И всё, что захотим — отдашь. Мы всё, что захотим — отдашь (По любви)
Фотографии были распределены по столу. Кто-то постарался красиво расположить их на чёрной лакированной поверхности, точно на выставке. Все чёрно-белые, однако им и не следовало быть цветными. В памяти прекрасно сохранился цвет рыжих волос, их шелковистость, запах ванильных духов и нежность молодого тела. На фотографиях она ластилась к нему, улыбалась, кокетливо заглядывала в глаза и подставляла узкие плечики под жадные поцелуи. Если бы это и вправду была выставка, критики бы отметили и превосходную игру актёров, и реализм, и застряли бы, смакуя их, на одном месте. Кто-то дома перед сном непременно бы восстановил в мятущемся воображении эти снимки. Проведя рукой вдоль лица, Эурон подумал снять налетевший дурман, да не вышло. Он ещё слышал её голос, видел, как тонкие пальчики стягивают белую блузку, обнажая маленькие груди в полупрозрачном кружеве. На губах вкус малиновой помады, на ладонях — стойкое ощущение изгиба её талии. Такая тоненькая, хрупкая, с виду невинная, как дитя, с мелодичным именем. Она просила никому не говорить, боясь своего парня, и он, в свою очередь, клялся, что об этом никто не узнает — прямо сама благородность. Но она не клялась. Эурон ещё раз осмотрел снимки и треснул кулаком по столу. На лбу выступила испарина. Он миновал стол, хотел было выйти, отыскать эту девчонку, но вдруг понял, что фотографии могут увидеть раньше, чем ему написали в письме, и тут уже будет не важно, заплатит ли он оговорённую сумму или нет. От проблемы избавился бы одним махом. От совести и порицания не избавился бы даже спустя годы. Поэтому вместо того, чтобы выйти, Эурон запер дверь кабинета. Место, которое он обыкновенно находил уютным, показалось краем пропасти. Стыли дела. Фотографии он сгрёб в заботливо приложенный к ним плотный бумажный конверт и толкнул в ящик стола. Надо было приступать к работе. Устроившись в кресле, которое давно выбирал сам на свой вкус, он счёл его жутко неудобным. Повернувшись пару раз, Эурон отпер дверь и вызвал секретаря. — Вам кофе или чай? — любезно спросила женщина по ту сторону провода. Её любезность вызвала у Эурона тошноту. — Отмени все мои встречи на сегодня, мне надо съездить по делам, — сухо проговорил он. Челюсти сковало напряжение. Мысли кружились в голове чёрным вихрем до того, что пальцы цеплялись за короткие волосы и оттягивали до лёгкой боли. В фильмах в таком случае звонили в полицию, но один звонок, и обо всём узнает жена, а потом и дети — это не вариант. Друзья и вовсе не поймут. Любимая работа, как и вся жизнь, прежде не доставляла ему столько хлопот. Накинув пальто, Эурон бросил в портфель пакет с фотографиями и оглянул комнату. Кто и когда мог сделать подобные снимки? Камеры видеонаблюдения безмолвно глядели на него своими чёрными глазёнками. Нет, их одних явно не хватало, да и те видео он удалял, никто бы не смог извлечь это из его компьютера. Впрочем, кто бы это ни был, главное — заплатить. И заплатить раньше срока, предупредив последующее распространение ненужной информации. Похоже, в этой ситуации выход был только один. Сто тысяч долларов — сумма не маленькая, но лучше избавиться от шантажистов раз и навсегда. Заработать он и потом сможет. Иначе — шаг в пропасть. На выходе из офиса он попросил сигарету у охранника и закурил. В прошлом году бросил, и думалось, что впредь не потянет, но терпкий дым долгожданно насытил лёгкие, и всё тело моментально отозвалось на его появление упоительным восторгом. В три крупные затяжки Эурон поглотил сигарету. Выбросив её, он проехался колёсами авто, чтобы и об этом забыть. Улыбка на краткий миг озарила губы, высохшие от стресса. Не хватало ещё поседеть от этого. Он мчался, не разбирая знаков и цвета светофора. Пару раз чуть не наехал на пешеходов. Благо, полиции не было, иначе бы и им отвалил. В пробке нервно теребил пальцами руль, а потом давил на газ изо всех сил. Наконец, добравшись до дома, Эурон сперва пару раз окинул взглядом окна десятого этажа. В них тускло отражалось дневное солнце. Они смотрели на него с укором. Он усмехнулся собственным мыслям. Лет