Сумеешь понять - начнешь все сначала

~~*~~ Я уже не помню: что я, кто я. Здесь нет ничего, что могло бы дать мне зацепку, даже самую маленькую надежду... Хотя... на что? Здесь же нет ничего. И никого, кроме меня. Я парю в... а в чем? Наверное, это пустота. Вокруг меня - белое молоко. Или не молоко, но что-то очень густое. Настолько густое, что даже не клубится, а словно струится между пальцев. А я все равно ничего не чувствую. Иногда в этом молоке проскальзывают какие-то образы. Что, как - я не знаю. Я рад им: они дают мне хоть какой-то мостик в мое прошлое. А может, и не мое. Но с их помощью я могу отвлечься от этих бесконечных раздумий, от этой пустой непонятной тоски, заполняющей душу. Что я вижу? Я и сам не понимаю. Иногда я вижу яблоки. Кажется, это так называется. Разные яблоки, чаще красные. Они лежат в корзинке, передаются из рук в руки, а иногда - парят в воздухе. Вот это-то и вызывает мои сомнения поначалу. Остальные образы тогда были неясными, они мелькали, мелькали так быстро, что глаз едва успевал зацепиться... не за предметы даже, за цвета. Да. Я едва мог уловить цвета этих образов. Всех, кроме яблок. Яблоки все же были красными, иногда - с желтоватым боком. Потом образы стали четче, события - понятнее. Началось все с тех же яблок, висящих в воздухе. Через какое-то время (месяц, год?) я увидел руку. Нечеловеческую руку, обвитую цепями. Но это была явно не рука узника - вполне уверенная в себе рука: длинные пальцы в черных перчатках, тяжелые браслеты и эти самые цепи. А потом появился хозяин руки. Не человек, это точно, хоть я и не помню, что такое человек. Этот не-человек с каким-то нечеловеческим удовольствием поедал яблоко, которое когда-то висело в воздухе. А в другой руке его была тетрадь. С этой-то тетради и начались иные видения. Она появилась в очередном образе. А в ней - сотни, тысячи символов, имена. И я знал, что эти имена уже мертвы. Остались только в этой тетради. А чья-то рука, на этот раз человеческая, все писала их и писала. И как только имя было записано в тетрадь, оно умирало. Не сразу, нет. Но непременно умирало. Попасть в тетрадь - это как смертный приговор. И, кажется, там было мое имя. По крайней мере, оно показалось мне очень знакомым. А потом замелькали лица, которые вызывали во мне эмоции. Наивное девичье лицо, влюбленные голубые глаза и соломенные волосы - отвращение и жалость. Суровое мужское лицо и простоватое девчоночье - неясное теплое чувство в груди. Еще множество лиц, мелькающих одно за другим и - венцом всему - худое, с острым подбородком и выступающими скулами, лицо, бледная кожа и полусумасшедшие глаза - острое чувство вины и, одновременно, превосходство. Почему так, что это - не знаю, не помню. Но это последнее лицо что-то задевает в душе, дергает какую-то невидимую ниточку - и душа трещит по швам. Резко, быстро, четко накатывают воспоминания. Не образы отныне, а именно воспоминания. Босые ступни и колени вечно у лица. Глухое раздражение и одновременно - удовлетворение: "Вот он, достойный меня противник!" Темные пронизывающие глаза и огромные тени под ними - результат долгих ночных бдений за ноутбуком. Бесконечные пирожные, конфеты, леденцы и кофе, превратившийся в сахарный сироп. Легкое удивление: "Как только до сих пор диабет не заработал?" Ломаные движения, быстрые, точные - и острейший ум. На этом фоне торжество: "Ты все-таки не можешь меня поймать!" Апогеем - падающее с кресла тело в белом свитере, зловеще освещенное красными аварийными лампами. Чувство удовлетворения. А потом... Потом резко назад - и перед глазами одинокая фигура под дождем: сутулая спина, опущенные плечи и руки в карманах. В воспоминаниях лишь глухое раздражение и нетерпение, теперь... жалость и нежность, желание укрыть, обнять, спасти... Да, укрыть, не отпускать, не отдавать никому, даже себе. Я знаю, мне нельзя его получать - тогда все закончится для него. Или это память? "Не будет его - и ничего уже не будет" - раздается шепот в голове. Мой шепот? Что такое? Не могу понять, а воспоминания вновь мчатся галопом, и я вновь отвлекаюсь, но... ~~*~~ В какой-то момент все исчезает. Схлопывается, как изображение на старых телевизорах. Даже белое молоко исчезает в еле заметной глазу вспышке. И теперь перед глазами - пустая бесцветная равнина. В голове роятся воспоминания, мои воспоминания. Они и подсказывают мне, что не-человек передо мною - синигами, зовут его Рюук, и эта паскудная ухмылка никогда не сходит с его... лица. -Вижу, ты все же сумел