// черное, грязное, белое

Мидорию трясёт. Сильно трясёт. Дрожь будто добралась до самых костей. Мидории страшно. Стук бешено бьющегося сердца бьёт по ушам и эхом раздаётся где-то в голове. Вброшенный в кровь адреналин позволяет дышать исключительно загнанно, прерывисто. Мидория не понимает, что происходит. Слёзы по щекам скользят вниз водопадом. Слабые попытки остановить их так и остаются безрезультатными попытками. Надоедливая боль внутри почему-то никуда не исчезла. И Мидория не понимает почему. Не понимает, почему до сих пор жив. Мидорию трясёт. Мидории страшно. Только Мидория пока не до конца понял, что пугает его больше — собственная смелость парой минут ранее, внезапное осознание момента своей почти-смерти или эти люди, стоящие рядом. Он прижимает колени к груди сильнее, зажмуривает глаза, боясь поднять голову и посмотреть на, судя по всему, своих спасителей. — П-почему.. вы спасли ме-меня? — сквозь слёзы и запинки тихо спрашивает, с каждым словом всё сильнее сжимаясь. — Ме-ня, живущего без причуды... й-я так хотел умереть.. так хотел.. Так хотел перестать разочаровывать всех вокруг, перестать чувствовать эту невыносимую тянущую боль внутри, мешающую спокойно сделать вдох и разрастающуюся изо дня в день всё сильнее, и просто наконец исчезнуть, облегчив жизнь. И самому себе и всем остальным сразу. — Не надо убивать себя. Мидория ощутимо вздрагивает и замирает. Мидория не понимает, что происходит. Он медленно открывает уже покрасневшие глаза и поднимает голову, ошарашено смотря на присевшего перед собой мужчину. Слёзы мелкими градинками продолжают скатываться с пухлых щёк, а губы предательски дрожат. — Ты должен жить. И если тебе нужны причины, — он делает небольшую паузу. — то я скажу, что ты нам нужен. И буквально на одну единственную секунду вся боль куда-то исчезает. /// Поначалу Мидория сильно замыкается. Ни с кем не разговаривает, ничего не просит, будто игнорирует всё происходящее вовсе. Но на самом деле старается просто привыкнуть и успокоиться. Последнее, как оказывается в дальнейшем, у него сделать не получится. Через неделю Мидория уже может есть, не боясь, что от стресса его вывернет, ещё через неделю — без опаски выходить из комнаты и общаться с Курогири, а ещё через пару дней уже может обмолвиться парой фраз и с пугающим Шигараки, который на деле оказывается не настолько пугающим. Но Мидория всё равно старается лишний раз не пересекаться с ним. И, в общем-то, привыкает он достаточно быстро, что удивляет даже его самого. Больше не прячется и не пытается убегать куда-то далеко в себя и становится более "заметным". И быть может именно поэтому — Томура до сих пор не уверен — Шигараки начинает обращать гораздо больше внимания на мальчишку, наблюдать за ним и его настроениями, за его состоянием в целом и анализировать то или иное поведение в голове. Первое время Мидория следит за новостями крайне испуганно и тревожно, продолжая винить себя за всё, что случилось. Вот показывают перепуганные лица случайных очевидцев, а вот кадр с его бывшим одноклассником Катсуки, скупо отвечающим на вопросы журналистов с явной неохотой, и вот, конечно, кадр его дома, где сейчас — Мидория уверен — не находит себе места драгоценная Инко. Мидория думает, что виноват перед каждым, чей покой он нарушил и побеспокоил, чьё внимание привлёк к своей совершенно бесполезной персоне. Мидория думает, что виноват перед Катсуки, поставив того в не самое удобное положение. А ещё он знает, что особенно сильно виноват перед матерью, которая вообще не заслужила всех этих переживаний и подобного поступка со стороны любимого сына. Огромный груз вины каждый день давит на него всё больше и сильнее. Чувство тревоги уходит только ночью, но уже утром непременно возвращается, продолжая свои