Вечный Грешник

      — Владимир Николаевич, как вы не понимаете, на карту поставлена жизнь человека, — Алена Николаевна уже битый час пытается уговорить сидящего напротив нее Молодого мужчину лет тридцати, после того, как угрозы о не содействии в расследовании не помогли. — Вас всего лишь просят дать допуск к вашей коллекции.       — Нет, это ты меня не поняла, девочка, — снова решил так назвать молодого капитана ФСБ из следственного отдела, которую аж покорежило от панибратского отношения, как она думает, практически ровесника. — Вы со своим коллегой требуете невозможного. Я знаю ваших коллег, и как они обходятся с раритетами. А им, между прочим, больше пятисот лет, и Генрих Краммер пришёл бы в ужас от того, как обходятся с его творением. А уж поверьте, человек, который отправил на костер свыше двухсот ведьм и написал, так вами рьяно выбиваемую из моей коллекции, книгу «Malleus Maleficārum», или, проще говоря, «Молот Ведьм», многое повидал, но не такого варварского отношения. Уж лучше жечь на костре книги, чем относиться к ним так, как относятся ваши «специалисты», — не дав себя прервать помощнику Алены, такому же капитану Игорю Сергееву, продолжил на них напирать: — И вообще, я не понимаю, у нас что, Ленинская библиотека не работает больше? Там тоже присутствует оригинал творения католического приора, да и в интернете вы спокойно найдете хоть на латыни, хоть на русском это произведение.       — Но нам нужен допуск именно к вашему экземпляру, точнее, нужен допуск к дополнению, которое осталось всего в трех экземплярах. Два из них нам точно не увидеть, так как одно в Ватикане, а второе, как мы полагаем, у преступника, остаётся только Ваше.       Я почувствовал, что сейчас снова вернемся к угрозам, от чего даже ехидная улыбка расплылась на лице: мол, давай, девочка, попробуй, но ни черта у тебя не выйдет.       — Я понимаю, что нам нечего вам предложить взамен, но поверьте, если человек пострадает, я сделаю все, чтобы узнали все каналы на телевиденье и все газеты о вашем отказе от сотрудничества. И я уверена, что вам это доставит массу неприятных моментов, а может, где-то и сорвет пару ваших сделок.       Я не выдержал и засмеялся. Да уж, чем мне только не угрожали в моей жизни, вот теперь и желтыми газетенками стали. Дожил называется.       — Ух, девочка, рассмешила! Еще пару таких острот и, может, за приподнятое настроение я все же дам себя уговорить, — во мне после того, как отсмеялся, стала нарастать злость: ненавижу все же, когда мне угрожают. И обычно ничем хорошим для тех, кто это делает, это не заканчивается. — А теперь шутки в сторону. Даже если ты каким-то нелепым случаем сможешь осуществить свою угрозу, — а я уверяю тебя, это будет очень сложно сделать — то, во-первых, плевать я хотел на то, что обо мне кто-либо подумает, а во-вторых, можешь сразу прощаться со своей службой. Уж поверь, твое начальство сдаст тебя с потрохами, лишь бы не портить со мной отношения.       — Владимир, ну что ты пугаешь ребят, — подал голос зашедший в комнату сухощавый мужчина лет сорока пяти, выправка выдавала в нем бывшего военного.       — Товарищ генерал, — подскочили капитаны.       — Сидите, сидите, — и сам тоже уселся в свободное кресло напротив меня. — Чего ты так упрямишься?       — Гриша, а тебе напомнить, как прошлый раз твое ведомство расплачивалась за испорченный манускрипт? — ох, надо было только видеть лица следователей, когда их начальника вот так вот просто Гришей назвали.       — Да уж, — улыбнулся Григорий, но как-то с сожалением что ли. — Ладно, Владимир, пойду я, а вы забудьте здесь свои замашки, постарайтесь, конечно, еще поуговаривать моего друга, но боюсь, проще мне договориться с правительством Франции.       Генерал встал с кресла, и уже в двери произошел СТОП КАДР. Да, именно так я называю момент, когда ко мне приходят особенные гости: мир кругом замирает, подвижными остаются только я и эти гости.       — Здравствуй, убийца, — раздался голос сзади, голос, который будто льется отовсюду и проникает до самой утробы.       — Без твоего желания проживу, Миша, — голос этот перепутать ни с чем невозможно.       Обернувшись, увидел у окна светловолосого мужчину в белом костюме с лицом ангела и всепрощающим взглядом. Кто-то, наверное, сказал бы, но я-то помню, какими они могут быть по приказу его отца.       — Все также ершист, все также не покорен, все также не боишься ничего, — смотрел на меня, покачивая головой, будто отчитывает младенца. — Такой же, как отец.       — А чего мне бояться? Самое страшное меня не ждет, хотя, наверное, сумасшествие - не самое страшное, так хоть я не буду понимать, что происходит вокруг, но ОН меня лишил этого счастья. А смерти, как ты понимаешь, мне бояться нечего, опять же ОН лишил меня и этой возможности. Да и испытывать страх мне, сыну Самаэля, это даже не смешно! Зачем явился, чего просить будешь, Михаэль?       — Не просить, и не я. Отец сказал, что ты должен помогать ей, — и архангел указал на Алену взглядом.       — А чего же сам своему внучку не сказал? — меня все больше распаляла злость, но после того, как я опять взглянул на архангела, она как-то быстро истлела. — Ну да, как же, ОН и говорит с убийцей. Ну ничего, я дождусь когда-нибудь, и ему придется со мной говорить, ведь когда-нибудь останемся только мы с ним вдвоем. ОН и я, вечный жид. Хорошо, я выполню волю его. Если это все, прощай, архангел.       Мир ожил.       — Хорошо, я вам дам допуск, но только Вам, Алена, — как только ожил мир, я огласил свое решение.       — Правда? Но почему вы вдруг поменяли решение? — этот вопрос читался и в глазах второго капитана, и генерала, но Алену также терзала еще одна странность: ведь перед тем как согласиться, она точно помнила, что Владимир сидел, сложив ногу на ногу, и, когда он сменил свою позу, она не заметила, хотя не отрывала от него взгляда.       — За Вас попросил тот, кому не отказывают. Давайте на этом прекратим расспросы, а насчет книги - жду Вас завтра в своем доме в подмосковье, запишите адрес, — и пока девушка записывала продиктованный адрес, меня уже распаляла загадка о причине такой протекции молодому капитану.