Главная проблема Талморского посольства

Господин чрезвычайный эмиссар вольготно расположился в жёстком кресле, словно у себя дома. Его узкое породистое лицо чистокровного альтмера хранило выражение брезгливого равнодушия, но золотистые, оттенка белого алинорского вина, глаза смотрели цепко и внимательно. Рядом, на приставном столике исходила бледным лёгким паром кружка с чаем. Эленвен, в душе коря себя за столь низкий и безыскусный подхалимаж, не смогла предложить гостю местные напитки, и пришлось делиться собственными драгоценными запасами. Хотя, пожалуй, стоило бы напоить его нордским чаем — только ради удовольствия видеть, как перекорёжит эту надменную высокомерную… лицо, одёрнула себя Эленвен. Лицо, и нельзя даже в мыслях уподобляться грубым северным дикарям. Эленвен отвела взгляд. Не то чтобы она была в себе не уверена… Но этот коллега подавлял. Внушал смутное беспокойство. Да, ситуация в Скайриме развивалась несколько хуже прогнозируемой; Архипелаг уже неоднократно выражал сдержанное недовольство её, Первого эмиссара, работой — но встретить это недовольство во плоти Эленвен не ожидала. — Итак, госпожа Первый эмиссар, — холодно, с безупречным столичным выговором сказало недовольство. — Благодарю за этот… напиток. В местном климате даже он — несомненное благо. Но вернёмся к нашей работе, если не возражаете. Эленвен возражала… внутри. Кипела от безмолвного гнева, но сохраняла внешнее спокойствие. Господин чрезвычайный эмиссар — Лиландил Аэдис, и дальше ещё с десяток родовых имён — блестяще умел играть на нервах; как, впрочем, наверняка и на дюжине музыкальных инструментов. Хуже всего было то, что Эленвен до сих пор не имела представления о цели его визита. Бумаги — подлинные, защищённые восковой печатью, уникальным гербовым знаком и тремя слоями магической верификации — фактически наделяли чрезвычайного эмиссара неограниченными полномочиями на территории Скайрима. Увы, но приходилось признать, что реально это значило — полномочия на подконтрольных Талмору территориях: в Посольстве и отчасти в Маркарте. И, конечно, господин чрезвычайный эмиссар сам прекрасно понимал шаткость и неоднозначность положения Талмора в северной провинции бывшей империи. — Все отчёты, касающиеся драконов, были отправлены мною на Саммерсет, — в тон ему ответила Эленвен. — Насколько позволяют здешние условия, мы проводим исследования, анализируем ситуацию… Конечно, мы лишены всех тех благ цивилизации, к которым привыкли на благословенных Островах, но… — Драконы, драконорожденные и дикарские стычки за власть над мёрзлой кучей древних камней меня не интересуют, — отрезал господин Лиландил весьма грубо. — Как и ваши, госпожа Первый эмиссар, жалобы и оправдания. У вас под носом зреет новая, куда более значительная проблема, Первый эмиссар. Но, похоже, вы о ней даже не догадываетесь… Он определённо издевается, решила Эленвен. Издевается и треплет нервы, как много лет назад — преподаватель в Высокой Академии: точно зная, что у Эленвен нет ответа. Нет даже соображений и догадок. Что, даэдра побери, ему нужно? Не драконы, не довакин и не Ульфрик привели его сюда, это ясно. Быть может, она, Эленвен, что-то упустила из отчётов других резидентов? Анкано?.. Он, амбициозный и вечно недовольный, мог затеять свою игру за спиной у Первого эмиссара… Или не он? Времени на раздумья у Эленвен не оставалось. Чрезвычайный эмиссар, появившийся как снег на голову, ждал ответа. Внутренне содрогаясь, хотя талморские эмиссары: 1. не боятся; 2. не увиливают; 3. не поминают преподавателей добрым словом; 4. всегда знают, что надо ответить; (именно так говорилось в «Методичке начинающего защитника Алинора»), Эленвен ответила: — Я полагаю, что Доминион обеспокоен отступлением от Призматического Текстракта в частях мифопеического вознесения Талоса и укрепления Колеса Ковенанта, а недавнее Продуцирование Башенного Свитка в невыясненной двемерской креации холда Белый Берег, как и обнаружение новой аккумулированной Снорукавом мемоспоры в Коллегии Винтерхолда, усугубило ситуацию, и вы, как член Ануэлектората, обладающий Д-0-пуском Подчинения, прибыли сюда, чтобы принять необходимые меры? Господин Лиландил посмотрел на нее нечитаемым взглядом, которому не