***
Солнце уже давно зашло, когда он вернулся в их квартиру. Свет был включен: Лань Сичэнь сидел в гостиной на диване с ноутбуком, устроив тот на своих коленях — сосредоточенный взгляд говорил о том, что он работал. Прислонившись к дверному косяку Цзян Чэн позволил себе на секунду забыться и просто смотреть. Это то, к чему он уже привык и в тоже время, это то, от чего у него каждый раз кружилась голова. Только сейчас он ощущал больше мороз по коже; он не чувствует себя в безопасности — такое впечатление, что сейчас он прячется. Он вздыхает, снимает и ставит на полку свою обувь. Неслышно закрывает за собой входную дверь. Мгновение — он хочет незаметно прокрасться в свою комнату… но Лань Сичэнь всегда приветствует его, когда он приходит домой. Это будет грубо. — Добро пожаловать домой, Цзян Чэн, — сказал мужчина, когда заметил его. Его взгляд был мягок, а улыбка лучилась теплом. Он так вежлив с ним, что Цзян Чэн чувствует себя виноватым. Цзян Чэн качает головой и опять вздыхает — на этот раз устало. Он пытается улыбнуться в ответ, но видно получается у него плохо, потому что мужчина хмурится — это беспокойство, потому что следующее, что он делает: закрывает крышку ноутбука, чтобы сразу отложить его в сторону. — Плохой день? — он спрашивает в такой искренней и заботливой манере, от чего Цзян Чэн чувствует, что задыхается. Слова Цзинь Цзысюня все еще звучат в его голове; он напоминает себе, что эти отношения — договоренность. А Лань Сичэнь просто слишком добрый и вежливый, чтобы начать такого рода разговор — он настолько терпелив и терпим, что оставит все как есть настолько долго, насколько это возможно. Но ему повезло, потому что теперь Цзян Чэн знает, что этот мужчина на самом деле не хочет быть с ним. И потому Цзян Чэн не будет его больше никак удерживать с собой. — Нам нужно поговорить, — начинает он, старательно контролируя свой голос. Глаза мужчины расширяются. Что-то мелькает в его взгляде, но Цзян Чэн не может понять, что именно это было, потому решает, что тот понял, что он имеет в виду. Он сглатывает и сжимает кулаки. — Я думаю… что пора прекратить все это, — он не ходит вокруг да около. Лань Сичэнь моментально оказывается рядом. — У тебя есть кто-то другой? — вопрос звучит плоско. И смущает Цзян Чэна — он не понимает реакцию Лань Сичэня. Вообще. Он думал, что мужчина, услышав эти слова, почувствует облегчение, ну, или что-то сродни этому… а не это, что бы это ни было. — Нет. И никогда не будет. Есть только Лань Сичэнь, которому Цзян Чэн принадлежит всецело. Только ему не надо об этом знать. Никому не надо. — Тогда почему ты хочешь прекратить наши отношения? — Лань Сичэнь спрашивает его. Он смотрит серьезно и с надеждой. Отношения? Цзян Чэну приятно, как мужчина назвал их “договоренность". И в тоже время такого рода доброта была ожидаема. Он так устал. Думал, что будет легче: он озвучит предложение, Лань Сичэнь охотно согласится, потому что это то, чего он хочет — но вместо этого, тот хочет знать причину. Это как-то слишком. — Я… хочу, чтобы ты был счастлив, — но он все равно говорит причину. Хоть и звучит она резко — в надежде не выдать себя. Ожидая ответа, он с тревогой отводит взгляд. — Но я счастлив, — говорит Лань Сичэнь, выделяя последнее слово. Когда Цзян Чэн переводит взгляд обратно на мужчину, тот уже подошел к нему еще ближе. Они почти одного роста, но почему-то прямо сейчас Цзян Чэн чувствует себя невероятно маленьким: — Кто-то что-то сказал тебе? — он мягко спрашивает его, наклоняясь ближе. — Если тебе вдруг выпадает шанс быть с любимым человеком, ты воспользуешься им? — он отвечает вопросом на вопрос и старается игнорировать тепло чужого тела. Лань Сичэнь кидает на него странный взгляд: — Конечно, — звучит очень весомо. — Вот… Вот почему нам нужно прекратить наши... отношения, — произносит он сбивчиво. Когда Лань Сичэнь задает следующий вопрос, он выглядит опустошённым: — Я думал, ты сказал, что у тебя никого нет? — Потому что никого и нет. — Я не понимаю, — он правда выглядит растеряно. Цзян