Дедушка Балто — 2.

      На дворе шёл 1933-й год, который не сулит всему миру каких-либо надежд. В США продолжается Великая депрессия. В Европе, в Германии, дела обстоят далеко не лучшим образом, потому что уже почти два месяца на должности канцлера находится вселяющая страх личность. О мерах, недавно принятых советской властью в адрес кулаков, казаков и прочих даже говорить не хочется. Казалось бы, что везде в этом мире происходят какие-то катаклизмы. Но только в одном месте ещё более или менее царит покой, который тоже рано или поздно завершится. Разумеется, речь идёт о городе, в котором восемь лет тому назад бушевала эпидемия дифтерии. Но, к счастью для многих, это прошло. Тут же Болто, которого за его волчью кровь не любил практически весь город, тут же нашёл поддержку. Но тогда это был ещё молодой волкопёс. Теперь же это самый что ни на есть старик, доживавший свои дни на заброшенном корабле вместе со своим давним другом, Борисом… Болто не без улыбки смотрел на Ном, сильно изменившийся за восемь лет. Вот, он вновь видит повзрослевших детей, которые умерли бы восемь лет тому назад от этой дифтерии, если бы волкопёс вовремя не доставил лекарство. -А что, если бы я не успел тогда приехать? — неожиданно подумал Болто. Этот вопрос он задавал себе много раз в течение восьми лет, но так и не находил ответа на этот вопрос. Болто столько же времени, если можно так выразиться, забивал себе голову различными догадками. Их всех объединяла одна печальная картина, которую невозможно представить без огромного количества маленьких гробиков, плачущих родителей и… много другого. В некоторых случаях сюда можно было бы отнести и злорадство Стила, неоднократно высмеивавшего Болто. С этими мыслями Болто опустил морду вниз. Под собой волкопёс увидел лёд. Сейчас была весна. Март. Снег в некоторых местах подтаял, превратился в воду и снова замёрз. Неудивительно для здешних мест, где резкие скачки температур и полярные дни и ночи уже давно перестали быть чем-то аномальным. Болто увидел себя. Вся шерсть на его морде, особенно на месте скул, была словно всклокочена и блестела сединой. Под глазами находилось какое-то подобие человеческих морщин. Зубы потуплены… Пока волкопёс любовался собой, он на мгновение вновь погрузился в вышеописанные рассуждения. -Это был 1925-й год. А сейчас… 1933-й год, — сказал шёпотом Болто, который начал дрожать от осознания того, сколько лет прошло, — целых восемь лет назад это произошло! Невероятно! Болто отвёл взгляд от своего лика и вновь начал смотреть на Ном. Не было сомнений, что прошло реально много времени. Однако у нашего героя было ощущение, что всю эту гонку со смертью он пережил только на днях. Казалось бы, вот он карабкается по возвышенности, с которой упал вместе с ящиком с сыворотками. Вот Болто бежит через этот злополучный лес, деревья которого уже не могли служить указателем для волкопса… Нет, это было не вчера и не на днях, а восемь лет назад. -Что ты встал, разинув рот? — послышался голос Бориса. -Борис, мне не верится, что то, что мы с тобой пережили, было восемь лет назад, — ответил тихо Болто, — Мне кажется, что это было вчера. Помню почти каждое мгновение этой гонки и не могу забыть. -Бывает, друг мой, бывает, — ответил гусь. Борис, который не мог придумать, что ответить, тоже задумался над тем, что сказал его, скажем так, воспитанник. Гусь посмотрел на Болто, не без печали смотревшего на городок. Борис вспомнил, как впервые нашёл Болто в начале предыдущего десятилетия. Тогда последний был щенком. Теперь же это был находящийся в почтенном возрасте… волкопёс. Борис сам задумывался над тем, как быстро вырос его так называемый приёмный сын. Однако этим задумкам он не придавал особого значения. Неожиданно для Бориса волкопёс пошёл в сторону Нома. Гусь, который не отрывал взгляда от Болто, только позже осознал, что происходит, и побежал за своим другом. Найти его не составило труда. Болто