нашлось бы названия в альдмерисе, и молча отпил из кружки с чаем. Однако босмер Малборн с кухни, к которому Эленвен несколько успела привязаться (небарра; нарушение-отступление-неидеальность), ответил бы, что «ему втирают какую-то даэдрову дичь». Эленвен понимала, что Скайрим повлиял на нее в степени, неприемлемой для дочери Доминиона; она начала забывать курс отречения-от-реальности и думать о Тал-ОС-е не как о вредоносном функциональном программопринципе, а как об обычном религиозном пережитке; все чаще Эленвен отступала от Эмоционального Кодекса Сохраненного Наследия Альдмери и подхватывала словечки короткоживущих. Неприемлемо. Недопустимо. Чрезвычайный эмиссар Доминиона уже здесь, и Эленвен даст полный отчет о своих действиях, а потом покорно вынесет наказание, если того потребует Закон-Кристальный-как-Павшая-Башня. Лиландил скривился в жесте аристократического отвращения и, оттопырив длинный мизинец, с некоторой брезгливой скукой поставил кружку на низкий столик. — Госпожа Первый Эмиссар, даже учитывая тот факт, что ваше знание Лунно-Снорукавного Собрания оставляет желать лучшего, с вашей стороны было бы недопустимым предполагать, что Великий Талмор не сможет справиться с подобными проблемами регионально, не привлекая центральной власти, — сказал он, прищурив цепкие золотистые глаза. — Или Скайримская миссия Высшей Власти и Расы не способна сделать это самостоятельно? — Разумеется, способна, господин чрезвычайный эмиссар. Вестей от Эстормо не было третий месяц, в недавней стычке за Маркарт чуть не погиб эмиссар Ондолемар, Анкано, по слухам, теперь был чем-то средним между небесным эт’ада и земным корнеплодом, хотя продолжал строить козни самим своим существованием. В самом деле, если это не Тал-ОС и не происшествие 0к0-М7ГNY9, то что? — Тогда скажите, какой пример ваша миссия подает низшей человеческой расе, если никто из Солитьюдского и Маркартского Посольств не состоит в браке, и для решения этой проблемы приходится привлекать столичного чрезвычайного эмиссара? В наступившей гробовой тишине было слышно, как пролетавший седьмой раз скворец врезался в стекло, а за слуховым окном под картиной поперхнулся воздухом Рулиндил. Что?.. Эленвен попыталась скрыть изумление за вежливой улыбкой, и теперь казалось, что неумелый скульптор лиц натянул ей брови на затылок. — Я, наверное, не совсем правильно понимаю, откуда у Доминиона появилась обеспокоенность моим маритальным статусом и таковым у моих подчиненных. Я могу вас заверить, что никто из моих сотрудников не вступал в контакты с небарра, это очень серьезный дисциплинарный проступок… — Достаточно. Чрезвычайный эмиссар попытался встать во весь свой рост, но стукнулся головой о притолоку. К сожалению или счастью, местные здания, построенные на недский манер, часто предотвращали попытки произвести излишнее впечатление. Господин Лиландил недовольно сел обратно. Его глаза полыхали гневом. — Мало того, что ваша миссия не отвечала на письменные оповещения… Некстати затонул Соленый Молот, да. — … так вы еще и противитесь указаниям прямого командования! Звякнула тихо кружка. — Неды размножаются как зловонные мухи, приводя в Нирн все больше талосопоклонников, не имея разума и подходящего примера. Миссия Талмора заключается не только в силовом урегулировании конфликтов, но и в наставлении наших менее развитых братьев. Скворец на подоконнике дергался в притворной агонии. — Лишь правильный пример чистокровного, малодетного или стерильного, заключенного под светом Восьми Божеств брака способен привить нашим филогенетически неполноценным соседям правильные моральные ценности, — продолжил он. — Данмерские отступники и еретики перестанут практиковать свои развратные разрушительные даэдропрактики и ритуалы, если на собственном примере показать им правильно и всесторонне развитый альтмерский брак, в котором половые сношения и копуляция контролируются строгим графиком, наиболее соответствующим физиологической активности каждой мерской особи. Рулиндил, судя по звукам, позвал половину посольства, и теперь за стеной постоянно раздавались покашливания. Такого-то в этой глуши они не видали с того самого эпохального приема, на котором без приглашения объявился некто Сэм