терзания. А потому Мидория изо всех сил старается спать дольше. Старается не обращать внимание на боль и мечтает не чувствовать ничего. А ещё мечтает умереть. — Ты ни в чём не виноват. Раздаётся громом среди ясного неба. Мидория вообще-то не из тех людей, которые могут свободно говорить о своих проблемах. Потому что Мидория чувствует вину за каждое неправильно сказанное слово и попросту не может нагружать кого-то своими ненужными и глупыми мыслями. Но когда Шигараки говорит ему, что он ни в чём не виноват, Мидорию прорывает. Он плачет навзрыд и, перебиваемый собственными всхлипами, рассказывает Шигараки о том, что ему невыносимо больно где-то внутри, что там всё воет и скребётся в режиме постоянно; что каждый день, просыпаясь, он так сильно сожалеет, что не умер в тот день; что его больше не радует вообще ничего, даже обожаемый месяцами ранее Всемогущий; что он невыносимо устал от собственных мыслей и что совершенно не знает, что ему делать со всем этим непрекращающимся кошмаром. Шигараки вообще-то совершенно не из тех людей, которым есть хоть какое-то дело до других, но молча слушает. Слушает внимательно. А когда Мидория успокаивается, трёт свои краснющие глаза и уже было открывает рот, чтобы что-то сказать, опережает его: — Если опять хочешь извиниться, то лучше закрой рот обратно. Шигараки не знает, как правильно успокаивать, что нужно сказать, чтобы подбодрить, и как переубедить человека, не заставив его чувствовать себя хуже. Поэтому он даже не пытается, лишь повторяет: — Ты ни в чём не виноват, перестань извиняться за всё подряд. И уходит, оставляя растерянного Мидорию наедине с отголосками собственных слов. /// Шигараки находит в Мидории себя. Смотрит на него, а видит старый образ из прошлого. Ощущения немного странные, ведь он буквально видит другого [чужого] человека насквозь. Такое у него впервые, когда не нужно пытаться угадать, о чём думает кто-то, что чувствует и почему, чем руководствуется и чего хочет, потому что он знает всё это наверняка. Знает по собственному опыту. И не то чтобы это плохо. Просто немного сбивает с толку. Ведь после лёгкого замешательства непонятно откуда вылезает сочувствие, которое никак и нигде не даёт ему покоя. Хочется помочь Мидории, хочется подбодрить его, а ещё позаботиться и забрать то плохое, через что ему пришлось пройти. Ведь он не заслужил. Как и не заслужил когда-то сам Шигараки. Шигараки жалеет себя в Мидории. Отсюда и желание помочь. Помочь пережить, справиться, вырасти, перешагнуть и оставить позади, как сделал когда-то он сам. Но Шигараки вообще-то не особо знает, как протягивать руки помощи. И не особо смыслит в человеческих взаимоотношениях. Понятия не имеет о поддержке и сложных разговорах. Ну, знаете, Даби назвал бы его нубом. Но. — Шигараки-сан? Можно с вами поговорить? Но несмотря на все эти факторы, Мидория сам почему-то начинает тянуться к нему. Сам ищет поддержку именно в Шигараки, будто не хуже знает об их схожести. Сам просит советы, сам выводит на разговоры и разговаривает о тяжёлом, о важном, а после [время спустя] в общем-то обо всём. Ему комфортно с Шигараки и почему-то очень тепло. Ещё не настолько тепло, чтобы согреться, но гораздо теплее, чем было раньше. Мидория чувствует себя с ним в безопасности, будто это и не Шигараки Томура, который может стереть его в одно касание ладони, а кто-то очень родной, очень близкий, кто-то, с кем хорошо. Но. Мидория совсем недавно обжёгся о дружбу. Мидория совсем недавно понял, что не все люди по-настоящему хотят дружить, пусть зачем-то и делают вид. А ещё Мидория не дурак. Он знает, что со злодеями особо не подружишь. Поэтому осторожничает. А Шигараки продолжает считывать его открытую нараспашку душу, улавливать каждую эмоцию в большущих зелёных глазах, внимательно