Лондон

Тем вечером ей приснилось небо Лондона. В нем приснился долгий поцелуй. Это был лучший поцелуй её жизни, который каждую ночь посещал уставшее от реальности сознание девушки. Постоянно задумываясь о том, что подобные сны – единственная дорогая вещь в бренной круговерти бытия, она не уставала раз за разом думать о той девушке, которая так мягко целует, не позволяя вовсе о чем-то задуматься, помимо нежных её губ. Они забывали о реальности вместе, растворяясь в приятной свежести облаков над консервативной столицей. И никто не знал, какая же из дев упадёт первой, упадёт прямо на Тауэрский мост, расшибаясь вдребезги. Никто и не хотел знать. Слишком приятно было жить мечтой. А в жизни обычной все шло своим чередом. Чёрные кадры погибших сменялись белыми кадрами спасенных жизней, ведь больше жизнь хирурга Акико Йосано ничего не могла отдать своей обладательнице, не говоря уже о каких-то ярких красках. Не стала девушка от того личностью заурядной, но и мир полным цветом осознать не могла из-за понятия собственного бессилия. Всю жизнь мечтая спасать людей, она никогда не опускала рук, оттачивая свое мастерство и навык. Чтобы взять ситуацию в руки и помочь, когда это будет необходимо, а не смотреть на тысячи жертв и бессильно плакать в подушку. Потому что её там не было. И возможности не было. Потому, с отличием закончив достаточно престижный ВУЗ страны, она жила на работе от рассвета до заката, отказываясь от любых предложений развеяться или отдохнуть. Личный страх Акико пожирал её изнутри, стоило только задуматься о том, что рабочее место будет пустовать, пока где-то умирает человек. С тех самых пор, откуда берет начало страх, Йосано не задумывается на какие-либо темы, кроме, естественно, рабочих, предпочитая поверхностный анализ. И только сама она знала, что каждую ночь просыпается в жутком ужасе, постоянно осматривая все вокруг себя. Будь то собственная квартира или рабочий офис, она спокойно вздыхает, первую очередь делая небольшой глоток воды – это помогало успокоить бешеный ритм мыслей, которые сейчас вовсе было не к месту. Приятная, чуть прохладная вода охлаждала изнутри, отрезвляя мысли и тело. После же девушка обязательно подходила к окну, благо, оно выходило на одну из самых оживленных улиц Лондона, и прислушивалась к ночному спокойствию. Каждый раз окромя проезжающих мимо машин она не слышала ничего. Но стоило хотя бы увидеть отражение мигалки скорой помощи, или обратить внимание на звук этой машины, она непременно звонила дежурному, дабы узнать, не поступал ли кто-то в больницу. Она знала, что там есть прочие врачи. Знала и то, что ему помогут в любой больнице этого мегаполиса. Но рука каждый раз сама тянулась к телефону, не позволяя противоречить. Этот ужас, как ни странно, не стремился свести с ума Акико. Хотя, вполне велика вероятность, что она просто привыкла к своей отреченности от спокойствия, не позволяя окончательно мыслям убить себя же. А может, это вскоре бы и нашло свой конец, растворяясь в чем-то куда более прятном, нежели панический страх потери. Но в любом случае все происходящее надоедало, словно тот самый сломанный кран, который постоянно капает. А капли разбиваются о раковину. И так каждую ночь, словно вода не растворяется со временем в воздухе, а растворяет само сознание. Так и жуткие эмоции от предвкушения очередного провала работали, но только куда более искусно душу оплетали, постепенно новые сомнения рождая. Утро после подобных пробуждений было совсем обычным, будто ничего и не произошло. А можно ли назвать проишествием то, что происходит чаще, чем раз пять в неделю? Видимо, нет. Потому каждым туманным утром Йосано слушала тишину за окном, удивляясь, что в отличии от ночи город будто заснул вечным сном, порастая плющом и медленно умирая. Наверное, то было бы даже лучше, чем жизнь бетонных плит. Но на пару мгновений все жуткие мысли всегда уничтожаются приятным ароматом свежего кофе. Молотые зерна, лёгкая молочная пена, такой ощутимый, но в то же время достаточно тонкий мятный сироп – вместе они рождали неповторимый напиток, который мог спасти. На случайные минуты, но он избавлял от этого безумия. Все же и от подобного удовольствия приходится со временем отказаться, ведь напиток слишком быстро подходит к