Гевен. Впрочем, господина Лиландила это, судя по всему, не останавливало. — Более того, заключение брака критически бы снизило риск утечки информации и недостойного поведения, а также повысило бы эффективность всех сотрудников вашей миссии. Разумеется, было бы странно требовать вступления в матримониальные отношения от всех рядовых сотрудников посольства, но вы же понимаете, что репрезентативные лица должны представлять лучшее из наследия альдмери… Овощ-Анкано с граничащей с идиотизмом гордостью; облысевший от стресса, вшей и холода Ондолемар, страдающий неумеренной страстью к местным хлебобулочным изделиям; садист Рулиндил, которого после Великой Войны побоялись возвращать на Острова; Эленвен. Изящная телом и преуспевающая в карьере эмиссар. Хороша будет репрезентативная выборка, хороша. — Итак, в свете изложенных обстоятельств курирование проекта «Скайрим-код-Матримональ-Три-Холод» беру на себя я, чрезвычайный алинорский эмиссар Лиландил Аэдис. За стеной все заглохло, и Эленвен почувствовала запах грядущей бури. — И устанавливаю срок по изменению брачного статуса Первого, Второго и Третьего эмиссаров и юстиц-агента Анкано в один месяц. …Уж чему учёба в Высокой Академии её научила, так это наливать воды — убедительной и благопристойно высокопарной — в ответ на, казалось бы, предельно конкретные вопросы. Эленвен владела всеми нужными клише и умела мастерски их комбинировать — на уровне рефлексов, совершенно не задействуя мозг. Эта способность выручила её и сейчас. Госпожа Первый эмиссар заверяла господина чрезвычайного эмиссара в своей преданности идеалам Талмора, подтверждала знакомство со всеми четырнадцатью декретами о матримониальном поведении граждан Доминиона, выражала надежду на плодотворное сотрудничество с высокопоставленным коллегой… И так далее, и тому подобное, и следом по списку — но, совершенно спокойная внешне, Эленвен с трудом удерживалась от того, чтобы не начать наворачивать круги по кабинету. Ситуация, мягко сказать, не радовала — и не только потому, что устроить четыре протокольные свадьбы за жалкий месяц казалось задачей почти непосильной. В своё время юная Эленвен пошла на государственную службу не в последнюю очередь для того, чтобы избавиться от неугомённых тётушек-сводниц. Леди Лютвен и леди Дариэль, бездетные и удачно овдовевшие ещё до Великой войны, почитали своим долгом во что бы то ни стало устроить личную жизнь всем, кто не успевал вовремя сбежать — не исключая, конечно, и любимой племянницы. Пока Эленвен жила на Островах, каждые пару дней ей устраивали добровольно-принудительные смотрины, свидания вслепую и прочую ересь… и всё ради того, чтобы свести её с каким-нибудь перспективным и высокородным сыном «хорошей подруги». Когда с очередным таким сыном, накануне прискорбно переевшим гороха, её на девять часов закрыли в тесной кладовке, Эленвен поняла, что с неё хватит — и даже в редкие увольнительные на Саммерсете не появлялась. «Ради блага Доминиона» служило прекрасной отговоркой на все случаи жизни — но если благо Доминиона будет предписывать Эленвен выйти замуж, бежать станет некуда. Стоит новостям о миссии господина чрезвычайного эмиссара просочиться за пределы Посольства (а они просочатся, ведь за посольские сплетни Малборн получает от тётушки Лютвен двести пятнадцать, а от тётушки Дариэль — двести пятьдесят дрейков в месяц), и холостые дни Эленвен будут сочтены… — Приятно видеть такое рвение, госпожа Первый эмиссар, — оборвал её очередную спинномозговую сентенцию Лиландил. — Что ж, жду от вас первого отчёта завтра в четверть седьмого. Вы свободны. У Эленвен аж скулы свело — так тяжело далась ей вежливая улыбка. Чудом получилось сдержаться и не запустить в этого индюка чернильницей — как же, из собственного кабинета он её освобождает! Хватило же наглости! Медленно, чеканя шаг, Эленвен вышла за дверь — а подсуетившийся Рулиндил уже встречал её в коридоре. — В мои покои, живо, — рыкнула Эленвен. — Будем проводить оперативное совещание. Третий эмиссар, как и всегда исполнительный, не подвёл и захватил с собой их любимую плеть — четвёртая жёсткость, ввардварочья кожа… — и бутылочку лилландрильского сливового вина. — Я слышал, перед начальством вы не проявили должного рвения, госпожа