наблюдать за каждым его движением и мысленно хвалить мальчишку за осторожность. /// Со временем настроение Мидории меняется. Но он всё также продолжает наблюдать за новостями. Вот показывают лица поступивших в Юэй счастливчиков, среди которых, конечно же, находится Бакуго Катсуки, а вот кадр с фотографией его [Мидории] старшей школы; диктор на фоне сообщает, что мальчика, пытавшегося совершить суицид три месяца назад, всё ещё не нашли. И вот, конечно, кадр с улыбающимся Всемогущим, который в очередной раз предотвратил что-то ужасное. Мидория перестаёт винить себя в случившемся — у него не осталось сил. Он настолько эмоционально истощён, что не чувствует _н и ч е г о_. Внутри больше ничего не болит, не скребётся и не воет. Внутри теперь одна огромная бездонная яма пустоты, о которой он так грезил. Тревога тоже решила сдать свои позиции и трусливо покинула поле боя, оставив после себя небольшой прощальный подарок в виде бессонницы. В лучшем случае Мидория спит по четыре часа в сутки, в худшем — не спит вообще. И теперь не знает, что лучше: постоянно нервничать или не спать. Но знает, что не чувствовать ничего абсолютно точно отвратительно и не так радужно, как он представлял. Груз вины упал с его плеч, вместо него к земле пригвоздила апатия. Мидория всё ещё не знает, что со всем этим делать и всё ещё хочет умереть. Но продолжает молчать об этом. Мидория меняется. Медленно, под тяжестью обстоятельств и собственного состояния, но меняется. Шигараки видит. Шигараки знает. Знает гораздо больше, чем сам Мидория. А потому часто спрашивает о его самочувствии. Ответ не меняется никогда: Мидория отвечает, что всё в порядке. Но Мидория болен, и в порядке не может быть ничего. Шигараки знает, что Мидория на самом деле не хочет умирать. Но из-за постоянно оказываемого давления, ежедневных обвинений, напоминаний о его бесполезности и никчёмности, уверений в том, что ему "следовало бы сдохнуть", он привык так думать. А от привычек избавиться сложно. Мидория — наглядный пример доведения до самоубийства, который пока [ввиду собственного состояния] об этом даже не догадывается. Фактически, тот, кто довёл человека до суицида, приравнивается к убийце. Шигараки тоже следит за новостями и думает, едва ли убийца может стать героем. /// Примерно в это же время в Лиге злодеев начинают происходить первые изменения и вместе с ними появляться новые участники, которые, кстати, уже с самых первых секунд сильно раздражают своего лидера. Мидория наблюдает за всем со стороны и думает, что каждый из этих участников выглядит чудновато и немного пугающе. А ещё думает, что им будет крайне тяжело сработаться друг с другом [а с Шигараки и того сложнее]. Ведь у каждого свои собственные цели и мотивы, а единственным общим знаменателем выступает Всемогущий. Вернее, несогласие с ним в той или иной степени. Мидория считает, что этого не особо достаточно для плодотворного сотрудничества, но его вообще-то никто не спрашивает. Поэтому он продолжает просто молча наблюдать, медленно душимый апатией, по-максимуму стараясь не привлекать к себе внимания. Однако. Уже в который раз его жизнь идёт по привычному сценарию непонятной инверсии, и внимание к нему всё же привлекается, пусть и не сразу. И в самом начале оно, если быть честным, пугает. И пугает по очень многим причинам: в голове, подобно большой неоновой вывеске, горит напоминание, что эти люди — злодеи. Возможно, они не совсем вменяемые или адекватные, наверняка очень опасные и хитрые. И всё ещё со своими неизвестными мотивами. Так что Мидория решает по-прежнему следовать недавно образовавшимся внутренним правилам и осторожничать. И он полностью уверен, что его мнительность обоснована. Ведь Тога и парень, зовущий себя "кремацией", совершенно не выглядят