концу, также стремительно, как и часовые стрелки, которые уже гласят о скорейшем выходе из дом'у, за ради того, чтобы не опаздать на горячо любимую работу. Сегодняшний день был таким же, как и вчерашний, да и позавчерашний... Ничем от стандартного хода жизни не отличался. Всё те же пациенты, все те же операции, все те же швы и все те же мысли. Сон, страх, работа... Казалось, что в этом мире более ничего и не существует, до одной определённой секунды. Когда она увидела нового на своём попечении человека, то обмерла на месте, только зайдя в палату. Имея возможность увидеть лишь профиль загадочной Кое Озаки, с которой предстояло познакомиться, Акико теряла дар речи. Эти спущенные по плечам огненно-алые локоны (хотя на фотографии они были заколоты – видимо, девушка не ждала посетителей) ровно обрамляли худое лицо с заметным скулами и еле видимыми синяками под глазами. Больничная рубашка соскользнула с одного плеча, открывая вид на острую ключицу. Казалось, что из ямочки за ней можно пить вино, и совсем неважно, что Йосано предпочитает виски, бордо будет лучше сочетаться с бледной кожей, нежели янтарь. Обосновавшись в одиночной палате, Кое чувствовала себя просто отлично, ведь с одной стороны ей открывался вид на Лондон, столь прекрасно известную столицу Англии, а с другой чистая комната, принадлежащая только ей. Акико все же пересиливает себя от созерцания своей подопечной, привлекая внимание тихим кашлем. Озаки тихо вздыхает, отрывая завороженный взгляд от окна, лениво повернув голову в сторону стоящей в дверях девушки. В её глазах не было той пустоты, как у людей, которые готовы к собственной смерти, было только сочувствие. Правда спросить, на кого же оно было направлено, Йосано не решилась, предпочитая оставить этот разговор на дальнейшее время. Или вовсе забыть об этом. Но, мягко мотнув головой, с разрешения новой подопечной, присаживается напротив той, дабы задать пару стандартных вопросов и ввести в курс дела. — Доброго дня. Моё имя – Йосано Акико, я ваш новый лечащий врач. В ближайшее время назначена пересадка сердца, верно? — Кое лишь грустно улыбается в ответ, кивая, а после начиная говорить. Совсем неторопливо, плавно, будто уже долгое время молчала, а сейчас показывает всю свою выдержку. — Рада знакомству. Насколько вам известно, я Кое Озаки, — она тут же отводит взгляд, выдерживая несколько секунд напряжённого молчания, будто отчаянно мечется между тем, чтобы говорить или нет, — В который раз я слышу эти слова. Да, мне правда назначена операция, но... Есть ли врач, который за неё возьмётся? Многие просто отказывались, а потому мне приходило менять одно лечебное учреждение другим. — Думаю, что операция будет проведена. Поверьте, у нас работают не просто профессионалы, но в первую очередь люди, которые с радостью помогут. Акико говорила о своих ассистентах, учителях и прочем ближайшем круге контактов на работе. Потому что именно в таком обществе вырос её профессионализм и уровень ответственности, что не могло не радовать. Девушка была уверена, что продолжит вести Озаки как пациента, а в дальнейшем собственными руками проведёт подобную операцию. Пусть опыта были не так уж и много, Акико была уверена в своих силах. Но перед тем надо было уладить множество бумажной волокиты, получить возможность к проведению мероприятий такого рода и лучше узнать подопечную. Как бы ни было парадоксально, Йосано предпочитала знать людей, которых она спасает. Сегодняшний вечер закончился без очередных ужасов больного сознания, что радовало, ведь совсем редко случались подобные подарки. Она все чаще мыслями возвращалась к той прекрасной девушке, в чьих волосах плясали всполохи огня, будто живые. Её тихий голос, практически незаметная мимика и лёгкие жесты чаровали. Пусть и не верила Акико в любовь, но любоваться Озаки как искусством хотелось беспристанно. Этой ночью даже не было лишних пробуждений, но помимо этого ещё и детальные сны удивляли, будто жизнь решилась мгновенно с ног на голову перевернуться. Небо Лондона. Крылья. И яркие всполохи огненных прядей. Тогда девушка окончательно решила довести Кое в этом деле до конца, будет он оздоровлением или смертью. Пообещав самой себе, она просто не могла нарушить собственные слова. Операция была проведена.