эмиссар, — промурлыкал Рулиндил, запирая дверь. — За подобную недобросовестность полагается порка, но я буду нежен с вами, если увижу подлинное раскаяние… Три четверти бутылки, один оргазм и где-то полчаса спустя Эленвен, захмелевшая и расслабленная, уже и почти забыла о том, что к шести утра ей будет нужно налить воды в «матримониальный» отчёт, и была, пожалуй, довольна жизнью… как вдруг Рулиндил нанёс ей предательский удар — чуть пониже спины. — Выходи за меня, — заявил он, поглаживая её по раскрасневшимся, припухшим от порки ягодицам. — Это решит половину твоих проблем, а между нами совсем ничего не изменится. Ты по-прежнему сможешь выкручивать мне яйца — во всех смыслах, — и мы сэкономим уйму времени, если нам не придётся прятаться. — Меньше прятаться? — фыркнула Эленвен, тщетно пытаясь замаскировать растерянность. — Ты хоть понимаешь, что ничего, чем мы с тобой тут занимаемся, не соответствует официальной методичке о способах коитуса? Что будет, если нас с тобой застукают… вот так? — Притворимся, что это была протокольная поза номер четыре, просто что-то пошло не по плану. И Рулиндил с препаскуднейшей ухмылкой нырнул Эленвен между ног, пустил в дело свой хорошо подвешенный язык и уже почти перевыполнил план по оргазмам в два раза… как вдруг в дверь забарабанил легион пьяных огримов, не иначе. — Госпожа эмиссар! — раздалось снаружи. — Тут какая-то орчиха утверждает, что она — юстиц-агент Анкано! — Так прогоните взашей эту бесноватую, — рявкнула Эленвен, — или уж бросьте в застенки, если вам так неймётся! Но её надеждам по части… продуктивности Рулиндила не суждено было сбыться… Часы приёма кончились, да и визит чрезвычайного эмиссара высосал остатки сил, поэтому Эленвен не спешила вставать и размышляла, откинувшись на подушках, как Анкано мог связаться с небарра, тем более орчихой — когда успел только? Рулиндил совсем не нежно ущипнул её за бедро, напомнив о себе. — Так ты подумаешь над моим предложением? — Одевайся, мне пора идти. — Я и в одежде без проблем могу, ты же знаешь, — подмигнул он. — Если застукают, скажем опять, что тебе стало плохо, а я пришёл на помощь. От вопроса замужества пока удалось уйти — всё-таки от выделенного эмиссаром месяца прошла всего пара часов, можно успеть всех посмотреть. Как по тревоге, они оба быстро оделись; Рулиндил направился в свою пыточную, а Эленвен — в кабинет, где уже ждал «юстиц-агент». Под присмотром хмурого охранника орчиха рассматривала подаренные имперцами гобелены, уперев кулак в бок, а затем, резко развернувшись, продемонстрировала клыкастую улыбку. Вместо привычных доспехов она была одета в робу, а в руке держала странный на вид посох, но Эленвен что-то слышала о традициях орков и думала, что их шаманки чем-то походили на ворожей. — Хэй, ты ж тут главная? — громко пробасила орчиха. — Анкано про тебя как-то говорил; я уж побоялась, что не найду, а тут баб-то не особо много. Прям беда. Она даже не представляла, какая беда — не задумывался и чрезвычайный эмиссар, где взять трёх незамужних и благородных альтмерок в Скайриме, куда и нормального мужчину не загонишь. Эленвен подобралась и напомнила себе, что гостья ведёт себя нахально, словно хозяйка положения. Следовало ей напомнить обратное. — Могу я узнать, когда Анкано вас завербовал, агент? Орчиха свела к переносице брови, а затем мотнула головой. — Да это я так, слово у его подпевалы подслушала, чтобы к тебе пропустили, — Эленвен метнула грозный взгляд, и охранник бочком, как грязекраб, выскочил из кабинета. Ну прекрасно, теперь она ещё и наедине с этой дикаркой! Благо в Высокой Академии не только зашивать портянки учили, но и испепелять молниями собеседников, если переговоры пошли не по плану. Однако орчиха продолжала лыбиться. — Дело такое: Око Магнуса псиджики увели, только посох вот оставили, меня вроде как архимагом выбрали, но по бумагам мы все ваши, получается. Этот Боэтов выкидыш Анкано ещё год назад заставил Савоса Арена все имущество Коллегии на себя переписать. Теперь лежит овощем — ни спросить, ни избить! Вот и хочу я как-то проблему замять, потому что бумажка та не рвётся и не воспламеняется, обратно с курьером возвращается. Эленвен снова потребовалась выдержка, чтобы сохранить