как те, с кем вообще стоит хоть когда-нибудь начинать диалог. Однако. Снова. Вся его уверенность куда-то испаряется через пару месяцев, когда Мидория находит себя в их компании, весело смеющимся. И внутри почему-то это ощущается так правильно, будто так быть и должно, будто всё на своих местах. И каким бы странным это ни казалось, но с их появлением Мидории гораздо легче дышится: больше ничто не пытается удушить его. Тога ежедневно поднимает ему настроение, иногда пугает своим странным поведением и рассказами о совершённых убийствах, за что её обязательно ругает Даби, который, кстати сказать, о своих убийствах не рассказывает никогда, как и любую другую информацию о себе. А ещё девушка почти всегда находится рядом в самые нужные моменты: успокаивает, поддерживает и подбадривает в своей манере, чем обязательно вызывает лёгкую улыбку. Мидория думает, что его подруга невероятная. И он безумно ей благодарен. Даби же выступает в роли хорошего и интересного собеседника. Он очень умён, знает буквально всё и обо всём, а потому с ним можно поговорить буквально на любые темы. Но Мидории больше нравится слушать: у Даби очень интересная манера речи, которая будто очаровывает, потому сразу хочется слушать и слушать, как и о чём он рассуждает или рассказывает. А ещё он очень смешно шутит над Тогой и над Шигараки, за что последний искренне сильно мечтает выкинуть его из Лиги, но почему-то до сих пор так этого и не сделал. Мидория очень сильно благодарен этим двоим за всё, что они для него сделали и продолжают делать, пусть и не осознают этого. Мидория наконец-то в порядке. Благодаря своим друзьям. /// А потом Мидория начинает злиться, продолжая упрямо смотреть новости. Правда, уже гораздо реже и, в основном, только за особой надобностью. Вот показывают кадр с его фотографией из старшей школы, диктор на фоне сообщает, что расследование по его делу приостановлено и что пока Изуку Мидория считается без вести пропавшим. А вот показывают кадры с трансляции спортивного фестиваля Юэй, на котором Бакуго Катсуки занимает третье место. А дальше— показывают новости про Всемогущего, которые Мидория не смотрит. Потому что не интересно. Больше не интересно. Раньше все, что было связано со Всемогущим, вызывало радость, приступы восхищения и громкого обожания, сейчас же — вызывает злость. А ещё отвращение. И что-то ещё очень тёмное и нехорошее. Не то чтобы Мидория хочет злиться на Всемогущего, просто так получается. Он сам зарекомендовал себя, как герой, который всегда придёт на помощь, всегда защитит и вытащит из лап смерти. Да ещё и сделает это со сверкающей улыбкой на лице. "Так где же ты был, когда я летел вниз со школьной крыши?" — хочет спросить Мидория. Видимо, был занят чем-то действительно важным — спасением всего города, может быть спасением людей из горящего здания или из-под обвала, а может сражением с каким-нибудь супер-злодеем. Чем-то действительно настолько важным, что на фоне этого жизнь Мидории выглядит абсолютно несущественной. Мидория не считает свою обиду и злость детской. Мидория считает, что шанс быть спасённым имеет каждый. Ну, знаете, кем-то действительно хорошим. Таким как Всемогущий. Помощь же Мидории пришла оттуда, откуда не ждали, и из-за этого всё покатилось по какому-то странному, неожиданному сценарию. Это тоже злит Мидорию. А ещё Мидорию злит Бакуго Кацуки. Шигараки недавно сказал, что злиться — это нормально. Что после всего случившегося он имеет полное право на это. Что это естественная реакция на внешние раздражители и стыдиться, подавлять и ненавидеть себя за неё буквально самая глупая вещь, которую он может сделать. А Мидория старается больше не совершать глупостей. Злость рождается из ненависти и если немного поразмыслить об этом, то Мидория ненавидит