Пленник

Небо над полем было затянуто облаками. Легкий ветерок колыхал взошедшие посевы. Ночь постепенно вступала в свои права, и уже совсем скоро землю накрыла непроглядная тьма. Идеальные условия для того, чтобы, затаившись во мгле, нанести удар исподтишка и заставить противника поддаться панике — едва ли кто-то сможет оставаться спокойным, чувствуя исходящую опасность от собственной территории. Шарканье чужих шагов заставило Катакуру резко подняться и оглядеться: откуда будет нанесён удар? Следует ли вступить в бой первым? -Ты. Выходи. Ветви кустов зашевелились совсем близко и, расступаясь, явили взору мужчины изящный силуэт светловолосого юноши. В свете луны его кожа казалась особенно бледной, придавая полуночному гостю обманчиво хрупкий вид. -Ха-ха… От тебя не скроешься. Рад встрече… Катакура Коджуро. Сломанная ветка, задетая легкой тканью пурпурной мантии, с треском обвалилась, отпуская непрошеного гостя и позволяя Коджуро, наконец, разглядеть его поближе. Нежная кожа, которую хотелось коснуться хоть пальцем; мягкие, отчасти даже девичьи черты лица заставили мысли мужчины течь совершенно не в том направлении — явно неподходящем для сложившихся обстоятельств. Светлые волосы сияли, будто бы отражая лунный свет, но глаза… Фиалковые глаза вдруг блеснули каким-то недобрым огоньком, заставив мужчину машинально схватиться за рукоять меча. -Ты ещё кто?.. Яркие губы скривились в презрительной усмешке, и мужчина до боли сцепил пальцы на цуке, готовый в любой момент отразить даже самый внезапный и резкий удар. Нежеланный зрительный контакт становился напрягающее долгим, и эксцентричный светловолосый парень в примирительном жесте поднял руки: -Тише. Я пришёл сюда не сражаться — опусти свой меч. Ещё несколько секунд, будто сомневаясь в собственных действиях, Катакура продолжал сжимать рукоять катаны, после чего, обреченно выдохнув и ослабив хватку, мужчина вернул меч в ножны. Нагловатый мальчишка начинал раздражать: несмотря на внутренние колебания, он держался стойко, пытаясь за дерзостью и насмешками скрыть нарастающее волнение. Коджуро таких на дух не переносил: грациозная лань, которой судьбой предначертано стать добычей тигра, не может прикидываться хищником, рассеивая вокруг себя обманчиво опасную ауру смерти. -Ты… Мужчина не успел даже закончить свою мысль, более того — едва ли бы он теперь вспомнил, что именно собирался сказать, потому что нахальный юнец внаглую перебил его, поразительно быстро перехватывая инициативу и за напускной дерзостью пытаясь скрыть собственную слабость: -О, как грубо. Забыл представиться: я стратег армии Хидэёши — Такэнака Ханбэй. Такэнака… Коджуро мог поклясться, что уже где-то слышал имя наглого юнца, что стоял перед ним, ожидая ответа. Кажется, произошедшее на Каванакадзиме — дело рук этого парня. В голове стали всплывать неприятные картинки, и от досады Катакура стиснул зубы: тот удар в спину был уж слишком бесчестным и подлым — даже для такого ублюдка, как Тоётоми. То, что его стратег сейчас стоял здесь, перед ним, совершенно точно не сулило мужчине ничего хорошего, и продолжать бесполезные разговоры он был не намерен. -Прихвостням Хидэёши здесь не место. Четко обозначив свою позицию, Катакура нахмурился и хотел было продолжить свою мысль, чтобы уж наверняка избавиться от непрошеного гостя, но Такэнака в который раз за вечер нарушил его планы, сделав шаг вперёд и заставив мужчину вновь схватиться за оружие. Что было в голове этого парня — оставалось загадкой. Ледяной взгляд фиолетовых глаз скрывал от посторонних истинные намерения их обладателя, не позволяя нарушить грандиозные всеохватывающие планы по завоеванию Страны восходящего солнца. Глаза цвета фиалки. В дикой природе эти цветы растут вблизи водопадов: один шаг — и ты будешь погребён под этим бурным шумящим потоком. Фиалки заманиваются путников неповторимой первозданной красотой, и те находят свою