лицо: значит, Коллегия — под боком у Братьев Бури — почти что числится на балансе Талмора. Анкано даже расщедрился на магический нерушимый договор, что немного усложнило ситуацию, ведь передать права дальше он никому не сможет — да и собирался ли, паршивец? Ещё и от долга перед родиной лежал и уклонялся. Нет, Эленвен не могла так просто его оставить: пока дышал, альтмер приносил пользу обществу! Орчиха была не из простых, читать мелкий шрифт определённо умела и понимала, что в случае смерти Анкано Коллегия перейдёт его семье или сразу к Талмору — тогда и договариваться не о чем. Потому-то она такая любезная… А ещё могущественная и очень полезная. Сцепив над столом пальцы, Эленвен выпрямилась и перешла к любимой части — лазейкам в законах Доминиона: — Если найдёте благородную альтмерку, я могу закрепить их брак — тогда имуществом мужа сможет распоряжаться жена. Вы получите свою Коллегию, но взамен я жду полную лояльность Талмору и поддержку, если та мне понадобится. Видите ли, союз нам обеим на пользу: сохранив жизнь Анкано, вы получите неприкосновенность. — И больше никаких шпионов? — У вас уже есть один, пусть остаётся, — отмахнулась Эленвен. — Он и так отлично служит Доминиону. Кормить не забывайте только. — Думаю, Фаральда с Нирией потянут жребий, — вслух размышляла орчиха, а затем кивнула. — Хорошо, мы договорились. Эленвен мысленно ударила по рукам, ведь физически касаться когтистой руки ей не хотелось. — Бланк на брачный договор возьмёте в канцелярии дальше по коридору. Приятно иметь с вами дело, архимаг! К этому моменту охранник вернулся уже с подкреплением. Эленвен была так довольна, что забыла высказать недовольство своей безопасностью: «матримониальный» отчёт будет закончен даже раньше. На радостях она зажала Рулиндила в пыточной, обмотала шею плёткой, чтобы слегка придушить, и, запустив ему в штаны руку, высказала желание продолжить томный вечер. Из клетки кто-то тактично покашлял, поэтому они скрылись в тёмном кабинете. Не успела Эленвен и штаны сдёрнуть, а в дверь снова ломились с криками: — Третий эмиссар, это срочно: в Маркарте сбежали все заключённые ричмены, а эмиссар Ондолемар пропал без вести! Говорят, с врагом ушёл! Как бы мягко госпоже Эленвен такое сообщить? Этот ужасный день продолжал подкидывать сюрпризы. Пришлось оставить Рулиндила в покое — отрываться на пленниках, а самой разбираться с новой порцией бардака. Сбежать из Шахты Сидна, как известно, считалось невозможным, однако если случалось последнее время что-то «не то» в Скайриме, виноват был обычно либо Довакин, либо какой-нибудь идиот-талосопоклонник, либо дракон, либо все вместе. Теперь к проблемам прибавились ричмены — зачем вообще людям столько сортов, почему они не могут просто исчезнуть уже? Маданах сбежал, в чём, судя по почерку, был виноват пресловутый Довакин. Странно, что он просто не прокорвырял дыру в стене, чтобы освободить этих вонючих волосатых ничтожеств, было бы в его духе. Но виноват во всём Ондолемар — кто вообще должен был смотреть за всем?! Говорят, этот облысевший вёльвин сын даже водил с Драконнорождённым приятельские отношения. И куда он, интересно, теперь скрылся от ответственности? В Маркарте Эленвен ждал полный хаос — от разрухи в Шахте до телохранительниц Ондолемара, замерших в почтительном затупе. По их показаниям, эмиссар Ондолемар за последнее время много экспериментировал со своим здоровьем в связи с умножившимся потоком дел. В частности, перешёл на «диету предков» из «вина, сыра и хлеба» и практически перестал спать, в связи с чем утратил остатки волос и здравого смысла. Даже вмешивал Довакина в дела Талмора — и пусть тот и помог разоблачить гнусного старикашку-барда, поклонявшегося Талосу, но всё это представляло вопиющее нарушение протокола и подлежало наказанию. Стремление к аскетизму, конечно, нельзя осуждать, но плоть эмиссара была ещё нужна Талмору… как и его заскорузлые от местного холода мозги! По следам пришлось пускать специально обученного и зачарованного пса, так напичканного поисковыми чарами, что он аж переливался: из комнат Ондолемара принесли весьма нелицеприятного вида тапок и предоставили твари нюхать. Пёс походил туда-сюда кругами, затаптывая следы ричменов, потом взвыл