Доктор

— Доктор! Доктор! — Разбегались, кто мог, или ползли прочь, если сил было мало. «Как крысы» — мысль возникла неожиданно, но отторжения не встретила. Мелкие твари заполнили город от подвалов до чердаков, ползали по трупам и не разбирали, где мертвое, а где живое мясо. Не то, чтобы побег от зловещей фигуры мог заболевшим как-то помочь. Чума не уйдет без своей жатвы. Задача доктора — не дать ей больше, чем причитается. Фите поморщился, брезгливо отряхивая с сапога налипшие помои. Он не любил города — грязные вонючие муравейники без намека на праведность. Посланная Господом кара раз за разом выкашливала эти рассадники греха, а глупцы не хотели внимать Его воле. Доктор прожил уже три десятка лет — гораздо дольше, чем многим бы хотелось. Видел, как на месте пепелища возникает новая жизнь. Еще более жалкая и порочная, чем раньше, она остервенело цепляется за остовы сгоревших зданий и надежд. — Мастер, что делать с трупами? — Голос ученика вырвал из мрачных размышлений. Он снова подошел тихо, как кошка. Сын охотника — мог бегать по лесу, не задев ни единой ветки, а среди людей становился неловким белобрысым увальнем, роняющим все, что только можно. Мать правильно угадала с именем. «Сейчас наверняка улыбается неловко, и руки тянутся почесать репу. Он всегда так делает, когда думает.» Лицо было скрыто за маской, но Фите слишком хорошо его знал. — Похоронить? Доктор отрицательно дернул головой. Нечего еще и землю травить. Необходимо управиться до темноты — потом и люди, и крысы потеряют всякий страх перед богом и полезут из всех щелей. — Потом. Скажи сложить их на площади. Надо закрыть ворота и оцепить стены. Никто не должен выйти. Ученик молча кивнул. Он и сам прекрасно знал, что делать. Не первый раз. Просто не хотелось брать ответственность на себя. .......... Фите морщился, слушая чужие завывания. В сердце не было ни жалости, ни сочувствия. Только раздражение — жалобные визги вызывали мигрень — и толика злости. Эти глупцы не знали, что им повезло. Для них скоро все закончится. Они предстанут перед Господом на справедливый суд. Он дал отмашку. Человек натянул тетиву, выпустил горящую стрелу в небо. В последнее время дождей было мало. Плотный деревянный город обещал сгореть быстро. Ученик мелко вздрогнул. Он еще не понял, что жалеть людей бессмысленно. Жалость развращает. Делает волю слабой и открывает сердце порокам. Но ничего, у Альвара еще есть время это понять. Мастер об этом позаботится. .......... Пожар вместе с криками затух только через три дня. Окрестности накрыло отвратительным облаком вони и мелкого черного пепла, оседающего на языке привкусом жареного мяса. Солдат то и дело выворачивало. Доктор нарадоваться не мог на свою надежную маску. Травы в «носу» приходилось часто менять — запах лекарств недолго перебивал другие. Но даже так это было лучше, чем ничего. .......... Он почти с облегчением заметил на руках красные пятна. Противная слабость давила к земле, и нещадно болело горло, но душа рвалась с цепей, предчувствуя свободу. Фите улыбнулся. Было немного обидно умирать вот так — от той же болезни, что и городские грешники. Они пожелали забрать своих убийц с собой. Но облегчение затапливало с головой. Жалко Альвара — молодой еще. Некому будет продолжать дело Фите. Он лежал на соседней койке и нещадно хрипел, пытаясь вдохнуть. Задергался, закатывая глаза, будто демон вселился. А потом рухнул. Доктор знал, что тело быстро остынет и закоченеет. Все, кого любил Фите — уже ждали в Раю. Наверняка и парня есть кому встречать. Чума сожрала всех, до кого смогла дотянуться. И чумного доктора — заодно.