могилу на дне водоема, становясь кормом для рыб и одновременно с этим частью зацикленного круговорота пищевой цепи. То, что Хидэёши в этой цепи находился на самом верху — Коджуро не сомневался. Вопрос состоял в том, как скоро появится кто-то, кто сможет повернуть вспять годами формирующуюся последовательность и внести в неё свои коррективы, возвысив себя над звеньями этого бесконечного круговорота. Дракон ведь мог составить достойную конкуренцию обезьяне? -Это ваш временный штаб, — самодовольно продолжил Ханбэй, постепенно сокращая и без того незначительную дистанцию, отделяющую его от верной смерти. — Мне нет смысла нападать на вас. Повторюсь: я пришёл, чтобы поговорить с тобой. Фиолетовые глаза сверкнули в непроглядной тьме — подобно тому, как искрится на солнце огранённый алмаз. Одна секунда, одно мгновение — и мужчина понимает, что не в силах отвести взгляд. Он был в одном шаге от падения в бездну. -Жаль, но мне не о чем с тобой говорить. Или ты хочешь нашей капитуляции? Нарушитель спокойствия прыснул, не сдержав рвущийся наружу смех. Ханбэй подошёл ещё ближе — настолько близко, что Катакура смог почувствовать щекочущее его кожу горячее дыхание, и, активно жестикулируя, продолжил наступление: -Полагаю…я мог бы начать и с этого, но не хочу попусту тратить время. Поэтому скажу напрямую… Стратег Хидэёши говорил настолько уверенно, что Коджуро сам не заметил, как невольно стал прислушиваться к его сладким благозвучными речам. Высокий гармоничный голос прерывался лишь шумом колыхавшего листву ветерка, которая в ночной мгле казалась совсем чёрной, принимая образы монстров из детских страшилок и становясь поистине пугающей. Катакура прислушивается и Катакура жалеет об этом, потому что следующие слова Такэнаки переходят любые границы человеческой наглости: -Катакура-кун, я хочу, чтобы ты присоединился к армии Тоётоми. Коджуро замирает прямо так, как стоял — крепко сжимающим рукоять наполовину вытащенного из ножен меча. На лице мужчины застыл немой вопрос: что? Что ты, черт возьми, такое несёшь? Если у тебя хватило смелости в одиночку заявиться во вражеский лагерь и пудрить всем мозги такими провокационными предложениями…неужто ты всерьёз считаешь, что тебе это спустят с рук? На смену удивлению приходит раздражение: чем нужно думать, чтобы действовать столь опрометчиво? -Я пришёл, чтобы убедить тебя. — Сам того не замечая, парень продолжает рыть себе могилу, самодовольно улыбаясь и одаривая Катакуру высокомерным взглядом. — Я… Коджуро прерывает его на полуслове. Терпеть откровенное хамство он более не намерен. -Хочешь, чтобы я стал доносчиком? Мужчине удаётся сдержать внезапный порыв гнева и нормализовать дыхание. Нахмурившись и не снимая пальцев с рукояти, чтобы, в случае чего, быть готовым отразить внезапный удар, Катакура ждёт ответа от своего противника, совершенно не ожидая, что произнесённые Такэнакой слова заставят его вдруг потерять самообладание, забыв обо всех принципах и взглядах. -Отнюдь. Я хочу, чтобы ты перешёл на нашу сторону. Вспышка гнева вмиг застилает глаза. Ханбэй не успевает даже вскрикнуть, когда Катакура вдруг набрасывается на него, опрокидывая и прижимая к холодной земле. В тишине мужчина слышит бешеный стук чужого сердца и чувствует, как тяжело вздымается грудь стратега — каждый вдох даётся ему непосильным трудом. Коджуро и сам пытается отдышаться, потому что воздуха вдруг становится предательски мало — необычное, ни с чем не сравнимое ощущение собственного превосходства затмевает разум. Такэнака лежит под ним, раскрасневшийся и обездвиженный. Катакура понимает, что не может сделать вдох. -Ты безумец… Недостаток кислорода опьяняет: мужчина не слышит, как Ханбэй, все сильнее распаляясь, несёт какой-то бред о том, что Хидэёши буквально в шаге от того, чтобы править страной; не слышит, как тот тяжело дышит, пытаясь унять бешеную дрожь в теле — Катакура не слышит ровным