и ринулся прочь. Эленвен велела телохранительницам — ах, какая жалость, что они вовсе не благородны! — догонять, а сама двинулась спокойным шагом, размышляя, что потеряет сегодня раньше — достоинство или терпение. Женил бы кто-нибудь самого этого Лиландила Аэдиса, желательно, на престарелой, облезлой и любвеобильной вёльве — пусть с ней бы и показывал небарра пример достопочтенного брака. Агенты переминались с ноги на ногу у ничем не примечательного домика, из которого пахло свежей выпечкой. Велев оставаться у порога, Эленвен вошла внутрь, ожидая увидеть пекарню каких-нибудь небарра, но её встретила соотечественница — высокая альтмерка, одетая скромно и со вкусом; руки у неё были в повидле, а поисковый пёс со счастливым выражением таращился на свисающую с потолка клети кровяную колбасу. Пока альтмерка лепетала приветствия, Эленвен продвинулась внутрь помещения, и обнаружила искомого эмиссара — Ондолемар, не сняв мундира, предательски дрых на лавке, обняв огромную корзину с батонами. Эленвен, брезгливо оглянувшись, взяла один из них и потыкала эмиссара в плечо. Тот широко улыбнулся и поудобнее обнял корзину. — Маданах сбежал, — ледяным тоном сообщила ему Эленвен. Подавление восстания уже принесло политические неприятности, а что выйдет из побега… А этот… злокрыс тут разлёживается непойми где и почему! — М-м-м-мм, изюминка, — пробормотал Ондолемар. — Какая ещё изюминка, эмиссар?! Будьте добры подняться и принять подобающий вид! — Простите, моя леди. Он… я нашла его здесь утром. Он не просыпается, если его будить. Просто лежит здесь, и я решила его не трогать, — сконфуженно доложила альтмерка. — Служанка говорит, эмиссар преследовал кого-то, но остановился у моего дома, и… ему стало плохо… он решил войти и передохнуть… — Кто такая? — поинтересовалась Эленвен, оборачиваясь к ней. — Алариэ из Шиммерина, моя леди. Пекарь и хранитель высоких рецептов. В изгнании. Путешествую и собираю различные кулинарные диковинки кухонь небарра, ради научного интереса и для исследования, что может вернуть мне репутацию… — За что изгнана? — За неподобающе испечённый пирог на юбилей рив-командора Эгориса. Запеченные в пироге грачи были оживлены магией какого-то шутника и улетели, но моя вина… — Какая мелочь. В нынешних условиях подобный проступок можно извинить, тем более что благородный Эгорис, во-первых, в Шиммерине, во-вторых, давно отправился к предкам. Ваш род не имеет иных пятен на репутации? — Нет. Мой калиан цел, но я не могу вернуться в Шиммерин, пока действует апраксическое вето. — Направлю прошение в Зал Высокого Наследия немедленно. Думаю, ваше восстановление пройдёт быстрее, если вы вступите в брак с уважаемым и благородным членом общества, который сможет за вас поручиться. Ондолемар! — Мне нравятся её булочки, — сонно пробухтел эмиссар, будучи снова ткнутым батоном в плечо. Эленвен только поморщилась, доставая из планшета бланк брачного договора и награждая главу юстициаров Маркарта самым испепеляющим взглядом из своего арсенала. Тому было решительно наплевать — Ондолемар обнимал подушку, наслаждаясь запахом свежей выпечки и, вероятно, грезя о… булочках. С кремом. По его лысой, как гадательный шар, макушке ползала муха. — Заполните, за себя и за него, когда проспится, принесёте в канцелярию, — прошипела Эленвен. Ох и устроит она этому «свежеиспеченному» отцу семейства выволочку, когда опасность минует… Булочки он любит, слоад его забери. Хронический недосып он себе отрастил, никсад его заешь. Голодовку устроил, ягру ему в печень, отрешился от мирских соблазнов — так, что теперь споткнулся об ограничения плоти и в них и упал… По возвращении Эленвен была готова уже не просто придушить своего тайного любовника, а долго и с наслаждением испытывать на нём все приёмы из данмерской «В постели с Боэтой», пусть этот труд и не одобрен Талмором (но ходит в списках, стилизованных под «16 фресок короля Ремана»)… но и этого ей не удалось. Кругом стоял крик: по посольству бегали скампы и банекины, драли занавески, поджигали слуг и мягкую мебель, а из пыточной доносился отчётливо-волчий вой. В здании талморского посольства, где ещё с утра царил запах изысканных благовоний, в настоящее время воняло горелой плотью. Обугленные