Кричер

— Сириус? Могу я задать тебе вопрос? Волшебник удивлённо оторвался от своей книги. — Конечно, Гарри, что угодно. Поправив непослушную шевелюру, подросток подошёл к ветхому старому дивану и осторожно сел рядом с крёстным.  Его уже беспокоило кое-что некоторое время и Гарри для себя нужно было это прояснить, прежде чем вернуться с каникул в Хогвартс. — Ты помнишь, как когда-то говорил мне о том, что по тому, как человек относится к своим подчинённым, можно узнать каков этот человек на самом деле? — Да? Сириус обнял мальчика за тощие плечи. Гарри так стремительно рос, что Сириус подумал, а не окажется ли тот выше в конце концов, чем Джеймс. Гарри оттянул ворот свитера и поправил очки. — Почему ты так плохо относишься к Кричеру? — наконец выпалил он. — Ох, что? — глаза Сириуса расширились от удивления и Гарри снова почувствовал себя немного неуютно. Возможно, это была одна из тех вещей для волшебников, которую они понимали и думали, что об этом знают все. — Извини, это, вероятно, прозвучало глупо. Я имею ввиду, что всё время торчу рядом с Гермионой, вижу как она читает и что-то творит, а она не всегда... — Нет, нет, это не глупо, — прервал его  Сириус.  — Гарри, никогда не глупо задавать вопросы людям старше тебя. Поттер улыбнулся и вновь поправил очки. — Говоришь из собственного опыта? — Конечно, — фыркнул Сириус, а после подмигнул крестнику. — Но да, вернёмся к Кричеру. Я не… Неплохо к нему отношусь. Гарри бросил на крестного нечитаемый взгляд. — Хорошо, признаю, что не отношусь к нему так уж хорошо, но это потому, что маленький злодей заслуживает. Он негодяй с ужасно устаревшим взглядом. — Но он домовой эльф, — растерянно произнес Гарри. — В самом деле? — теперь настала очередь Сириуса выглядеть растерянным. — Он оскорбляет людей по признаку их крови, поддерживает таких, как Волдеморт, делает всех, кого я люблю, несчастными, что вообще невыносимо. Почему бы мне не пнуть его тощую задницу? Гарри открыл и тут же закрыл рот, думая об этом. — Да ладно, ты знаешь, я был бы таким же с этим мерзким Нюниусом, если бы Дамблдор меня не окоротил. Эта змея заслуживает такого обращения даже больше, но, по крайней мере, у него достаточно здравого смысла чтобы быть полезным в некоторых случаях. Гарри засмеялся вместе со своим крёстным и прижался к нему.  Они быстро и легко перешли к обсуждению других вопросов, но эта ночь преследовала Гарри долгое время.  После смерти Сириуса пройдут годы прежде, чем он снова сможет думать об этом без острой боли вины и раскаяния. Что, если бы он прослушал одно из выступлений Гермионы о правах домашних эльфов и о том, как с ними следует обращаться?  Он хотел, чтобы у него было достаточно храбрости и сострадания, чтобы сказать Сириусу, что Кричер отличается от Снейпа, потому что у него никогда не было возможности узнать его лучше. Кричер никогда не имел возможности обучаться в Хогвартсе или даже увидеть воочию насколько отличаются маглорожденные и полукровки от тех ядовитых идеалов, которыми он был окружён. Кричер был рабом, воспитанным и порабощенным семьёй предвзятых волшебников и ведьм. Ему никогда не позволяли видеть и слышать другую точку зрения. После уничтожения крестражей Гарри огорчится ещё больше, потому что его крёстный так и не увидит иную сторону Кричера, которую смог раскрыть его собственный брат Регулус — любящий домовой эльф. Домашний эльф был готов отложить в сторону свои укоренившиеся предрассудки, когда к нему относились с любовью и состраданием; он был готов с оружием в руках от имени своего любимого мастера кинуться на врага.  Домовой эльф, который взял на себя роль лидера всех эльфов во время битвы в Хогвартсе. Домовой эльф, который теперь преданно стремился на Гриммо 12 и уважал всех ведьм и волшебников. Если бы он только что-то сказал в ту ночь, даже если бы просто умолял крёстного не злоупотреблять беднягой, Сириус мог бы дожить до того момента и увидел бы все своими глазами. Он мог бы услышать, когда Северус опровергнет всё его слова о нём и умрет, принимая их сторону. Он мог бы узнать, что его брат никогда не был мягкотелым, а был храбрым и добрым. Гарри Поттер скорбел о человеке, умершем от такой сильной ненависти и череды недоразумений, что гноились много лет в сердце, и он сожалел, что не сделал единственный правильный выбор, который мог бы всё изменить.