давно не десять, а пасует перед трудностями, будто ребёнок. Но совесть терзала. Она стала озлобленной и кусачей, обрела ядовитое жало и острый клюв. Давила, царапала, разъедала голову до саднящего чувства в груди. Он нёсся по лестнице, чтобы сбить это ощущение тревоги и как-то переключиться на другие мысли. Сердце принималось биться чаще, ускорялся пульс, а совесть была быстрее, догоняла и возвращала в свои железные объятия. «Не плати», — твердила она. Но она явно не знала, каков масштаб его трагедии. Если он не заплатит, рухнет весь мир. И тут, прикоснувшись к ручке двери родной квартиры, Эурон испытал облегчение. Жена и дети были дома. Серсея сидела за компьютером, что-то решая по работе. Родрик и Марон возились с конструктором Лего. Эурон так спешил, что не поздоровался с ними. Они, видимо, тоже интуитивно уловили его спешку и промолчали, не кинулись с объятиями на шею. Серсея же метнула в него одиночный холодный взгляд. В браке у них давно был застой. Поженились, скорее, от выгоды. Её отец помогал Эурону в бизнесе. Серсея была красивая, хоть и стервозная до жути, но, тем не менее, родила ему двух сыновей, а рушить это он бы не хотел. Сейф находился в их спальне. Открывая его, Эурон чувствовал противоестественную дрожь в пальцах. Дверца спустя два поворота длиной в вечность, отворилась, являя его сосредоточенному взору стопки купюр. Деньги он копил для учёбы сыновей. Скоро они пойдут в частную элитную школу. Серсея тоже хранила здесь некоторые сбережения. Их пачки лежали порознь. Его была объёмнее. Эурон трясущимися руками запихнул купюры в вызволенный из портфеля пакет, а потом уже со спокойной душой затворил металлическую дверцу. Сердце как-то умерило пыл. Губы растянулись в ухмылке. Из спальни он направился размашистой походкой к выходу. Потрепав Марона по светлой голове, Эурон обратился к жене: — Задержусь на работе, дорогая. Серсея медленно повернулась к мужу, чтобы что-то ответить, но его и след простыл. Он умчался на станцию метро, к указанному на конверте адресу. Написал, на указанный номер, краткое сообщение и вложил деньги в указанный лоток. На экране с номера высветилось: «Молодец!» Эурон искренне поверил в то, что он молодец, и поехал на работу. — Тиша, скажи, что сегодня я приму всех, — сообщил он секретарю.***
Серсея вальяжно устроилась на диване. Эурон сегодня развлекал сыновей. Они очень шумно играли в приставку, убивали каких-то глупых монстров и безумно расстраивались, если проигрывали. Она поглядывала на них изредка, если была угроза того, что мальчишки сломают дорогостоящие джойстики. В то же время сама полностью погрузилась в беззаботный сёрфинг по инстаграмму, смотрела полезные советы по макияжу или маникюру, ставила лайки на фотографии подруг. Сообщение от незнакомого номера пришло во время того, как она смотрела очередное видео. Подруга Эллария давно была на море. Серсею бы не привлекло сообщение, не начнись оно с: «У меня таких много». Любопытно. Открыв диалог, она загрузила фотографию. Сперва ей подумалось, что это был некий шутник, беззаботный и не преследующий определённой цели, но, присмотревшись, она увидела знакомые обои, кровать, измятые простыни… Эурон в тот же момент поднялся, отчего ей не довелось разглядеть всё. Муж как-то приторно ей улыбнулся. Заключил сделку, что ли, потому так радовался? Её моментально бросило в жар. Эурон всегда раздражал её своим, порой, до скрипа на зубах ребяческим поведением. Отец счёл его выгодной партией, вот она и выскочила за на тот момент успешного бизнесмена. Денег у них и правда куры не клевали, зато любви никогда не было. В первое время в них ещё горела какая-то страсть. Но спустя десять лет огонёк угас. — Серсея, тебе принести бутерброды?! — донеслось до неё его елейное обращение. Она всматривалась в присланную «неким шутником» фотографию. — Серсея! — послышалось ещё раз. На фотографии была она с парнем двадцати двух лет. Его руки ползали по её обнажённому телу, губы ласкали груди. После десяти фотографий следовало видео в две минуты. «Вы тут такие страстные, будет плохо, если твой муженёк узнает», — написали в конце. — Серсея, ты