Чэн в очередной раз тяжело вздыхает: — Тебе больше не нужно ничего скрывать. Все нормально. Я знаю. Ты сам говорил, прежде чем мы все это начали, что у тебя есть человек, которого ты очень любишь. Я смирился с этим уже тогда. Я знаю, что не могу… что это… это не любовь или что-то такое. Ты был одинок, я был одинок, так что, да, это было лучшее решение, но… это временное решение. Я не думаю, что тебе есть смысл оставаться со мной. Тебе лучше быть с человеком, которого ты любишь. Ему горько от своих слов. Но это нужно сказать, иначе Лань Сичэнь не сможет просто так оставить Цзян Чэна. Одного. Он был тем, кто нашел его, сидящего в одиночестве в парке на скамейке и предложил ему кусочек тепла: его руки взяли руки Цзян Чэна в свои — тогда же он мягко отчитал его за то, что на нем нет перчаток.:— Хочешь кофе? — он спросил его почти сразу. Это стало началом их всего. Хоть и не было первой встречей в целом — они знали друг друга через своих знакомых. Их братья встречались; в целом круг общения пересекался между собой. Но Цзян Чэн всегда был кем-то вроде волка одиночки, тогда как Лань Сичэнь всегда был в центре внимания и окружен людьми. Казалось, у них нет и шанса поближе познакомиться друг с другом. Но именно это и произошло. И Цзян Чэн был очень за это благодарен… потому что, до того, как появился Лань Сичэнь, чтобы предложить ему свою компанию, он чувствовал себя таким отчужденным. Сейчас Цзян Чэн понял, каким жадным он был, беря себе все, что ему предлагалось — он не должен надеяться, что Лань Сичэнь выберет его. Он чувствует, что плачет. Но на самом деле ему кажется. Он ждет. Но спустя время только тишина. — Цзян Чэн, разве это не то, что я сейчас делаю? — когда Лань Сичэнь все-таки начинает говорить, его голос звучит глухо. Он сжимает его подбородок, приподнимая — чтобы их взгляды пересеклись. — Ты не знал? — у него странный тон в вопросе. — Знал что? — Цзян Чэн находит в себе силы спросить. — Что я люблю тебя, — Лань Сичэнь отвечает яростно. Его взгляд потемнел. Цзян Чэну нечего ответить — в голове пусто. Он может только смотреть в ответ. Лань Сичэнь звучит беспомощно, когда спрашивает: — Что именно ты думал, что между нами? Цзян Чэн молчит. Он завис от всей этой ситуации, а еще он смущен. Никогда прежде он не чувствовал себя так глупо. — Что насчет Цзинь Гуанъяо? — неосознанно вырывается у него, потому что в этом и было все дело. Именно тот человек, с такой мягкой и приятной манерой вести разговор, был человеком, которого так сильно любит Лань Сичэнь, а не Цзян Чэн, с его неуправляемым нравом и ядовитым языком. Цзинь Цзысюнь говорил, что видел их в кафе… Цзян Чэн правда считал какое-то время, что чтобы между ним и Лань Сичэнем ни было, было чем-то особенным. Считал так, до того момента, когда понял, что между ними, по сути, не было ничего. — Ты нас видел? — он задал вопрос нахмурив брови. Цзян Чэн помотал головой — насколько позволяла хватка Лань Сичэня на него подбородке: — Цзинь Цзысюнь сказал мне. — И ты веришь всему, что он говорит? — вопрос был тихим. — Нет. Но я знаю. — Что ты знаешь? — внезапно Лань Сичэнь еще ближе, чем был: Цзян Чэн чувствует его дыхание своим лицом. Голос стал тише, но звучал так близко, что это вызвало мурашки на коже. — Что это он тот, кого ты любишь. Не я. Так что, прекрати это и давай пока просто не видеться друг с другом. Мы можем быть друзьями. Но сначала мне нужно время. Потому что… — Ты любишь меня, — Лань Сичэнь договорил фразу за него. Ох. Так он в самом деле был так очевиден. Наверное, поэтому Лань Сичэнь говорил все это. Он пытался пощадить его чувства. Он чувствует, что плачет. В этот раз ему не кажется. — Это жестоко, — он шепчет и пытается отвернуться, но Лань Сичэнь продолжает держать его. — А-Яо не тот, кого я люблю, — Лань Сичэнь говорит тихо, пока вытирает его слезы так нежно, что от этого становится только больней: — Я встречался с ним раньше, но потому что ему и мне было одиноко, — У Цзян Чэна перехватывает дыхание — он хочет сбежать, спрятаться в своей