счетом ничего до того момента, пока стратег будто бы вскользь не упоминает имя Масамунэ. Своеобразный спусковой механизм приводит Коджуро в чувства в самый неподходящий момент: потерявший всякую надежду освободиться, Такэнака будто бы специально выбирает самую болезненную для мужчины тему: -…И безмерно жаль, что такой талант пропадает подле никчёмного владыки. Надменный голос эхом отзывается в голове Катакуры, и у мужчины мгновенно преображается взгляд: держащийся относительно спокойно до этого, сейчас Коджуро больше походил на дикого зверя — в сверкающих ненавистью глазах не осталось ничего, что могло бы напомнить мужчине о том, что он до сих пор оставался человеком. -Тебе давно пора было заткнуться… …Масамунэ окликивает своего советника за секунду до того, как острие меча пронзило бы тонкую шею: -Вы двое… Вы серьезно считаете, что можете безнаказанно нарушать мой покой? Единственный глаз нервно сверкнул в темноте, и Датэ быстро стал сокращать расстояние, шаркая по земле подошвами дзори. Видимо, выскочивший наспех, владыка Осю был облачен лишь в традиционное кимоно, которое, вкупе с растрёпанными после сна волосами, делало его больше похожим на огородное пугало. -Масамунэ-сама, я… Вид разъяренного быстро приближающегося правителя застал Коджуро врасплох: опешив от неожиданности, тот так и замер — не удосужившись подняться и отпустить, наконец, своего пленника. Такэнака, к слову, напуганным не выглядел или же просто старательно это скрывал — будто наперёд знал, к чему приведёт появление здесь владыки Осю; будто с самого начала это входило в грандиозные, не терпящие чужого вмешательства планы. Все-то у него схвачено, мать вашу. -Катакура. — властный голос заставляет мужчину подняться и обратить свой взгляд на владыку. — Оставь его мне. В отличие от своего правого глаза, Датэ сразу понял, кто перед ним: необычная внешность Ханбэя сразу бросалась в глаза и надолго оставалась в памяти. Масамунэ, как и все, пленённый этой чарующей красотой, не мог забыть человека, что, явившись на поле боя, за считанные секунды перевернул исход сражения, заставив поспешно отступать даже владыку Осю. …Катакура бросился ему в ноги ещё прежде, чем Датэ успел открыть рот: -Этот мерзавец… Масамунэ-сама, он… он предложил мне предать вас и присоединиться к армии Тоё… -Довольно, Коджуро. — перебив подчиненного на полуслове, владыка Осю обратил свой взгляд на Ханбэя. — Вот, значит, как? И на что же ты рассчитывал? Пленник молчит, и Масамунэ хмурится. Не дождавшись ответа, он резко поднимает стратега с холодной земли и опрокидывает его на аккуратно сложенные деревянные ящики, вдовесок подминая Такэнаку под себя. Шероховатые, усеянные мелкими зацепками доски впиваются в нежную кожу — от боли стратег вскрикивает и резко подаётся назад, упираясь бёдрами в опешившего от такого поворота событий Датэ. Ханбэй моментально краснеет, но отстраниться теперь мешают крепкие руки, внаглую придерживающие его за талию. -А может, это ты поведаешь нам о планах Тоётоми? — хрипловатым голосом произносит Масамунэ, склоняясь к шее своего пленника. — Ты же его стратег, как-никак. Горячее дыхание опаляет нежную кожу, и Такэнака невольно вздрагивает: медленно, но уверенно ситуация начинала выходить из-под контроля. Датэ прижимается к нему вплотную, тяжело дыша, и, кажется, владыку Осю более не интересует, какими будут дальнейшие шаги армии Тоётоми: рука Масамунэ ползёт вверх, прямо по бедру стратега, и тот, не рассчитывая на такой поворот событий, испуганно вскрикивает. -Не зли меня. — жесткая ладонь накрывает рот, и Масамунэ дергает вырывающегося парня за волосы. — Ты действительно думал, что Коджуро способен предать меня? Seriously? Датэ сильнее оттягивает светлые пряди, и с губ Ханбэя невольно срывается протяжный стон. Безобидная шутка перерастает в нечто большее: Масамунэ намеревается лишь припугнуть зарвавшегося мальчишку, но тепло