оглохла? — поинтересовался муж. Она спрятала телефон в карман халата и крикнула в кухню: — Эурон, на часах девять вечера, какие бутерброды?! Ты же знаешь, я не ем в такое время! Эурон ретировался обратно. — Ладно, только орать не надо, я хотел как лучше. Серсея злобно фыркнула. — Хочешь как лучше, отлучи детей от приставки и уложи их спать. В его голубых глазах, в которые она когда-то влюбилась, притаился таинственный огонёк. Он всё понял не так. Однако с охотой помчался выполнять её волю. Убедившись, что Эурон точно ушёл надолго, Серсея открыла уже ненавистный ей диалог и пристальнее рассмотрела фотографии. Теперь телефон едва не выпал из рук. Теон, племянник мужа, приходил к ним, чтобы починить компьютер. Во всём устройстве этого сложного для неё агрегата он смыслил буквально виртуозно. Кроме того, умел расположить к себе. Такой весёлый, с искоркой в весенне-голубых глазах, обаятельной улыбкой и взглядом молодого хищного охотника. Ей не хватало его буйства и юности. Она попросила Теона остаться на чай. Эурон и дети отсутствовали. В один момент беседа буквально превратилась в громкий секс на кухонном столе. Серсея просто неловко коснулась его ноги своей, забралась носком повыше, тронула легонько меж ног пару раз. От жарких поцелуев перешли к снятию одежды, а после и вовсе забылись в объятиях друг друга. Серсея с нежностью вспоминала, как неистово качался стол под натиском парня, как блаженство растекалось в низу живота, как она захлёбывалась спёртым воздухом комнаты и молила не останавливаться. Через неделю встреча повторилась. Серсея солгала Эурону, что компьютер опять сломался, и он вызвал племянника. Тогда Теон несколько растерял свой пыл. «Прошу вас, пообещайте, что мой дядя не узнает», — всё твердил он свою песенку. «Не узнает, малыш», — шепнула Серсея ему в ухо и увлекла в супружескую спальню. Он был с ней нежен, ласков, страстен. Ловил её стоны и всхлипы, исполненные благодарности. Целовал там, где ей хотелось, позволял направлять себя. Этот день Серсея позже вспоминала с любовью. Её заводила любая мысль о Теоне. Удалив все фотографии, Серсея прикрыла лицо рукой. Сейчас то блаженное время не казалось таким заманчивым. Она едва не расплакалась от безысходности. Шантажист требовал следующим утром доставить на станцию метро необходимую сумму, или в противном случае разошлёт снимки всем её друзьям, отцу и самому мужу. Эурон вернулся некстати. Он начал массировать плечи, приговаривая что-то тёплое. — Отстань, я не в настроении, — ощетинилась Серсея. Муж был в замешательстве. — Мало того, что приходишь каждый день поздно домой, так ещё пытаешься купить меня бутербродами и сексом на десять минут? — выпалила она. Теон справлялся с ней за тридцать, но к чему это привело? Она осеклась, вспомнив о своей вине. — Прости, я… — «Должна сказать правду», — вклинилась совесть. — Я немного вымоталась. Пойдём спать. Эурон кивнул. Серсея позволила приобнять себя. Спали они по краям кровати. Серсея ворочалась и смотрела в потолок, Эурон безмятежно посапывал, не подозревая о её гнусных мыслях. Утром сам приготовил себе и детям яичницу и ушёл на работу, оставив её наедине с совестью. Серсея неброско оделась, повязала голову платком и закрыла глаза чёрными очками. Решение проблемы казалось простым и ясным как день. Денег у неё хранилось много в сейфе. Эурону не было дела до того, как она их потратит. Серсея мечтала потратить их на Марона и Родрика, однако судьба распорядилась иначе. В какой-то степени заплатить «шутнику» было вложением и в Марона с Родриком, в их беспечное детство с двумя родителями. Такси, как ей казалось, до метро тащилось, будто черепаха. Не мудрено — пробки. Все спешили на работу, а Серсея в первый раз позволила себе не начать её вовремя. Когда наконец-то показался знакомый переход, она едва не выпрыгнула из такси. Водитель обругал её матом, но Серсея и не заметила. Каблуки её лаковых туфелек зацокали по бетонной лестнице, ведущей вниз. Отыскав камеры хранения, Серсея спешно вложила сумму туда, куда требовали, и оповестила шантажиста, а сама уже порхала вверх, домой, к детям и мужу. Когда Эурон пришёл домой, его ждали торт по непонятному торжеству и поцелуи жены. Наверняка всё, что она сделала, было по любви. Он же на следующий день предложил ей пойти в ресторан.***