находился возле какого-то рычага, который, если его потянуть, открывал подземный люк. Борис не присутствовал при трагическом событии, произошедшем здесь в тот же день, когда Болто привёз сыворотку. -Что ты здесь нашёл, дружище? — ободряюще спросил гусь. -Ты сам знаешь, — ответил волкопёс. -Может быть, я запамятовал… я не понимаю, о чём ты говоришь. -Неужели ты не знаешь о том, что Стил погиб здесь? Неужели ты не заметил, что он больше не попадается нам на глаза? -Хм, — нахмурив брови произнёс Борис, дав знак, что слушает своего собеседника, после которого осознал, что очень давно действительно не видел маламута. -Что же, это неважно. Важно теперь то, что мы не избежим этого. -Болто, ты перестаёшь внятно говорить, — воскликнул Борис. -Я думал, что то, о чём я говорю, очевидно. Однако я впал в какую-то… сентиментальность, раз я начинаю говорить, обрываясь на полуслове. Я хочу сказать, Борис, что мы все рано или поздно умрём. -Вот так бы сразу, — проворчал Борис, после чего повысил тон, — но неужели ты только сейчас задумался о смерти? -Я постоянно думал о ней, — ответил Болто, повернувшись в сторону леса, — Но теперь, когда я стар, мне приходится постоянно о ней думать. Я задаю себе вопросы, вроде «зачем я жил?», «какую пользу я принёс?», «что будет после смерти?» и им подобные. -Болто, тебе ли над этим задумываться? — усмехнулся Борис, чем нечаянно обидел Болто, придававшего своему рассказу более серьёзный оттенок, — У тебя есть я, любящая тебя Дженна, остальные друзья, а также слава. Вот если бы Стил был жив, то это ему следовало бы задумываться. Болто повернулся к Борису и, наконец, впервые за это утро улыбнулся. -Ты оптимист, Борис, — сказал Болто, — Ты не беспокоишься по тем вещам, о которых задумываюсь я. Тебе не приходится переживать за каждый прожитый день. Тебе не свойственны постоянные переживания… ты живёшь своим днём. Это хорошо. Похоже, что я впал в крайность. -Да, мой друг, ты впал в крайность, — более весело ответил Борис, — Тебе нужно жить так же, как и мне… -Не впал ли и Борис в другую крайность? Что, если истина и на этот раз посередине? — задумался Болто, отвлёкшийся от рассказа, потому что мысленно сравнивал свой абсолютный пессимизм и своеобразную беспечность Бориса. -Наслаждайся каждым днём, — закончил гусь. -Тебе не переубедить меня, Борис, — улыбаясь ответил Болто, — Ты забыл, что мой отец — волк? Для нас, вернее для них… или всё же для меня в том числе… Ладно, для волков и их потомков специфично упрямство. Ты мне сто раз скажи, что не мне переживать о смерти, но ты всё равно меня не переубедишь. -Тебя только Дженна переубедит, упрямец. -Только не говори ей о нашем разговоре, — тревожно сказал Болто, — Ей будет особенно больно слышать этот разговор от меня. Если остальные начнут с ней разговор о моей старости, то она ловко, как всегда, уйдёт от темы. А со мной она… даже думать не хочу об этом. -Я слишком люблю тебя, Дженна, чтобы ранить твоё сердце такими разговорами, — очень тихо прошептал Болто, повернувшись в сторону города, воображая, что говорит со своей возлюбленной. -В любом случае, если я понадоблюсь в качестве посредника вашего разговора, если только понадоблюсь, вы можете позвать меня, — сказал Борис. -Надеюсь, что твои услуги не понадобятся, — вновь улыбнувшись сказал Болто, — Но просто подумай сам, Борис. Восемь лет! Столько всего за это время произошло! Восемь лет и для человека слишком много, а для нас с тобой — это полжизни. -Свою вторую половину жизни вы, Болто, прожили великолепно, — передразнивая своими псевдоаристократическими манерами ответил гусь, — А теперь я предлагаю продолжить этот день в более позитивном ключе без всякой болтовни о смерти. Пройдёмся до Дженны? -С удовольствием, Борис. Наконец, завершив эти длительные размышления о смысле жизни и смерти, герои пошли в другой конец города. И пусть они начали обсуждать другие темы, в их сердцах глубоко впечатался этот разговор.