чужого ерзающего под ним тела затмевает разум. Датэ чувствует, как в штанах вдруг резко становится тесно; прижимающийся к нему Такэнака, видимо, чувствует это тоже, потому что он начинает вырываться с новыми силами, хныча и лишь накаляя атмосферу. Игра явно зашла слишком далеко, но останавливаться Масамунэ не намерен: владыка Осю заламывает своему пленнику руки и оборачивается на стоящего все это время в стороне Катакуру. -Коджуро. Мужчина понимает своего господина с полуслова, но, уже подойдя ближе, медлит, будто бы решая: стоит ему поддержать очередную безумную идею Датэ или лучше будет остановить его, пока тот не наделал глупостей? Такэнака выглядит совершенно беспомощным: его меч остался лежать где-то средь многочисленных грядок, а безрезультатные попытки освободиться выглядели поистине жалкими — Масамунэ это злит, и он в очередной раз больно тянет Ханбэя за волосы, срывая с его губ надрывный вскрик. Если не можешь защитить себя — на что ты рассчитывал, в одиночку пробравшись во вражеский лагерь? -Не передумал? Может, все же расскажешь нам? Датэ спрашивает скорее ради забавы, нежели всерьёз: владыка Осю был готов признать, что остановиться сейчас он все равно бы не смог. Ханбэй симпатичный: у него милое личико и красивые фиалковые глаза. Фиалки заманивают путников к краю обрыва? Масамунэ усмехается. А что, если найдётся кто-то, кто раскусит обман? Резко дёрнув парня за запястье, Датэ разворачивает его лицом к себе и поцелуем впивается в мягкие губы. От шока Такэнака ещё несколько секунд просто стоит столбом, после чего, придя в себя, внезапно упирается руками в грудь Масамунэ, но — ах и увы — сил оттолкнуть правителя Осю ему не хватает. -А ты, Коджуро, — оторвавшись от чужих влажных губ, Датэ, не оборачиваясь, обратился к Катакуре. — Долго ты ещё собираешься стоять в стороне? Неуверенно мужчина делает шаг навстречу и обхватывает стратега сзади, опуская руки на стройные бёдра. Ханбэй, зажатый теперь между двумя мужчинами, краснеет и пытается свести ноги, но Коджуро не позволяет ему осуществить задуманное, толкая парня на Масамунэ и просовывая колено меж разведённых ног. Датэ приподнимает личико парня за подбородок и, касаясь чужих губ своими, тянет Такэнаку на себя, заставляя стратега приподняться на носочки. Катакура же, получив одобрение владыки в виде кивка, уже начал стаскивать с хнычущего стратега форменные штаны. Не разрывая поцелуй, Масамунэ срывает с тактика военный пиджак, и пуговицы градом сыпятся наземь, оставляя Ханбэя стоящим лишь в тонкой полупрозрачной рубашке. -Shit… — невольно слетает с губ Датэ, когда сквозь просвечивающуюся ткань он замечает очертания хрупкой изящной фигурки. — Он твой, Коджуро. Заставь этого ублюдка пожалеть о содеянном. Владыка Осю тащит вырывающегося Ханбэя за волосы и, опрокидывая его на деревянные ящики, давит парню на поясницу, заставляя прогнуться в спине и призывно выставить бёдра. Он держит Такэнаку до тех пор, пока Катакура не берет инициативу в свои руки и не опускает мозолистые от меча руки на тонкую талию. Стратег хнычет, но на его слезы никто не обращает внимания: Коджуро тянет Ханбэя на себя, и тот, вскрикивая, предпринимает последнюю попытку договориться: -Катакура-кун!.. Не… «Не совершай ошибку»? «Не делай этого»? — Катакуре все равно: он зажимает тактику рот и резко входит в неподготовленное тело. По щекам Такэнаки текут слезы, он кричит, но крики оборачиваются жалкими стонами — рука мужчины не позволяет звукам прорваться наружу. Датэ склоняется к захлебывающемуся слезами стратегу и, приподнимая его за волосы, шипит сквозь сжатые зубы: -Если из твоего грязного ротика вырвется хоть один звук — живым ты отсюда не уйдёшь. You see? Ханбэй кивает, насколько это позволяет его положение, и дергает стянутыми запястьями, в ответ получая шлепок по бедру. Катакура ускоряется, и Масамунэ, глядя как хрупкое тело содрогается от каждого толчка, не