Вечером было прохладно. Теон укрыл плечи Сансы своей курткой, выходя из кинотеатра. Рассказать о главном подарке он хотел уже в ресторане, но еле сдерживался и уговаривал себя дотерпеть. А, может, дома? В его съёмной квартирке? Облизав губы, чтобы окончательно не пересохли от этой мысли, Теон вызвал такси. — Куда мы так торопимся? — спросила Санса. — Это сюрприз, — улыбнулся Теон. Интересно, был ли у неё какой-то сюрприз для него? Что за глупости, конечно, был. Не для того же она спрашивала, чего он хочет на свой день рождения. На их день рождения. Родиться в один день со своей половинкой, что могло быть лучше? Он держал её руку, и Санса источала лучистую улыбку. В кино они целовались без устали. Теон хмыкнул, вспомнив об этом. А ведь поначалу Санса казалась скромницей. С ним она раскрылась, как раскрывает свои лепестки алая роза. Он едва не треснул себя по лбу. Розы-то забыл! И где их теперь в столь поздний час достать? Садясь в машину, он подумал, что плевать на розы, и так обойдутся. Когда Санса узнает о главном подарке, то и думать о цветах перестанет. Ресторан встретил их роскошной обстановкой. Им подали по несколько вилок, по две тарелки и целый ряд ножей. Санса разбиралась в этом, но он чувствовал себя неловко и потому первым делом попросил шампанское. Самое хорошее. Официант услужливо понёсся выполнять заказ. И вскоре они пили игристое пойло. Сансе нравилось. — Теон, я хочу поздравить тебя… — она потянулась к сумочке. — Стой, — взволнованно попросил он. — Можно я буду первым? Санса оставила сумочку и кивнула. В зале играли какую-то тревожную классическую музыку, и его сердце учащённо билось в ритм игры скрипки. — Санса, я люблю тебя и поздравляю с днём рождения. И дарю тебе… то есть… я хочу пригласить тебя в поездку в Париж на пятнадцать дней. Он достал путёвки и положил перед нею. Санса округлила глаза. Она была такой красивой, когда удивлялась. Теон понял, что ей понравилось. — Теон, это… мне так приятно. — Она взвизгнула и потянулась к нему с объятиями через весь стол. — Но где ты достал деньги? — Подработал, — он махнул рукой и отпил из высокого бокала. — Я же говорил, что со мной ты будешь жить, как самая настоящая принцесса. Возможно, когда-нибудь у нас будет и замок, и изящная карета. Санса прыснула смехом и достала свой подарок. — Это не карета, конечно, но хотя бы верный железный конь, — загадочно проговорила она и подала ему ключи. Мотоцикл. О подобном он и думать не смел! Они оба подскочили и обнялись так крепко, что едва не задушили друг друга. Затем Теон пригласил её на танец. Выйдя с ней в центр зала, он чувствовал себя королём. Аромат её малиновой помады и ванильных духов разносился далеко. Он крепко стискивал её талию, не стесняясь своих намерений, и она в ответ шептала ему всякие непристойности. Когда он несколько резко повернулся, музыка в округе вдруг моментально стихла в его голове. За противоположным от них столиком сидели дядя Эурон с женой Серсеей. Она тоже его заметила. В ядовито-зелёных глазах мелькнули стыд и ненависть одновременно. Она поёрзала на кресле, но не могла оторвать от него изумлённого взгляда. — Ты что, испугался моих фантазий? — спросила, хихикнув, Санса. Теон нервно качнул головой. — Я просто случайно засмотрелся на обстановку. Здесь красиво, но как-то скучно. Санса прижалась к его груди, и они продолжили плавный танец. Она тоже замолчала на долгие мгновения. Тишина вскоре обратилась в нечто звенящее, исходящее прямо из головы. — Ты в порядке? — спросил он. Санса нервно сглотнула и ответила: — Ты прав, здесь скучно, пойдём отсюда. Этим словам он был рад и с удовольствием поехал на квартиру. Внутри он надеялся, что этот звон в голове утихнет. Однако с каждым поцелуем Сансы он становился громче. Пока, в конечном итоге, они не оторвались друг от друга, так и не перейдя к действиям. Теон сидел у подоконника, глядя на снующие по городу машины, а Санса молчаливо разглядывала старые журналы на кровати. Вся любовь вмиг исчезла.