В миссис Эми Марч, ныне Лоренс, присутствуют все те характерные качества и эпитеты, которые приводят мужчин в полный восторг. Нежная атласная кожа, на свежем юном личике играет задорный румянец, курносый маленький носик, кончик которого своенравно вздымается вверх, очи цвета зрелого дыма и старого зеленого-презеленого леса, персиковый оттенок на пухлых губах сливается с ярко-оранжево-красным закатом. Девушка повадно оттопыривала верхнюю губу, чтобы ее лицо казалось со стороны еще более смазливым, особенно в профиль. Густые брови выгибаются в пафосной манере, а аккуратная, будто фарфоровая дамская ручка не знает физической работы, легко взмахивает веером на балу в Париже у заносчивой тетушки Марч.
Открытый вырез декольте и глаз падает на плавно вздымающуюся и опускающуюся пышную грудь. Маленький рост и длинные ресницы, как у куколки.
Миссис Лоренс гордится собой.
— Ты обязан гордиться тем, что тебе досталась такая жена, как я.
Это сокровище досталось Теодору Лоренсу, той самой первой любви маленькой девочки Эми.
У Лори на душе кошки скребутся.
Саднящее чувство внутри, что-то на подобие — не успел. Не договорил, сдался.
— Милорд, право слово, как тебе не совестно! Ты старше меня почти на четыре года, а такое чувство, будто в этом доме взрослый осознанный человек только я! Сколько ты еще будешь вести себя как мальчишка?
Эми, прости. Все никак не могу привыкнуть к светским вечерам, твоим амбициям и к тебе самой всецело. Я болван и кретин, Эми.
— Извини, Эм.
Барышня фыркает и делает кислую мордашку, не веря, махает головой.
— Извинения твои не стоят и гроша выеденного, мой любезнейший муж. Ты витаешь в облаках денно и нощно, меня вообще не слышишь. Я даже кисти с красками бросила ради нашего с тобой совместного счастья и процветания бизнеса. Семью строю, как видишь. Я — женщина, рядом со мной мужчина, которого по сути-то и нет. Не хочу даже упоминать супружеский долг, Лори!
Молодой человек неподвижно сидит в кресле с ровным невозмутимым лицом, бесстрастно выслушивая нотации жены. Темные вьющиеся пряди волос устало спадали на лоб. Вернуться бы то время, когда он был самим собой. Найти бы себя вновь с той, которая его отвергла.
— Я постараюсь быть лучше, дорогая.
Еле выдавил из себя Лоренс и то ли с надеждой, то ли с разочарованием грустно взглянул на свою жену. Она смотрела сквозь него и была раздражена.
Знаю, ты ждешь примирительного поцелуя. Но я не могу. Не умею с тобой, слышишь?! Ноги не слушаются, да и сердце тоже. К черту. В конце концов, я должен.
Встает, подходит к Эми, обвивая холодными большими ладонями ее теплую шею, большими пальцами бережно лаская румяные щеки. Видит, как девушка оттаивает, горячим дыханием касается его лица, проводит языком вдоль раковины уха Лори.
— Тедди…
Так кудрявого звала его любовь.
Нет, пожалуйста. Видит Бог, я пытался.
«Тедди», которое срывается из уст Эми чужое и навязчивое. «Тедди», которое звучит голосом Эми — будто ты непременно что-то должен. Эмино «Тедди» — слащавая жалкая пародия на пьесу, в которой застрял Лори.
Золотая клетка твоего рока, Лори.
Он не хочет продолжения банкета и мягко, извиняясь, убирает руки девушки с себя. Для нее он может быть кем угодно: Лори, милорд, любезный муж, потрясающий любовник, но только не Тедди.
Тедди — это что-то особенное, то, что не каждый поймет.
Голос Джо прямой, немного дерзкий, настойчивый, сильный, стойкий и ясный. Но именно «Тедди» она произносит губами бархатисто, приветливо и так по-женски умилительно, так, как будто пишет свои книги пером, так, будто привыкла к припечатанному чернилу на ребрах пальцев, так, как она обожает свою старшую сестру Мег.
«Тедди» Джо пробует на вкус.
Лори помнит ее неидеальное остро очерченное лицо с россыпью веснушек, которые явственно выражаются к весенней поре, непослушные золотисто-пшеничные вьющиеся длинные волосы, которые она потом безжалостно срезала. Ничего страшного. Небесные небольшие глаза и правдивый четкий взгляд. Строгий подбородок и тонкие выступающие ключицы, по которым тоже проложены дорожки конопушек. Сдвинутые брови и бледно-розовые губы, которые не сравнишь ни с цветами, ни с фруктами, ни со сладостями, их просто хочется целовать.
Из кожи вон лезешь из-за того, что так упрямо не желаешь трепетать перед разными лицемерными господами, ходить на жеманные церемониалы, наигранно любезничать и искусно надевать маску почтительности, кланяясь всем, кому нужно. Эми легко, она несчитанное количество раз проходила эту историю, но
Лори не умеет.
