Домой

Вова устал. Нет, не так. Вова заебался. Дело вовсе не в загруженном графике: руководитель огромной студии с десятками проектов, он привык к отсутствию сна и выходных. Вот только проще было отскакать двадцать концертов подряд, чем идти на сделки с собственной совестью. Вова отлично понимал, куда шел, но оказался совершенно не способен спокойно принять правила новой игры. Несколько месяцев пролетели, как несколько дней, а побед — куда меньше, чем поражений. Он пытается уцепиться хоть за что-то и сдается спустя пару минут: в голове только бессмысленные встречи и бумажки, бумажки, бумажки… Сейчас перед ним не меньшая стопка, и Вове хочется смахнуть все со стола, разорвать, сжечь или просто выбросить подальше из кабинета. Плевал он на эти государственные тайны. Но Вова взрослый мальчик, поэтому он осторожно отодвигает от себя кипу разноцветных папок и ложится прямо на стол. Он упирается лбом в изгиб локтя, чтобы не видеть ничего вокруг: за последние несколько дней осточертел даже этот кабинет. Хоть самому из окна выбрасывайся, вот только окна не открываются. Гарант то ли слишком погружается в собственные мысли, то ли успевает задремать от накопившейся усталости и потому не слышит приближающиеся к кабинету шаги. Он не слышит, как открывается дверь в кабинет, и вздрагивает, когда совсем близко раздается мягкое «Володя, поехали отсюда».Зеленский поднимает голову, встречается со взглядом Петра и не понимает, где сон, а где реальность. Сил думать не остается, и Вова просто подчиняется знакомому образу. Порошенко чуть улыбается в ответ и мягко треплет Зеленского по волосам, нарушая идеальную укладку. Будто ему не сорок с хвостиком, а одиннадцать и все несчастья ограничиваются тройкой по математике и парой шишек на лбу. Президент нехотя встает со своего кресла и шаг в шаг следует за Петром. На часах 9:15, и солнце почти село. Видимо, Порошенко чувствует, что одного его оставлять нельзя, и Вова за это очень благодарен. Вова очень благодарен и за то, что тот жестом указывает на неприметную машину на заднем дворе администрации и молчит. Вряд ли какие-то слова могут помочь. Вместо этого, Петр садится назад вместе с ним, и Зеленский (благо рост позволяет) упирается щекой о чужое плечо. В салоне прохладно и свежо в сравнении с кабинетом, где несмотря на кучу пространства и мощные кондиционеры душно, как в сауне. Но сейчас об этом можно не думать. Сейчас можно смотреть на отражения заходящего солнца в киевских окнах и слышать над ухом чужое размеренное дыхание. — А куда мы едем? За все это время они сменили несколько съемных квартир, с десяток раз встречались в собственных загородных домах и еще парочку — в гостинице. Несмотря на всю роскошь заграничных гостиниц, самыми приятными встречи были в маленьких квартирках вроде той, что они пользовались в последнее время. Хотя пользовались — это громко сказано. В связи с новыми обязанностями, у Зеленского не было ни сил, ни желания выдумывать какие-то оправдания еще и для жены, поэтому «близко» они встречались один-единственный раз, почти сразу после инаугурации. Такое себе своеобразное поздравление. — Домой. Вова едва кивает, и его губы трогает улыбка. Эти пять букв дают понять, что они снова едут на окраину города, на четвертый этаж старой пятиэтажки без лифта, с почти совковым ремонтом и гудящим, как рой пчел, холодильником. Расслабившись, он прикрывает глаза и засыпает до конца поездки. Когда они добираются до нужного места, Порошенко даже не хочется будить спящего. Он позволяет себе несколько мгновений, чтобы всмотреться в усталые черты лица. Если убрать морщинки и синяки под глазами, перед ним окажется абсолютный мальчишка. Когда Петр в конце концов решает разбудить Зеленского, то не может сдержать усмешки. Сейчас Вова больше похож не на президента страны, а на цыпленка: затуманенный сном взгляд и растрепанные волосы. — Пойдем скорее. Зеленский на автомате кивает и дергает дверную ручку. В квартире Вова первым делом меняет строгий костюм на футболку, превращаясь в самого обычного человека, какого себе только можно представить. Он идет на кухню, лениво шлепая босыми ногами по истертому линолеуму и усаживается к столу. У Петра выдержки явно больше: он избавляется только от пиджака и сразу же принимается за бытовые хлопоты: заваривает чай и загружает в холодильник продукты. Гарант разглядывает ничем непримечательный узор на пожелтевших обоях; почему-то вспоминается родительская квартирка в Кривом Роге и первый курс университета. Множество новых знакомств, забот и мечты о чем-то далеком и невероятном. Почти как сейчас. От ностальгии по былым временам его отвлекает свист закипевшего чайника. Петр разливает по кружкам зеленый чай и тоже присаживается за стол. Пока из вазочки потихоньку исчезает все печенье — надо же президенту такой страны восстанавливать уровень глюкозы — Порошенко вертит в руках свою чашку. На ней большими буквами красуется надпись «Пацан сказал, пацан сделал» — подарок от любовника на последний Новый Год. Депутат шутку оценил и на двадцать третье февраля нанес «оппоненту» контрудар. Теперь Вова пил из чашки «Люблю тебя, как кофе: когда ты внутри меня». Вот уж правду говорят, седина в бороду… Ну, а как рядом с Зеленским не поседеть? С ним и заикой стать можно, авантюристом хреновым. Да только куда денешься от того, кого приручил. Наверняка, этот деятель и сейчас пытается найти решение проблемы мирового масштаба. Глазами своими грустными смотрит, только ресницы темные успевают хлопать. — Ты думаешь так громко, что я все слышу. — А вот и нет, — Вова показывает язык и тихо посмеивается. В самом деле, авантюрист и мальчишка. Пока Петр отвлекается на собственные раздумья, Зеленский исчезает из кухни в темноте коридора. Он отыскивает во внутреннем кармане пиджака мятую пачку сигарет и возвращается обратно. Несколько движений, щелчок зажигалки — и в мягком летнем воздухе растворяются сизые клубы дыма. Володя смотрит куда-то вдаль и вновь ищет ответы на свои вопросы. — Ты ведь бросил. — Я помню. Порошенко качает головой, но ничего не говорит. Он забирает из чужих рук недокуренную сигарету, выбрасывает ее через приоткрытую форточку и, пока Вова не успевает опомниться от такой наглости, целует. От поцелуя тепло и сладко, и если бы каждый раз, когда хотелось закурить, можно быть вызывать к себе депутата и целоваться с ним вот так, то курить бы он уже давно бросил. «Пора бы завязать с курением насовсем», — думает Зеленский, рассматривая серебряный контур луны через полупрозрачные занавески. Возможно, Вова бы и сейчас воспользовался сигаретой, но ему было слишком лениво и слишком хорошо. Совсем рядом смешно сопел бывший гарант, а где-то внутри теплилась вселенная им уверенность, что все обязательно будет в порядке. Обязательно.