***
Минато осторожно, не привлекая к себе внимания стоящих у главного входа охранников, приземлился на крышу резиденции Хокаге. В ноздри ударил влажный воздух с отголосками пряных специй. Ночная жизнь недавно проснулась: повсюду стояли передвижные лавки со всякими дешёвыми побрякушками, множество вульгарно одетых женщин выстроилось по рядам. Вот такая деревня, скрытая в листве, ему больше нравилась. Намного больше. Жизнь потихонечку, маленькими шажками возвращалась к своему спокойному характеру. Хоть и началась война, Коноха стойко держала защиту. Молодому, которому в прошлом месяце исполнилось только семнадцать лет, Минато Намикадзе доверили команду генинов. Он подошёл к краю крыши и, не отрывая взгляда с утопающей в огнях деревни, сделал шаг вперёд. Мгновенье, и под грязными сапогами перила, шаг вперёд — кабинет Третьего. — Хокаге-сама, миссия завершена. Передовые силы специального назначения уничтожены. Я вернулся раньше команды, сейчас они подходят к главным воротам, — закончил краткий отчёт парень и учтиво поклонился Хокаге. Мужчине перед ним за сорок, его усталые глаза смотрят прямо на вошедшего шиноби. С самого начала конфликта между деревнями было принято решение отказаться от письменных отчётов, теперь командир команды независимо от ситуации должен после миссии рассказывать о произошедшем. Некоторым, кто покидал границы Конохи из-за долгосрочного задания, дозволялось вести дневники, в которые записывались только самые важные факты. Минато, можно сказать, повезло. Будучи одним из джонинов, он остался в деревне и вместе с Акамичи Чоза начал подготовку юных шиноби. — Очень хорошо. Ты не разочаровываешь меня, юноша. Не знаю, стоило ли отправлять на эту миссию твою команду. Даже без них ты прекрасно с ней справился… Ну да ладно, иди, они наверняка тебя ждут. Но сначала приведи себя в порядок. — Вы правы, — ещё один поклон, и блондин покинул кабинет через окно, внутренне содрогаясь от смеха. Да, ему стоило бы как можно скорее умыться. Но разве можно оттереть въевшуюся в душу эту алую грязь? Он миновал наполненный всяким пьяным отребьем рынок и остановился напротив деревянной двери. Минато жил в одном из уцелевших после бомбардировки общежитий. Раньше бы он презрительно скривил лицо, но сейчас, когда у большей половины жителей дом — это палатка в разваленном доме, молча терпел плесень у входа и отвратительную вонь с нижних этажей. Толкнул плечом дверь, проходя в квартиру, и, бегло осмотревшись и проверив на наличие установленных им же ещё утром перед миссией ловушек, начал раздеваться. Порванная и пропитанная насквозь потом и кровью одежда полетела в дальний угол к мусорному ведру. Сам же парень пошёл в ванную комнату. Рука машинально повернула кран, и пар начал наполнять комнату. Вскоре стало ужасно жарко, ключицы и подбородок защипало. Он блаженно закрыл глаза и уткнулся лбом в кафель, подставляя исполосованную шрамами спину под струи воды. Сквозь маленькую щель между правым глазом наблюдал за уходящей в слив водой. Сначала чистая, прозрачная с оттенками голубого, после — тёмно-тёмно красная, почти коричневая. Но это не его кровь. Он потрошил тела шиноби без особой нужды, перебирал между пальцами толстую нить желудка, ощущал с дрожью в теле чужое тепло и от крика боли, последнего хрипа, был готов кончить. У смерти, как он считал, было почти миллион различных звуков. Кто-то умирал, крича во всю глотку, кто-то — издавая лишь жалкое бормотание. Ненавидел, когда просили о пощаде, напоминая своим видом полное ничтожество, которое хочется раздавить ботинком, и любил до скрежета зубов исказившиеся в гримасе ужаса лица с выпученными глазами и полным слюней ртом. Это было так возбуждающе. Иногда приходилось медлить, дабы полностью насладиться этим шедевром. Минато опрокинул голову назад, струи распутывали слипшиеся волосы, возвращая им былой цвет. В паху стало невыносимо. Недавний предсмертный возглас девушки-шиноби раздался эхом в голове — рука сжала член, рубцами прижимаясь к вздутым венам, — он кунаем разорвал ей одежду, нанёс несколько ударов по животу — задыхался, глотая разгорячённый воздух, смахивая свободной рукой пот с лица. Хотел изуродовать лицо, но не успел — сперма струёй обрызгала стенку душа. Белые вязкие капли. Каждый раз, каждый долбанный раз это происходит: он возвращается после миссии домой, дрочит, вспоминая о тех зверствах, что совершил, и желает ещё. Усмешка скривила губы. Иногда приходилось и на месте заниматься этим, пока никто не видит, пока кровь ещё стекает с рук, что быстрыми движениями