выдерживает тоже: большим пальцем он проводит по губам стратега, попутно развязывая пояс шёлкового кимоно. -Я к чертям повыбиваю тебе все зубы, даже если ты случайно коснёшься ими моего члена. Так что в твоих интересах не сопротивляться, усёк? Дождавшись кивка, Датэ оттягивает щечку парня в сторону, но не успевает ничего сделать: от слишком глубокого и болезненного проникновения Такэнака надрывно кричит, но — Масамунэ отмечает сразу — зубы не смыкает. Боится. Усмехнувшись собственным мыслям, Датэ подносит член к губам стратега и притягивает его за волосы. -Давай, покажи мне, как ты умеешь это делать. Продемонстрируй нам свои умения. Ханбэй касается губами головки и пачкает член яркой помадой: та размазывается, стекая и делая тактика Хидэёши больше похожим на проститутку. Масамунэ пальцем собирает остатки нежно-розовой краски и растирает их по щеке Такэнаки. Перепачканный, с большим твёрдым членом во рту — вот именно так он и должен был выглядеть. Не возглавлять многочисленные войска и не вмешиваться со своими грязными трюками в чужие, уж точно никак не касающиеся его битвы. -Не хочешь говорить — не говори. У нас будет полно времени раскрыть твои таланты! — правитель Осю давит Ханбэю на затылок, заставляя принять член полностью. — Я буду драть тебя до тех пор, пока ты сам умолять не начнёшь рассказать нам все планы своего…господина. Такэнака едва сдерживает кашель, когда член упирается в заднюю стенку горла, и, боясь сомкнуть челюсти, шире раскрывает рот, получая от Масамунэ одобрение в виде хрипловатого стона. Катакура злится: ревность затмевает рассудок, и мужчина начинает входить в хрупкое тело резкими грубыми толчками. Ханбэй пытается держаться, но крики против его воли рвутся наружу. Движения жесткие и болезненные — тело стратега содрогается от каждого толчка, но Коджуро не останавливается, получив, наконец, возможность выплеснуть скопившуюся в нем злость. Очередной слишком глубокий и явно очень болезненный толчок заставляет Такэнаку надрывно вскрикнуть — неволей кромка острых зубов касается чужого члена. Практически неощутимо, но достаточно для того, чтобы вывести легко раздражающегося Датэ из себя. -Damn it! Я ведь предупреждал тебя?! Катакура подчиняется молчаливому приказу и, больно дёргая тактика за волосы, выходит из его тела, но лишь на мгновение — для того, чтобы развернуть и усадить на свои бёдра, продолжая движение. Масамунэ приближается и нарочито ласково гладит Ханбэя по голове — последнему это явно не сулит ничего хорошего. Когда Датэ, следом за Коджуро, толкается в узкое тело, перепуганный стратег с новыми силами начинает вырываться, вскрикивая и заливаясь слезами. -Масамунэ —кун!.. Нет!.. Такэнака, зажатый между двумя мужчинами, хнычет и дергается, и Катакура крепко прижимает его к себе, не позволяя пошевелиться. Два члена внутри трутся друг о друга, но все, что может Ханбэй — лить слезы, которые, падая на широкую грудь мужчины, разбиваются на тысячи осколков. Вместе с нарастающим напряжением парень перестаёт чувствовать поясницу: от боли он кричит снова, но быстро срывает голос, полушепотом-полусипом умоляя Датэ остановиться. -М-Масамунэ-кун… — сквозь слезы хнычет стратег. — Пожалуйста…прекрати… Масамунэ, будто бы демонстрируя жалость и снисхождение, гладит тактика Хидэёши по голове и мягко шепчет, склоняясь к его шее: -Тш-ш… Не кричи так. Ты ведь голос сорвёшь. Из травмированной глотки наружу прорываются лишь сиплые стоны, в глазах темнеет — сейчас за возможность дышать Ханбэй отдал бы все. Заметив, что парень вот-вот потеряет сознание, Датэ отстраняется и, поворачивая Такэнаку лицом к себе, с размаху бьет его по щеке. -It’s not over yet! Постарайся не разочаровывать меня. Больше рисковать владыка Осю не желает: он тянет стратега за волосы и подталкивает к своему члену. Ханбэй касается его разбитыми губами, но Коджуро будто нарочно начинает толкаться с такой силой, что