комнате, под одеялом. Да где угодно, лишь бы Лань Сичэнь не мог его видеть: — И у меня, и у него был человек, который нам нравился, но мы думали, что этот человек никогда не обратит на нас внимание, — Лань Сичэнь продолжает. Цзян Чэн не может определиться: хочет он услышать продолжение или все-таки нет. — У нас ничего не вышло. Я чувствовал себя только хуже, поэтому мы расстались, но остались друзьями. Сегодня он хотел поговорить со мной об этом: рассказал мне, что наконец нашел в себе силы признаться человеку, которого любил все это время, с чем я его и поздравил. Я чувствовал себя виновато, из-за того, что первым оставил его, чтобы быть с человеком, которого любил до него… Цзян Чэн, я правда такой жестокий? Я годами мечтал о том, чтобы ты хотя бы краем глаза посмотрел в мою сторону. Но ты никогда не видел во мне никого особого, только с кем тебе нужно было поговорить приличия ради. Так что когда мне наконец надоело смотреть на то, насколько одиноким ты был, и я все-таки смог с тобой нормально поговорить — я стал самым счастливым человеком на свете. Цзян Чэн задрожал и тогда Лань Сичэнь прижался с ним головами: — Я хотел подождать, до тех пор, пока ты не будешь готов. Но я уже знал, что ты любишь меня так же сильно, как и я тебя по тому, как сильно ты стараешься сделать меня счастливым. Тебе не нужно было, но каждый раз ты пересиливал себя. Я так обрадовался, когда понял, что ты наконец отвечаешь мне взаимностью, — он сжал их руки вместе: — Ты меня любишь? Цзян Чэн смотрел прямо в медовые глаза напротив: — Люблю. Потом, затаив дыхание, он прошептал: — Я тебя люблю. Лань Сичэнь улыбнулся: — А я люблю тебя. От этого Цзян Чэн почувствовал себя лучше — счастливым: — Это значит, мы встречаемся? — он спрашивает — в его голосе звучат слезы. — Но я думал, что мы встречались все это время. Мы даже живем вместе, — мягко отвечает Лань Сичэнь. Он выглядит повеселевшим, но взгляд его лучится заботой. И Цзян Чэн чувствует, как пьянеет от этого взгляда. — Оу, — Цзян Чэн уже в который раз за этот вечер чувствует себя дураком: — Тогда "мы все еще встречаемся"? Лань Сичэнь только смеется: — Да. — Хорошо, — говорит Цзян Чэн, а потом сокращает то малое, что осталось между ними и целует. На самом деле это лучше, чем просто хорошо.***
— Лань Сичэнь. Ну, и зачем же ты меня позвал? — Цзинь Цзысюнь выглядел раздраженно, заходя на площадку на крыше здания. Лань Сичэнь уже стоял там, наблюдая за ходом жизни внизу. Ветер играет с его волосами, но даже это не мешает безупречности его внешнего вида. Цзинь Цзысюнь только сжимает зубы: — Хватит тратить мое время — у меня дел по горло. Лань Сичэнь наклоняет свою голову в бок, поворачиваясь к собеседнику лицом. Обычно приятное выражение лица выглядит холодно и отстранённо. Цзинь Цзысюнь видит его таким впервые и такой вид настолько пугает его, что он рефлекторно сглатывает, отходя на шаг назад. — О? Это те самые, что включают в себя ежедневные домогательства до Цзян Чэна? — его слова звучат холодно, но в них есть и насмешка. Доселе не виденная им холодность во взгляде и речи Лань Сичэня заставляет его чувствовать себя неуверенно. Но есть что-то еще. Еще он чувствует разочарование: тогда как он уже несколько лет обдумывал план завоевания сердца Цзян Чэна, из ниоткуда появляется этот мужик и просто начинает с ним встречаться. И что такого есть у него, чего нет у Цзинь Цзысюня? А эта любовь — если она, конечно, есть — не больше, чем пустой звук в сравнении с чувствами самого Цзысюня; когда он ждал и изнемогал все эти месяцы. — И что? К тому же я говорю ему только правду. И то, что ты используешь его — факт. Кто бы только мог подумать, что это и есть Первый Нефрит? Я видел тебя с моим двоюродным братом — смотрелись очень миленько со стороны, — говорит Цзинь Цзысюнь, совершенно не замечая изменившуюся атмосферу. Лань Сичэнь лишь хмыкает: — И как долго? Цзинь Цзысюнь растерянно смотрит на него, сбившись: — Что? — И как долго ты уже любишь моего А-Чэна? Цзинь Цзысюнь не думая сглатывает и решается