Катсуки. И всё ещё имеет на это полное право. Ненависть, кстати, тоже рождается из чего-то. У Мидории таких "чего-то" два: зависть и обида, порождённые проклятым Катсуки Бакуго, у которого сейчас всё просто потрясающе складывается в его чёртовой жизни. Мидория считает это несправедливым. И продолжает растить в себе что-то тёмное. /// Когда Мидория наконец почувствовал себя лучше, увереннее в своих силах и самом себе, Все за одного предложил ему работёнку, кандидата лучше на которую было не сыскать. Правда, согласился на неё он не сразу. В голове вертелась куча противоречий и сомнений: действительно ли ему следует этим заниматься. В смысле, ну, знаете, у Мидории никогда не было планов работать на злодеев и уж тем более помогать им. А сейчас всё вдруг так перевернулось с ног на голову, не знаешь что и думать. Мидория уже очень давно ходит по опасному краю и сейчас наконец предстал перед выбором: сдаться и упасть в эту затягивающую темноту или сделать шаг назад, уйти, убежать и никогда больше не вспоминать о здесь случившемся, забыть, как страшный сон всех этих людей и всё, что с ними связывает. Выбор оказалось сделать сложнее, чем казалось сначала. Мидория думал долго. Очень долго. И наконец пришёл к согласию с самим собой: он принял предложение Всех за одного, но только из-за чувства огромной благодарности за спасённую жизнь. Он вспомнил о том, что так ничем и не отблагодарил их нормально и прекрасно понимал, что вряд ли сможет сделать это как-то иначе. Работать предстояло в лаборатории по созданию чудовищ, первый раз увидев которых Мидория пришёл в ужас, а рвотные позывы снова напомнили о себе впервые за долгое время. Ему показалось, что ничего отвратительней он не видел никогда и больше не увидит. Как вообще кто-то додумался до ТАКОГО? Мидорию бросило в дрожь. Все за одного сказал, что ему предстоит создавать этих самых чудовищ [Ному], ориентируясь на слабые стороны всех существующих и представляющих для них непосредственную опасность героев. Для начала просто небольшие разработки проектов, а после он пообещал обучить Мидорию и самому процессу создания. Задача перед Мидорией стояла самая простая, ведь никто не знает столько информации о героях, как он сам. И это его козырь. Ему не нужны все те записи, которые он делал годами —всё есть в голове, и ему даже не нужно сильно напрягаться, чтобы их вспомнить, ведь каждая страница выгравирована где-то под веками. И ему уже не терпится начать. На деле всё оказывается немного сложнее, чем казалось в самом начале, не всё идёт так гладко, как хотелось бы. Не всегда получается достичь желаемого результата, ввиду тех или иных обстоятельств, не всегда получается что-то вживить, что-то правильно рассчитать, не все Ному в итоге доживают до конечной своей стадии и не все функционируют правильно. Процесс создания каждого занимает гораздо больше времени, чем сам проект и идея. Но это только добавляет Мидории огня. Он увлекается настолько, что совсем забывает о своём изначальном порыве благодарности. Сейчас он работает для себя, ради себя и своих собственных желаний, которые прятать уже совсем не хочется. Шигараки наблюдает за ним очень внимательно. И видит насквозь. Истинной причиной согласия Мидории был огромнейший интерес к предстоящей работе, который подстёгивала разрастающаяся чернота внутри него. И сам Мидория её, кажется, не видит в упор. /// Шигараки не может сказать, когда именно он стал замечать ту лёгкую и хрупкую теплоту внутри, которая охватывала его с головой, стоило только Мидории замаячить где-то на горизонте. Она не раздражала и не отвлекала, но настораживала. Шигараки не был уверен, как к ней относиться, поэтому предпочёл не обращать на неё внимание вовсе. Не то чтобы это помогло, но и не сказать, что его это