измениться, - скрежещет он и вслед за словами раздается хриплое то ли карканье, то ли шкрябанье - смех. -Что ты имеешь в виду? В ответ - очередное шкрябанье: -Все-таки ты был прав! - летят в пустоту слова. - С людьми не соскучишься! -Я? - удивляюсь. Вроде бы этого я ему не говорил... не помню. -Не ты - он! - Рюук тычет пальцем куда-то мне за спину и, перебросив правую руку через голову, на одной ноге ускакивает куда-то. Я оборачиваюсь и вижу... да, его. Босые ступни и белый свитер, сутулые плечи и руки в карманах, всклокоченные темные волосы и пронизывающие глаза с огромными тенями - это, без сомнения, он. Он стоит чуть поодаль и на фоне бесцветной равнины кажется ярким пятном на белом листе бумаги. Полусумасшедшие глаза пристально смотрят из-под длинной челки. Он делает шаг, другой - и оказывается неуловимо рядом. -Эл, - выдыхаю пришедшее на ум имя. Он кривит губы в безумной улыбке и склоняет голову к плечу. -Где мы? - вполне закономерный вопрос. -Я знал, что ты спросишь это... Кира, - хрипловатый голос, странные интонации. - Вероятность такого вопроса - 97 процентов. Мы находимся где-то на границе мира людей и мира синигами. А если пойдем туда, - он ломаным жестом выкидывает руку вправо, - мы попадем в место, которое называют иногда загробным миром. -И что же мы здесь делаем? Я ведь был владельцем тетради и не могу попасть ни в Рай, ни в Ад. -А ты и не смог. Каждый владелец тетради попадает в место, которому нет названия. Оно создается самой тетрадью, каждый раз не такое, как прежде. Никто, даже синигами, не знает, что выкинет тетрадь снова. В этот раз на твоей тетради появилась надпись: "Сумеешь понять -начнешь все сначала." -А ты? Что ты здесь делаешь? Спрашиваю, уже зная, что он скажет. Вероятность - 100 процентов. И начавший накрапывать бесцветный дождь этому не помеха. -Ты же сумел понять? - пронизывающий до костей взгляд из-под черной челки. Пряди набухли от впитанной влаги, капли срываются с концов и стекают по подбородку, по шее, за ворот белого мятого свитера. По сутулой спине, пересчитывая выпирающие позвонки... - Вот тебе и дали шанс начать все сначала... Я молча расстегиваю невесть откуда появившуюся куртку и накидываю на худые плечи, прижимая его к себе. Потом, так же молча, обхватываю руками лицо, касаюсь губами бледных губ и только через некоторое время говорю: -Так где, говоришь, загробный мир? ~~*~~ Загробный мир - это не те слова, какими стоит характеризовать это место. Оно больше похоже на Город. Тот самый Город за Стеной, о котором писал Мураками-сэнсэй. Он называл Город Концом Света, потому что дальше ни-че-го нет. Без сомнения, это тоже Конец Света, хоть и отличается немного от того Города - тот был внутри сознания, этот - посмертное пристанище умерших, ни Рай, ни Ад. Те же Стена и Западные Ворота. Может, они и не западные - солнца здесь, на бесцветной равнине, нет. Та же Река, которая течет перпендикулярно дороге от Ворот. Ветхие дома, люди, делающие непонятно что, но что-то явно нужное. Только зверей нет. Нет чудесных зверей с золотой шкурой и мясистым рогом, которые умирают каждую осень и рождаются каждую весну, чтобы память не задерживалась у людей. И еще: у редких людей, которые видны с холма, на котором мы стоим, есть Тени. Значит, это все-таки не Город за Стеной. Почему-то это вызвало во мне облегчение. -Это и есть загробный мир? - спрашиваю я у Эл, все еще прижатого ко мне и закутанного в мою куртку. Пока мы шли, я все думал, откуда она взялась, ведь умер я в костюме. Потом присмотрелся к одной бесцветной луже и понял: здесь мне опять семнадцать и у меня снова есть куртка. Наверное, это даже хорошо. Ею можно укрыть Эл от дождя. То, что он не сопротивлялся, меня не удивляло. Если я все понял, то он тем более. -Его так называют, - хрипло отвечает он. -Кто? -Те, кто здесь живет. -А ты? Ты тоже живешь здесь? -Да. -Тебя не взяли ни в Рай, ни в Ад? - пытаюсь пошутить. Он усмехается: -Я слишком много грешил для Рая, но оказался слишком хорош для Ада. Пошли, - он делает шаг вперед, и я замечаю, что он по-прежнему не обут. Подхватываю его на руки - тело легкое, кости легко прощупываются сквозь тонкую кожу. Огромные глаза удивленно смотрят на меня, потом в них вспыхивает искра понимания: -Мне не холодно, - он говорит явно не то, что думает. Вероятность... очень большая. -Это не важно, - это действительно не важно. Важно то, что я эгоист, и сам знаю, что важно - а что нет. Делаю шаг в сторону ворот. Потом еще и еще. Когда подхожу к воротам, Эл уже