водят по стволу. Эта животная потребность… Душит его! У каждого шиноби есть своя тайна, он не раз видел, как насилуют мёртвые тела, как забирают на память брошки или серьги своих жертв. Они все не святые. Но его тайна ужаснее в тысячи раз, чем чья-либо другая. Замызганная бутылка шампуня чуть не выскользнула из рук. Минато выдавил немного на ладонь и кинул её к выходу, чтобы после не забыть выкинуть. Массирующими движениями нанёс шампунь на волосы, и пена, удушающе пахнущая яблоком, поползла по телу, щекоча загрубевшую кожу. Для Конохи он — Минато Намикадзе, элитный джонин, гений и, конечно же, добропорядочный гражданин. Жёлтая Вспышка Конохи. Для всего мира — безжалостный убийца, которого боятся все величественные державы. Для себя он… Он… В нём живёт две личности, два разных Минато. Один подобен поднявшемуся в зенит солнцу, вечно снисходительно улыбающийся и готовый поддержать любого. Другой, прячущийся в тёмный закоулках разума, показывающийся только тогда, когда смерть дышит в затылок. Матушка Смерть и он просят ещё, жаждут боли и страдания других и, если не получают этого, то начинают потихонечку съедать самого Минато. Сознание помутняется, чувства обостряются и руки сами тянутся к оружию. Даже тысячи павших от его руки вражеских шиноби не останавливают, наоборот подталкивают к тому, чтобы освободить внутреннего зверя, второго Минато. Это живущее внутри него чудовище наслаждается пульсацией чужого сердца в своих руках, вкусом горячей крови и горьких, как редька, слёз. Он возомнил себя Богом, а Минато, в тело которого был заключён по ошибке, — шансом на спасение. Только с помощью его тела он сможет продолжать творить ужасы. Наверное, ему скучно. Наверное, ему просто очень больно. Нет. Раз он принял команду генинов в своё подчинение, то заняться ему нечем. Решил себя развлечь. Повесив душевую лейку обратно, он потянулся к сложенному аккуратным квадратом полотенце. Его обмотал вокруг бёдер и подошёл к запотевшему зеркалу. Размытое отражение не скрыло опасно прищуренных голубых глаз, красивой заманивающей улыбки. Герой, никак иначе. Минато Намикадзе.***
Команда юных генинов ждала его на мосту. Мимо проходили торговцы, гражданские, но никто не обращал на них внимание. Только пара мужчин, возвращавшихся из бара, кинули презрительные взгляды в их сторону. Какаши — сын предателя и самоубийцы, Обито — ребёнок из проклятого клана, а Рин — куноичи, к которым мало, кто относился нормально. Куноичи не более, чем простая служанка или куртизанка. Но даже так, они были всего лишь детьми, и такое отношение окружающих невероятно сильно давило на них. Минато видел косые взгляды и усмешки и пытался заботиться о них. Ждали его недолго, около часа и, когда появился, встретили с радостью. Дети, что сказать. — Сенсей, — поприветствовал Какаши в поклоне. Минато кивнул в ответ и улыбнулся. Все добрались в целостности. — Хай, Сенсей, — из-за Какаши выглянул Обито. — Извините, я задержался, — не сожалел о своём опоздании, но знал, что подобные слова смогут настроить всех на нужный лад. Всего пара ласковых слов, и команда готова начинать тренировку. — Ничего страшного, Сенсей. Мы же знаем, что вам нужно было отчитаться перед Хокаге. — Спасибо за понимание. Сегодня пойдём на пятый полигон.***
Оказавшись на полигоне, заросшем по краям крапивой, юные генины ждали дальнейших указаний командира. Фонари стояли по кругу площадки, деревья бросали на асфальт причудливые тени, и Рин, не зная, чем себя занять, начала вышагивать по ним. В этот момент Минато до жути захотелось свернуть ей шею, но вовремя остановился и предложил спарринг, в котором будет разрешено использование только тайдзюцу. — Спарринг втроём? — девочка замерла, повернула голову в его сторону и осторожно спросила. — Да. Я хочу посмотреть, насколько улучшились ваши навыки. И опыт сражения с несколькими противниками будет вам очень полезен. В следующее же мгновенье, не дожидаясь команды начинать спарринг, Обито напал на Какаши, прыгнув ему на спину, как ребёнок прыгает на плечи отца. Рин восприняла это, как сигнал к действиям. Кунай в её подрагивающих руках полетел на пепельноволосого спереди, но был вместе с хозяйкой отброшен ногой обратно. Удар в живот был сильным, девочка скрючилась пополам, держась за него и тихо поскуливая от боли. Обито зарычал от гнева, и его руки крепче сжали шею противника, желая задушить того, переломать позвонки и посмотреть, как же будут серые глаза закатываться назад. Минато покачал головой и вздохнул. Этот бардак, наверное, никогда не закончится.