дерзить: — Точно дольше чем ты, но главное: я правда люблю его. — Ох, я не думаю, что ты на самом деле понимаешь, как долго я люблю А-Чэна, как, утверждая, думаешь ты. И никто не любит его больше меня — твоя так называемая "правда любовь" спорна: ты обратил на него внимание только тогда, когда должность директора компании перешла к нему, после смерти его отца. Ты любишь его только за его имя и достаток. — И что? Это тоже неплохо, к слову. Но сейчас я понимаю, что и самого Цзян Чэна вполне достаточно, — парирует на заявление Лань Сичэня Цзысюнь. Когда Лань Сичэнь переводит на него взгляд в очередной раз, по неясной причине, все что может сделать Цзысюнь это обливаться холодным потом от вида улыбки на лице мужчины. Она выглядит такой… Зловещей. По-другому и не скажешь. — Т-ты, да что с тобой не так? — его ноги трясутся — он не может двинуться с места. Умом он понимает, что дверь прямо за ним, и он может убежать отсюда в любую секунду, но… Он просто не может двинуться с места. — Есть тонкая грань между ненавистью и любовью — так любят говорить люди. Но правда в том, что так можно сказать и про одержимость и любовь. Только вот, одержимость — опасное чувство и уступает чувству любви, по сути, ложностью восприятия тех самых чувств. Но. Я верю, что их можно чувствовать одновременно и при этом искренне. Моя любовь сильнее моей одержимости, но я не отрицаю того, что сначала это была именно одержимость. Этим мальчиком. Сначала я не совсем понимал, что это, я просто хотел монополизировать его себе: я хотел, чтобы он улыбался только мне, смотрел только на меня. Эта потребность так меня поглотила, что иногда я буквально не мог дышать, если не видел его хотя бы день… — И я решил для себя, что обязательно что-то с этим сделаю. Такого рода чувства все-таки опасны, а я совсем не хотел вредить ему. Но и не мог остановить себя. Как я и сказал, я был одержим: я мог сделать такие вещи ради него, о которых никогда просто так даже не подумал бы… как например… Цзинь Цзысюнь чувствовал, что что-то в Лань Сичэне выбивается из общей картины его образа, но в тоже время он не понимал, зачем тот ему все это рассказывает. — Убил человека, который сделал его жизнь несчастной. От этих слов он почувствовал, как кровь застыла в жилах. Теперь он не просто знает — он понимает, с кем ему представился случай заиметь дело. Но несмотря на понимание, в его голове пусто от переживаемого от такого открытия шока. Смерть Цзян Фэнмяна не случайность… И виновник в смерти мужчины стоит прямо перед ним. Лань Сичэнь умный мужчина — он бы никогда не рассказал, что-то такое Цзинь Цзысюню, если бы не был уверен в том, что последний никому не расскажет. Его трясло — по телу прошёлся холодок. — Теперь то ты понимаешь, — С уст мужчины прозвучало обыденно. — Т-ты..., когда он узнает! В тот момент он подавился своими собственными словами; внезапно ему стало трудно даже вдохнуть. — Но он не узнает. Я люблю А-Чэна и никогда не наврежу ему. А так как я знаю, что ментально он точно не переживет эту новость, то приложу все усилия, чтобы он никогда не узнал. — М-мой выблядский двою-... — А-Яо отличный напарник, но мы всего лишь друзья. Кстати, он и сегодня смог порадовать меня кое-чем: он нашел способ как убить тебя так, чтобы нас с ним не заподозрили, и конечно же... Я уже больше не мог ждать. А ещё я должен поблагодарить тебя за этот последний месяц. Своим поведением ты подтолкнул А-Чэна ко мне настолько, что он признался мне, что тоже любит. Меня, — Лань Сичэнь чертов психопат, потому что он блядь искрится счастьем говоря о своем парне, тогда как всего минуту назад в повседневной манере упомянул о том, что собирается убить его. — Ты! — все что он успевает сказать, прежде чем опять давиться. — И конечно же я не могу позволить тебе даже попытаться в очередной раз разделить меня с А-Чэном. Я ждал годами. Чтобы наконец сделать его своим. И каждый, кто станет на пути... Лань Сичэнь улыбается. А что было дальше Цзинь Цзысюнь не имеет ни малейшего понятия — он потерял сознание.