действительно хоть как-то волновало. Других забот было по горло и куча автоматически идущей к ним работы. Свои же редкие свободные часы он старался проводить вместе с Мидорией, на самокопания времени почти не оставалось. Может это и к лучшему, ведь иногда копания самом в себе приводят к большим проблемам, а лишние сейчас ни к чему. Поэтому он не думает, а просто наслаждается проводимым с Мидорией временем, которое становится для него личным оазисом в пустыне. В нём он может немного отдохнуть, отвлечься, прийти в себя и идти дальше. Сейчас, правда, они видятся гораздо реже, чем хотелось бы, из-за занятости обоих, но так даже лучше. Шигараки кажется, что от этого встречи становятся более информационно насыщенными и эмоциональными, ведь есть время соскучиться. Мидория после долгого отсутствия вываливает на него целую гору разной, иногда совершенно несвязной информации. Рассказывает про удачные и не очень эксперименты, про свои задумки, которые должны обязательно-обязательно воплотиться в жизнь. С гордо поднятой головой рассказывает о том, как Все за одного хвалит его и говорит, что в нём спрятан огромный потенциал. Шигараки кивает, он думает так же. Ещё он говорит, что Все за одного пообещал передать ему одну из своих способностей, если он продолжит работать так же хорошо, как сейчас. Мидория говорит, что и мечтать о подобном не мог, что это самая лучшая мотивация и он обязательно будет стараться ещё больше. И это всё он рассказывает с такими горящими глазами, что Шигараки позволяет себе небольшую улыбку, спрятанную за рукой "отца". Это больше не тот маленький мальчик, пытающийся спрятаться в желании убить себя. Мальчик перед ним больше никого не боится, больше не зацикливается на когда-то сказанных совершенно отвратительных словах, больше не плачет и не дрожит. Этого мальчика больше не сломить. И Шигараки чувствует огромную гордость. За них обоих. Мидория говорит ещё очень и очень много всего, и Шигараки честно пытается внимательно слушать его, но в какой-то момент замечает одну очень важную вещь, которая овладевает всем его вниманием. Щёки. В смысле, вот эти вот большие щёчки Мидории, забавно растягивающиеся, стоит ему только улыбнуться. Шигараки смотрит с каким-то особым интересом на эти усыпанные веснушками пухлые щёчки и без всяких шуток приходит в восторг. Это выглядит так мило и очаровательно, неужели больше никто не замечает? И почему сам он заметил их только сейчас? Вероятно, это самый крупный просчёт в его жизни. Поэтому теперь, ругая себя и стараясь восполнить упущенное, он разглядывает эти щёки с забавной россыпью веснушек каждый раз, когда разговаривает с Мидорией, и каждый раз восторгается. Каждый. Ничего не может с собой поделать. Оно само как-то выходит. Но даже так он всё ещё не беспокоится и не обращает внимание на эту теплоту внутри, стоит только Мидории появиться в поле его зрения. Зато замечает, какими мягкими выглядят его волосы. Эти забавно торчащие во все стороны кудряшки он почему-то ассоциирует с шерстью овец, пускай это и самое нелепое сравнение, какое только можно было придумать, но ему именно оно кажется самым правильным. Возможно, Шигараки начинает немного беспокоиться, когда чувствует, что хочет потрепать пятернёй его по этим самым овечьим кудряшкам. Правда беспокоится больше о том, чтобы действительно случайно, сильно задумавшись, этого не сделать. И становится неприятно. Воспоминания всплывают перед глазами отдельными кусками. Снова. — Шигараки-сан? Он вздрагивает. Мидория сидит на стуле напротив, держит убранную от его лица руку "отца" и выглядит немного обеспокоенным. — Простите, вы не отзывались, вот я и, — он протягивает "отца" обратно. А Шигараки смотрит ему в глаза и вспоминает, что Мидория вообще-то больше его не боится. Он вообще