у парня подкашиваются ноги. Он стоит на четвереньках и продолжает лить слезы, жалея в этот момент лишь о том, что не сообщил Хидэёши о своём уходе. -Ты возьмёшь его уже наконец? Такэнака заставляет себя раскрыть рот, заставляет, игнорируя боль и дрожь ослабленного тела, обхватить твёрдый ствол губами и опуститься до основания, острым носиком касаясь тянущейся к паху дорожки темных волос. Масамунэ не может не этим не воспользоваться: он хватает стратега за волосы и до упора насаживает на свой член, не позволяя поднять голову и сделать вдох. Ханбэй ерзает и хнычет: ситуация усугубляется ещё и тем, что все это время Катакура грубо берет его сзади, даже не думая сбавлять темп. Такэнака стонет, и исходящие от голосовых связок вибрации заставляют владыку Осю, нелестно выругавшись, спустить в глотку стратегу. Сперма струйками вытекает из переполненного ротика, потому что Датэ все ещё не позволяет парню отстраниться — ровно до тех пор, пока тот не сглатывает, понимая, что в противном случае он попросту задохнётся. -Умничка! Keep it up! Масамунэ смотрит, как хрупкое тело содрогается от каждого толчка и отворачивается, но это не помогает: в голове как назло всплывают пухлые губы с размазанной по ним яркой помадой, раздвинутые стройные бёдра и покрытая испариной изящная поясница, которая прогибалась под натиском чужого тела. К счастью, прежде, чем ситуация вышла бы из-под контроля, Датэ слышит низкий сдержанный стон: Катакура кончает, с пошлым хлюпаньем покидая обессиленное тело. По бёдрам стратега ручьями струится сперма; сам он едва ли стоит на ногах, всхлипывая и поджимая губы, будто боясь сорваться в истерику. Кое-как натянув изорванную одежду, Ханбэй порывается подняться, но падает прямо в руки Масамунэ, который, на секунду опешив, быстро приходит в себя, ухмыляясь и обращаясь к Катакуре: -Все-таки не выдержал. Но ничего — у нас полно времени разузнать о планах Тоётоми от и до! Коджуро хмурится, но виду не подаёт. Его задача — безоговорочно подчиняться приказам своего господина. Какими бы безумными они ни были. Коджуро хмурится, потому что его живьём сжирает ревность: за пару часов Датэ ни разу не одарил его ни одним из тех взглядов, которые были обращены на хнычущего тактика Тоётоми. Любимого тактика Тоётоми. Коджуро хмурится и… К этому времени Масамунэ уже пропадает из вида, и мужчина, поспешно сокращая расстояние, вынужден практически бежать — лишь раз обернувшись на лежащий средь грядок меч. С Такэнакой он разберётся позже. *** -Коня мне. И позовите Ханбэя. Хидэёши поднимается, отбрасывая на стену внушительную тень и распугивая ей подчиненных, которые, спотыкаясь и едва ли не падая, в спешке разбегаются выполнять приказ. Лишь один новобранец неловко мнётся на месте, словно решаясь: говорить или же не стоит? -Эм… Господин Такэнака уехал. На секунду у Тоётоми преображается взгляд, и мужчина в страхе делает шаг назад. Правитель смотрит на него сверху вниз, и новобранец чувствует себя ничтожным муравьём, раздавить которого — да хоть сотню ему подобных — Хидэёши не составит труда. -Куда? От сказанного сейчас зависит его судьба, и мужчина медлит. Суровый взгляд из-под тяжелых бровей пугает, проступившие от ярости вены заставляют солдата попятиться назад и упереться в стену — теперь солгать он не может. Нервно сглотнув, мужчина все же решается поведать своему господину правду. От напряжения голос у него вдруг становится позорно-высоким. -Ну… Он… Разве ничего вам не сказал?.. Он же отправился «лишить дракона его когтей». В воздухе повисло молчаливое напряжение. Зажмурившись, солдат в ужасе ожидает своей участи, дрожа как осиновый лист, но Хидэёши, вопреки ожиданиям, кладёт тяжелую руку ему на плечо и улыбается как-то совсем по-доброму. -Хм… Вот как… Значит, я отправляюсь завтра утром. Тоётоми откладывает тяжелый меч в сторону и вновь зажигает свечу. Сомневаться в стратеге ему не приходилось.