Лори умеет валяться на мягкой траве, что на лужайке, вместе с Джо и смеяться с ее шуток. Лори умеет внимательно слушать рассказы Джо, которые она пишет на чердаке по ночам с одной свечкой на столе, девушка радостно, восторженно бежит посвятить своего Тедди в гениально выдуманную идею для письма. Лори проникается каждым сказанным словом Джо, не сводя глаз с ее блеклых губ, пока та не видит. Лори умеет суровой зимой вместе с сердечной Джо кататься на коньках по прочному льду, играя в догонялки, смеясь под крепкий мороз и ясное солнце. Зная, что настоящее солнце рядом с ним. Лори не может не положить свои цепкие ладони на плечи девушки, подойдя сзади, вдохнуть аромат ее волос, которые пахнут как лес после дождя. По шаблону наклоняет голову к девушке так, чтобы та зарылась такими родными пальчиками в его густые уложенные кудри. По привычке, так приятно. Лори навсегда запомнил тот день, когда они танцевали на веранде, сбежав со званого вечера, потому что оба чистые, потому что они ненавидят ложь. Еще были детьми, они порхали словно птицы, как принц и принцесса, пробегая окна, откуда велась церемония, танцевали польку и франсез, забывая о том, что он милорд, воспитанный и сдержанный, а она — леди, будущая мать своих детей и кроткая жена. Как же Лори грезил о том, что пойдет с ней под венец, и они дадут чудесные имена своим детишкам. Наедине с этой лучезарной девушкой он продолжает быть собой. Лори умирает, когда Джо отказывает, разбивая надежды в клочья, на обрывки любовных писем, на смертельные пропасти.
***
Боже правый, что эта глупенькая любовь несет?
«…Ты встретишь прекрасную, достойную девушку… Она полюбит тебя всей душой…»
Чушь собачья.
«…Я же нелепая, неуклюжая…»
Самая желанная, бесценная…
— Я люблю тебя.
— И невзрачная. Ты будешь стесняться меня.
Почему она просто не может замолчать свой рот?! Господи, хочу заглушить эти колкие слова… Почему я не позволяю себе ее просто поцеловать?
— Я люблю тебя.
Джо отрицательно машет головой, пытаясь снова доказать верный ответ Лори, в то время, как он тяжело дышит и пялится на нее губы.
Господи, зачем я ее знаю…
***
Непонимание Эми всегда сопровождается протестом.
— В чем дело, Лоренс?
Ну вот, когда ей снова не угождаешь, становишься Лоренсом.
Холодная и отрешенная. Ледяной взгляд, укутанный туманом, и холодок проходит в груди.
— Не надо.
— Что, прости?
— Не надо, Эм.
Теодор Лоренс отворачивается и чуть опускает голову, он слышит свое диктующее сердцебиение, желваки ходят ходуном и он глотает сухую слюну, которая царапает его горло, сжимает губы и щурит глаза в собственном самоанализе, понимает, что не жалеет.
В комнате стало наполовину жарко, наполовину холодно, кровь хлещет в висках.
— Не устраиваю — проваливай к Джо. Я не держу.
Это было сказано грубо, с накопившейся обидой и злобой, долей ненависти за пролитые слезы, за тяжелую боль внутри, за то, что она его все еще сильно любит той самой детской любовью.
Как будто ему не было тяжело, Эми?
Как будто он не любил?
Считай, вы квиты. В долговом расчете.
— Эми, — еле слышно с хрипотцой скупо промолвил юноша.
— Как же я ошибалась в тебе, чертов Лоренс. Ты неисправим. Каким был эгоистом, несносным мальчишкой, таким и остался.
Она сейчас вспылит, он должен предотвратить бурю.
— Эми…
— Уходи, — оборвала девушка, не позволяя тому сказать слово. Жестко, — уходи, сейчас же! — еще жестче, только с надрывом, Лори нутром чует, как дрожит ее подбородок.
— Ты права. Ты всегда была лучше меня, Эм. Но знаешь, нас с тобой связывает то, что мы оба однолюбы, так уж вышло. Прости меня еще раз.
Милорд захлопывает дверь, а слезы катятся по щекам маленькой женщины.
***
— Сейчас открою, секунду!
Джозефина Марч сидела у камина и читала своего любимого Шекспира, как в дверь послышался стук. Девушка живет одна и гостей почти никогда не принимает, кроме родственников, которые заранее предупреждают о приезде, тут она удивилась.
Скрип в дверном проеме и она подумала, что это сон.
— Здравствуй, пташка Джо.
Улыбается. Она так его давно не видела. Все те же грустные глаза, те же завитушки, ямочки на щеках. Ее прежний Тедди.
— Тедди! — вскрикивает и хватает юношу в охапку, крепко обнимая, прижимая его шею еще ближе к себе.
Кожей об кожу.
Как девчонка, Господи.
«Тедди» Джозефины. Оно прекрасно.
Он подхватывает девушку и кружит на месте. Все как раньше. Спасибо за воспоминания.
— Мой сорванец! Мой сердечный друг!
Джо громко зацеловывает щеки старого друга, ни на минуту не отпускает.
— Ты так задушишь меня, любовь моя, — смеется Лори, не придавая значения сказанному.
Любовь моя.
Джо в последний раз отсмеивается и кашляет, делает серьезное осознанное лицо, прищуривает глазки и мелкими шажками отходит от Лори, не отрывая взгляда, усмехается и кокетливо прикладывает указательный пальчик к своим губам.
А она поменялась. Где же та девочка с характером мальчишки?
Лори чувствует в себе изменения только в том, что его «друг» Джо стала еще прекраснее и желаннее с их последней встречи.
— А может быть, любовь только этого и ждала.
Что?
И он боится понимать смысл ее слов. И он боится переспрашивать. И черт попутал бы, что ему это все почудилось.