больше никого не боится. Забирает "отца" обратно и просто не может не улыбаться. /// А потом всё внезапно идёт по пизде. Катсуки хмурится, сверлит его своей присущей враждебностью, но старается сохранять долю спокойствия, видимо, чтобы сразу не прикончить. — Где Деку? Шигараки больно. Немыслимо больно. Плечо ноет и пульсирует так сильно, что думать и концентрироваться на чём-то становится в разы сложнее. Поэтому он не сразу понимает смысл заданного вопроса. — Где чёртов Деку, ты, урод?! — Катсуки направляет на него целую тонну агрессии, хватая Шигараки за горло и изо всех сил стараясь не пережать его со всей силы. — Верни его. — тяжело дышит то ли от злости, то ли от усталости. — Верни Деку! "Так вот зачем." — думает Томура и в начале хочет неиронично рассмеяться, а после скривиться в гримасе омерзения, осознавая всю отвратность ситуации. – Что ещё за "верни деку?" – Шигараки давится собственной кровью и струящейся по венам вместо неё злостью. – У него есть имя. Его не зовут, как какую-то палку, его зовут Изуку Мидория. Хватка на его шее становится сильнее, Катсуки продолжает недовольно хмуриться и вдавливать его в землю. Оу, что? Неприятно? Неприятно слушать правду, Катсуки? Правда вообще приятная лишь иногда. Томуре вот тоже неприятно. Неприятно понимать, кто именно пришёл за Мидорией. Кто именно [из всех героев] наконец решил протянуть бедняге руку помощи. Какой именно ублюдок решился на подобное безрассудство. Шигараки кашляет кровью, обветренные губы полностью увлажнены красной субстанцией, медленно стекающей по его подбородку и щекам. Перед глазами начинает плыть. Плохо. Но есть кое-что похуже: без пяти минут убийца Мидории пришёл освободить и забрать его обратно, эгоистично не спрашивая у самого Мидории, чего тот хочет. Шигараки зол. Шигараки в ярости. Ярость — крайняя степень гнева. Эмоция очень сильная, буквально заставляющая не думать о последствиях. Принуждающая быть импульсивным. Плохо. Шигараки не думает, какие последствия будут у его слов – ему всё равно. Всё, о чём он может думать – Мидория. Мидория. Мидория. Мидория. А потому на импульсе выплёвывает: – Ну давай! Попробуй прикончить меня сейчас! И тогда он точно никогда не простит тебя, и тем более никогда не вернётся к вам. Шигараки зол. Шигараки никого и никогда не ненавидел сильнее, чем он ненавидит Катсуки Бакуго. А ещё Шигараки знает, почему сегодня не умрёт. И ухмыляется. – Но, если ты не сделаешь этого, – говорит уже тише, заставляя прислушаться, заставляя себя слушать. – Тогда это я тебя прикончу. Своей оставшейся рукой. Шигараки так чертовски зол на ебучего Катсуки. Именно из-за этого ублюдка в тот день Мидория оказался на той крыше, переполненный решимостью проститься с жизнью. Именно из-за этого ублюдка Мидория ещё очень и очень долгое время сомневался в себе и своих силах, никак не мог набраться уверенности и на полном серьёзе считал, что должен был умереть. Именно из-за этого ублюдка у Мидории остались проблемы даже сейчас, спустя столько лет. Всё из-за этого сраного ублюдка, ошибочно возомнившего себя когда-то героем. Шигараки так чертовски зол. Он никогда не простит Катсуки Бакуго. А потому заглядывает ему прямо в глаза и смотрит своим ненавидящим взглядом так уничтожительно пугающе, что у Катсуки не остаётся выбора, кроме как бояться. – Перестань прикидываться героем, убийца. – Шигараки смотрит на него сверху вниз, находясь в положении лёжа, чувствует его страх и своё превосходство, и проводит свой коронный, прямо в голову. – Мидория тебе не принадлежит. Катсуки напуган. Катсуки обескуражен и морально подавлен. Катсуки видит своё отражение в чужих глазах и в первые в жизни не знает, что ему делать. А Шигараки замечает зелёную макушку за его спиной и расслабленно прикрывает глаза.