует? — Волнует, — Отвечает стойко, чуть ли не перебивая и смотрит с вызовом и усмешкой. И даже толики неуверенности нет в голосе. Если бы Даше сказали, что через несколько месяцев Олеся будет выглядеть такой стойкой и наглой, она бы в жизни не поверила. Если бы Даше сказали, что она сможет найти общий язык с Лесей, Побрацкая бы посмеялась. Если бы Даше сказали, что Олеся ей приснится… Она бы не ответила. Промолчала, обдумала, посчитала, что это глупость какая-то и забыла бы. Наверное забыла бы. Даша раньше на это внимание толком не обращала. Да и никогда бы не подумала, что обратит./кто-то снится нам, но не мы друг другу./
— На звёзды посмотреть хочу, — Не к слову говорит Олеся, смотря в зелёные глаза напротив. — Из окна чем тебя не устраивает? — Даша зевает, потому что без энергетиков оставаться бодрой всё же сложнее, но всё ещё чувствует на себе проницательный взгляд. — Может, пойдём посмотрим? — Ненавязчиво, по крайней мере ей так, наверное, кажется, предлагает Душнова, на что Побрацкая заваливается на кровать. — Без меня никак? — Вздыхает Даша, не собирающаяся никуда идти и утыкается носом в подушку. Она слышит за спиной тихий вздох и едва различимое «никак»./монотонность гамм и снов, всё по кругу./
Леся сонливо утыкается в чужое плечо, пробурчав что-то. Даша улыбается, пытаясь разобрать её слова. Душнова чудом каким-то всё же уговорила Дашу пойти с ней и если с Даши всю усталость как рукой сняло, стоило выйти на улицу, то Олеся наоборот клонило в сон всё больше с каждой минутой. — И зачем мы пошли, если ты засыпаешь на ходу? — Ехидно решает уточнить Даша, но ответа не следует, — Дура ты, Лесь. Почему-то последняя фраза звучит совсем не обидно для Олеси и та лишь шутливо откликается своим «за дуру ответишь», продолжая засыпать на чужом плече. Даша смотрит на неё долгим взглядом, не желая будить, но всё же расталкивает. — Пойдём обратно, — Даша привстаёт, поднимая за собой что-то недовольно бурчащую Олесю и оглядывает её. И вправду глупая, оделась совсем не по погоде, — замерзнешь ведь. А Леся кивает, ступая следом и придерживаясь за чужое предплечье, словно боясь споткнуться — это она может, особенно когда почти засыпает на ходу. Даша смотрит на неё и испытывает прилив тепла, не замечая порывов ледяного ветра. Если бы у неё спросили, что она испытывает к Олесе, Даша сейчас не смогла бы ответить./хочешь, я отдам свои сны и буду сочинять их для тебя? /
Олеся странно на неё смотрит весь день и говорит лишь короткими фразами, а утром собирается раньше Даши и убегает на пары без неё. Даше от этого не по себе, но она пожимает плечами. Даша давно свыклась с тем, что Леся ей сниться — это стало чем-то привычным и неотъемлемым. Даше кажется странным, что Олеся сейчас её избегает. — Знаешь, — Олеся прерывает повисшее с самого утра молчание, — ты мне приснилась… Голос звучит ровно и Даша на мгновение даже боится, не понимая, как отреагировала. А та спокойно утыкается взглядом в книгу, будто в её слова — обыденность, и такие сны ничего не значат. А под вечер вовсе кажется, что в мире ничего не изменилось: звёзды такие же яркие, из окна веет прохладой, а в окнах домов выключается свет. Кроме Побрацкой, наверное, почти ничего не поменялось. Кроме того, что теперь она предельно ясно понимает, что чувствует к Душновой./сочинять их…/
И того, что Олеси больше не снятся кошмары./…для тебя./