туши даэдра одна за другой падали на дорогие ковры и тут же исчезали, но Эленвен это не смущало: с лёгкостью испепеляя вёртких монстров, она давала выход злости, которой накопилось предостаточно. Вот только магической энергии и физических сил с каждой минутой становилось всё меньше. Кем бы ни был субъект, направивший даэдра на здание посольства, Призывом он владел на высоком уровне: поднять их в таком количестве способен только мастер школы Колдовства. Размышления Эленвен прервал протяжный волчий вой. — Где же ты? — Разорвав пополам банекина и едва не сбив Эленвен с ног, вервольф (судя по фигуре и немалым молочным железам, это была самка) вскочил на письменный стол и принюхался. — Сколько можно бегать? Я столько за тобой иду — уж едва страже Солитьюда не попалась! «Скамп знает что творится!» — Эленвен осознавала, что Первому эмиссару не подобает использовать подобные выражения даже в мыслях, но в текущей ситуации это имело второстепенное значение. Её работа, образ жизни и привычный облик окружающей действительности — всё уничтожено сначала идиотским (и вновь недопустимое для лексикона эмиссара слово) требованием высшего руководства, затем добито развернувшейся в стенах посольства войной даэдра и самки вервольфа. Выхватив взглядом одного из борющихся с нашествием юстициаров и перекрикивая треск магических молний, Эленвен задала главный вопрос: что происходит?! Голос её при этом предательски сорвался на крик. Но перепуганный юстициар не смог дать вразумительный ответ. И всё же с его слов Эленвен узнала следующее. Чрезвычайному эмиссару довольно скоро наскучило дожидаться Эленвен в здании посольства, и он решил ближе познакомиться с бытом недов. Благо для этого не нужно посещать совсем уж дикарские поселения, поскольку недалеко от талморского посольства расположена столица Скайрима — город Солитьюд. Приняв решение, Лиландил велел немедленно подготовить экипаж и, плотно позавтракав, поскольку для знакомства с местной кухней решимости ему всё-таки недоставало, отправился в путь. Что произошло в дороге, юстициар не знал. Примерно за час до появления на территорию посольства ворвался — это наиболее подходящее слово — экипаж Лиландила. Сам чрезвычайный эмиссар выглядел так, словно боялся чьего-то преследования: велев запереть ворота и удвоить охрану, он закрылся в «самом безопасном помещении талморского посольства» — в спальне Эленвен. При этом он вскользь упомянул «слишком вкусный чай», «лишнюю четвёртую кружку», что-то, прихватившее не вовремя, и «проклятые леса, где даже укрыться толком нельзя». Как это всё связано между собой, юстициар не понял. Какое-то время всё было спокойно, но затем из-под люка в пыточной стали доноситься громкие звуки — рык и треск, словно кто-то пытался выломать доски огромными когтями. Поначалу на шум не обращали внимания, поскольку эмиссар Рулиндил предположил, что ледяной тролль в Дымящейся пещере изголодался и, чувствуя живое тепло, снова пытается добраться до пищи. Но он ошибся. Довольно скоро дверцу люка вырвали вместе с петлями и замком. Тут же раздался волчий вой, настолько громкий, что всем в пыточной заложило уши. Воины Талмора немедленно приступили к ликвидации угрозы, однако почти сразу началось нашествие даэдра, установить причину которого пока не удалось… Эленвен едва увернулась от «Ледяного копья». «Смотрите, куда стреляете!» — хотела крикнуть она, но не успела. Парой прыжков преодолев расстояние до лестницы, самка вервольфа мгновенно оказалась наверху, рядом со спальней Первого эмиссара. Эленвен непроизвольно отметила, что ни молнии, ни огненные стрелы, ни ледяные шипы не причиняли вервольфу заметного урона: зверя определённо защищал магический барьер. С оглушительным треском массивную дверь сорвали с петель и бросили в сторону бегущих солдат — Эленвен, во время Великой войны повидавшая всякого, успела увернуться, а вот более молодые бойцы в новеньких стеклянных доспехах неуклюже упали на спины. — Иди ко мне, сладкий! Не стоит бежать от судьбы, ведь мы созданы друг для друга! Не просто же так ты остановился именно возле того самого дерева, о которое я обычно точу когти! — ловко, но вместе с тем осторожно самка вервольфа сняла с широкого каменного шкафа свернувшегося