не пытается освободиться: он ухитрился как-то так устроиться, что казалось, он просто парит в воздухе в своей любимой позе передо мной. У ворот я увидел Стража. Опять возникло чувство, что это - Конец Света. -Тебе не кажется, что загробный мир похож на Город за Стеной? - спрашиваю я у Эл. Мой вопрос запутывается в темных густых прядях, легонько касается места за ухом. -Мураками? - Эл вскидывает на меня свои полусумасшедшие всезнающие глаза. - Мне тоже сначала так казалось. Но это не так. Стена - это граница, а Страж - просто секьюрити. Здесь никто не отнимет твою тень вместе с памятью, никто не заставит делать то, что нужно. Здесь ты - это ты, кем был при жизни. Это просто загробный мир, где живут те, кому нет дороги ни в Рай, ни в Ад. -А я буду здесь жить? - таких глупых вопросов я не задавал давно, но... я ведь теперь не там, а здесь. Здесь можно. -Если ты этого хочешь. -А ты где живешь? Он неуловимым движением соскальзывает с моих рук и идет мимо Стража. -Это тот, за кем ты ходил? - спрашивает Страж, открывая глаза. Он чем-то похож на отца, наверное, взглядом. Суровым цепким взглядом. Это мужчина лет пятидесяти на вид, жилистый, хорошо сложенный. Все время, что я его видел, он стоял, прислонившись спиной к створке распахнутых ворот. -Да, - ломаный жест. Эл берет меня за запястье и ведет в город. Страж не возражает. Я неловко отвешиваю поклон - шестьдесят градусов. Страж усмехается и дергает головой - иди, мол. Как только я вхожу в город, пространство начинает наполняться красками и объемом. Бесцветная равнина пограничного мира осталась позади. Эл ведет меня, держа за запястье, по дороге. Ветхие двухэтажные дома окраин сменяются русскими пятиэтажками поновее. Мы подходим к реке и поворачиваем налево. Идем по набережной еще какое-то время и выходим к очередной пятиэтажке. Там всего один подъезд, изнутри чем-то похожий на вестибюль отеля. Мы поднимаемся на последний, пятый, этаж. Всего одна дверь, которую Эл открывает ключами. Мне почему-то казалось, что здесь будет стоять электронный замок с высокой степенью защиты, который считывал бы отпечаток пальца, сканировал сетчатку... Совсем забыл, что после смерти такое уже ни к чему. Эл заталкивает меня в квартиру, заходит сам. -Здесь я живу, - хриплый голос прокатывается вдоль позвоночника, вслед за ним табунами бегут мурашки. - Ты теперь тоже. Я поворачиваюсь к нему. В квартире темно, и я вижу только, как блестят его глаза, сейчас еще более безумные, чем обычно. Он делает шаг ко мне. И я, сам того не желая, начинаю потихоньку отступать вглубь квартиры. Я не боюсь, нет. Я твердо знаю, что он мне ничего не сделает. Просто сейчас я должен именно уступить ему. Вот так, пятясь, я потихоньку дохожу до единственной комнаты. Из темного коридора ко мне приближаются темные пронзительные глаза. В комнате - довольно уютно. Я не боюсь повернуться к нему спиной и начинаю осматриваться. Простые белые стены. Вдоль стен - книжные шкафы, в которых, наверное, сотни книг. У окна - кровать, не широкая и не узкая. Центр комнаты ничем не занят - довольно большое пустое пространство. В углу замечаю ноутбук. Вообще-то странно, что в загробном мире есть электричество... -Ты сильно изменился, Лайт-кун, - говорит Эл. Теперь он не называет меня Кира. -Это плохо? - я и сам понимаю, что изменился. Раньше я не стал бы действительно беспокоиться за его здоровье. Но теперь я понял... а вот что я понял - я не помню. Забыл, как только покинул пустоту... Само понимание осталось, а знание о нем стерлось. Поэтому теперь я просто изменился. Или наоборот? Не важно. -Нет. Это не плохо, - он мотает головой, разбрызгивая холодные капли. - Но это значит, что ты уже не тот, что раньше. -Сумеешь понять - начнешь все сначала... - вспоминаю я. -Твоя комната там, - резко меняет тему Эл. Ломаный жест - и в стене справа я вижу дверь. За ней - такая же комната; единственное отличие - там есть стол. И полки в шкафах пусты. -Эл, - окликаю я. Не оборачиваясь, я все равно знаю, что он по-прежнему стоит там, где стоял, и смотрит на меня. Как будто взгляд стал материальным. -Что, Лайт-кун? -Как много времени прошло с тех пор? Он молчит. Спиной я чувствую его взгляд, все ближе и ближе. -Я ждал тебя двести лет, - произносит он хриплым голосом, и воздух, поколебленный его дыханием, шевелит волосы у меня на затылке. -И я... - голос отказывает мне, обрываясь на середине фразы. - Я... -Я знаю. Почему мне так тепло? Ведь я уже давно мертв и не заслужил посмертного тепла при жизни... END