там дрожащего Лиландила. — Я ж как твой запах учуяла, сразу поняла: вот она, любовь. — Отстань, мерзкое животное! — чрезвычайный эмиссар отчаянно пытался вырваться из волчьей хватки, но без магической энергии у него ничего не получалось. Сзади послышался шум стремительно приближающихся шагов и звон доспехов. Готовые атаковать юстициары стояли за спиной Эленвен и дожидались команды, которую она не спешила давать, так как чрезвычайный эмиссар находился на линии огня. Лиландил дёргался, не оставляя надежду вырваться. Одной рукой (лапой?) прижимая его к себе, другой самка вервольфа провела по растрепавшимся волосам. — Ну тише, золотце моё. Ты и так уже все силы потратил на призыв этих вкусных даэдра. И зачем столько поднимал? Мне бабка-ворожея всегда говорила: не верь ты этим демонам, учи лучше заклинания защиты — это надёжнее будет. Вот когда будешь с нами в лесу жить — она и тебя научит, как такую защиту ставить, чтоб ни один даэдра не пробил. Длинный влажный язык коснулся худой щеки Лиландила. Сжав губы и зажмурившись, тот попытался увернуться, но попытка не увенчалась успехом. — Вот ведь вертлявый, — закончив облизывать щёку и шею, самка вервольфа уткнулась влажным носом в волосы Лиландила, — а как пахнет-то! Ну не дёргайся, ну тощенький мой. Сейчас же весна, ты и сам этого хочешь не меньше! Один прыжок на чудом выдержавшую кровать Эленвен — и визжащего Лиландила вдавили в шёлковое покрывало. Острые когти легко срезали застёжки мантии, пояс, пуговицы на брюках… При мысли о действе, которое вот-вот развернётся на её кровати, к Эленвен разом вернулись все утраченные силы. — Немедленно прекратить!!! С её рук сорвалось сложное заклинание — звон в ушах стоял оглушительный, а нос начал кровить. Но усилия оказались потрачены не зря: массовый паралич, пусть ненадолго, но остановил творившееся вокруг безумие. Накладывая на самку вервольфа индивидуальное, но более длительное парализующее заклинание, Эленвен почувствовала, что силы окончательно покинули её. Подняв перевёрнутый стул и рухнув на него, первый эмиссар закрыла лицо ладонями. Радовало одно: сегодня она не только приблизилась к выполнению поставленной высшим руководством задачи, но и спасла самого чрезвычайного эмиссара от непредвиденного соития.

***

На ремонт здания ушло меньше недели. Лиландил Аэдис лично проконтролировал, чтобы в посольство в Скайриме прислали лучших мастеров. Получив приглашение аж на две свадьбы — эмиссара Анкано и эмиссара Ондолемара, он посчитал задание Эленвен выполненным и повысил ей жалованье более чем в два раза. Также Лиландил отдал приказ поставлять в скайримское посольство Талмора лучшую провизию с Алинора. Помимо этого был выполнен ряд иных требований, главное из которых — не вмешиваться в личную жизнь Первого эмиссара. Подобные действия крайне отвлекают от выполнения работы, а её в Скайриме немало. Скрипя зубами, Лиландил согласился на всё — в обмен на молчание о том, что происходило в спальне Эленвен, он согласился даже закрыть глаза на неподобающий социальный статус некоторых сотрудников посольства. На плечо Лиландила мягко опустилась мужская рука. Откинувшись на спинку узорчатого стула, чрезвычайный эмиссар наслаждался массажем и мягким ароматом цветочных духов, исходящим от стоящего позади любовника: чистокровного мера, конечно же.  — Ты хорошо поработал, дорогой. Руководство посчитало вопрос решённым и потеряло интерес к матримониальной теме. Нас не будут больше беспокоить. Хотя, на свадьбе эмиссара Анкано я бы поприсутствовал. Крайне интересно будет услышать, как он выразит согласие на вступление в брак. Лиландил хмыкнул. В кабинете послышался лёгкий шорох одежды, после чего его колени ощутили приятную тяжесть. «Надо проверить, заперта ли две…» — додумать Лиландил не успел: требовательный поцелуй направил мысли в совершенно в другое русло. Через несколько минут в кабинете раздались недвусмысленные стоны, за которые Лиландилу не было стыдно, ведь пособия — это, конечно, хорошо, но разве не может чрезвычайный эмиссар, решающий важнейшие государственные вопросы, позволить себе хоть немного расслабиться?.. За закрытыми, конечно, дверями. Ведь даже у порядочных эмиссаров могут быть не совсем порядочные секреты.