Да здравствует король!

План был откровенно безумным... как раз под стать королю. Придерживая рукой спрятанный под алхимической робой меч, Хэйтем Роджерс шел по коридорам Красного Замка. Неожиданно из-за угла мелькнул край белого плаща, и рыцарь тут же спрятался в одну из темных ниш. Лицо проходящего мимо гвардейца разглядеть не удалось – но это и не было нужно. Выбравшись из своего укрытия, Роджерс зашагал дальше. То, что Эйрис Второй окончательно сошел с ума, стало понятно еще год назад: монарх, и без того страдавший помрачением рассудка, превратился в зависимое от дикого огня чудовище. Стражники и даже королевские гвардейцы все чаще выносили обгоревшие трупы людей, повинных в мелких преступлениях, а в украденной на рынке рыбе Таргариен видел не голод и нищету, а измену и заговоры. Винить в этом одного лишь Эйриса было нельзя – точкой отсчета стало восстание Сумеречного Дола, которое пришлось подавлять и Хэйтему. Дарклины и Холларды поплатились за свою наглость: большинство из них сначала искалечили, а только потом уже сожгли. Интересно, Барристан Селми задумывался о том, что принц Рейгар может стать лучшим правителем, чем его отец? Вряд ли. Иначе не полез бы ссориться с Тайвином Ланнистером и спасать безумца из плена. Впрочем, безумцем был и сам Роджерс – после восстания ему все чаще начали сниться сны, в которых к нему прилетала ворона с тремя глазами, одним из которых был кроваво-красный. Всякий раз птица переносила его куда-то далеко, показывая вещи не менее страшные, чем расправа над Дарклинами: гигантский рыцарь в черных доспехах, разбивающий голову младенцу, посиневший и обмякший молодой Старк, горящая зеленым огнем столица, лежащий в воде труп наследника престола, страшная буря возле Драконьего камня... Со временем Хэйтем свыкся и с тем, что ворона каждую ночь каркала все громче и громче, требуя проснуться, и с ранней для его двадцати одного года сединой – штормовик начал считать, что птица стала предвестником Неведомого. И только накануне отплытия из Штормовых земель потусторонняя гостья соизволила превратиться в силуэт человека с горящим кроваво-красным глазом, словно приветствуя навязчивую идею Хэйтема. "Может, на что-то ты и сгодишься". — ...Стой, где стоишь! Хэйтем вздрогнул, да так, что подвязанный к левому плечу клинок едва не вывалился прямо на каменный пол. Медленно обернувшись, Роджерс увидел перед собой лицо Эртура Дейна. — Кто ты такой? – Дейн положил кисть на рукоять меча. — Простой алхимик, сир Эртур, – Хэйтем подобострастно улыбнулся, как бы предвкушая очередной триумф дикого огня. Взгляд Дейна мгновенно изменился: теперь в его глазах буквально ощущалось отвращение к горелому мясу, а сам рыцарь тут же сжал рукоять своего меча. — Его величество уже ждет. Идем. Сегодняшняя казнь была столь же обыденной, как и все остальные: на этот раз суду подлежали действия мальчишек из Блошиного конца, укравшего булку хлеба у торговца. Хэйтем сам видел, как один из нищих – вероятно, отец кого-то из мальчиков, – умолял ухмыляющихся стражников пощадить детей, но золотые плащи попросту забили старика своими латными сапогами. Такими же, какими выбивал походный темп сир Эртур. Дверь открылась, и перед вошедшими предстала жуткая картина: несколько закованных в цепи узников, избитых и окровавленных, молча стояли в середине тронного зала, ожидая своей участи. Глупо было надеяться на снисхождение, проявлявшееся лишь в отрубании руки или ноги. Как только Эртур встал рядом с принцем Рейгаром, Россарт что-то шепнул Эйрису на ухо, одновременно с этим улыбаясь. Король, не обращая внимание на текущую с левого предплечья кровь, одобрительно хмыкнул, взял из рук алхимика небольшой сосуд с зеленой жидкостью... а затем, не обращая внимания на причинявшие явное неудобство нестриженые ногти, швырнул склянку прямо в строй пленников. Глухой взрыв заставил отшатнуться всех, кроме короля. Тронный зал наполнился криками горящих людей и ароматом сожженной плоти. Бросив взгляд на Эйриса, Роджерс оцепенел: он улыбался. Не зловеще, как палач, а по-настоящему, с нескрываемой радостью, словно маленький ребенок. Плечо, на котором держался меч будущего цареубийцы, начало дрожать, и Хэйтем решился. Момент был как нельзя удачный: справа от короля стояли лишь Россарт и Барристан, а слева – сам Роджерс. Никто, ни гвардейцы, ни принц, просто не успеют сорвать его план. Единственное, что может ему помешать – готовая выскользнуть из потных ладоней рукоять меча... Резко повернув голову, штормовик сбросил свой капюшон и встряхнул рукой. Следовало отдать должное паранойе Эйриса: он мгновенно оттолкнул от себя алхимика и зловеще оскалился, готовясь отдать приказ гвардейцам. Но это не помогло: уже через какие-то мгновения Россарт отлетел в сторону ведущих к трону ступенек, а тщедушное тело короля оказалось пробитым насквозь. — Ваше величество! – вскрикнул Хайтауэр и, выхватив меч, бросился на помощь Эйрису. Хэйтем, не успевший вырвать оружие из груди тирана, попытался увернуться от удара, но тут же получил латной перчаткой в правую скулу и рухнул рядом с королем. Вскоре горло ощутило холодную сталь гвардейского клинка. — Да здравствует король! Герольд, заметив направленную в сторону Рейгара довольную ухмылку, взглянул на окруженного остальными гвардейцами Эйриса. Тот, судорожно цепляясь ногтями за каменный пол, еще пытался двигаться, оттянуть свой неизбежный конец, и впервые за день Роджерс смог вздохнуть спокойно. У него получилось. ...Но когда на следующий день клятвопреступника и цареубийцу Хэйтема Роджерса поведут на плаху, Варис и Тайвин Ланнистер будут стоять рядом с мучающимся сомнениями Таргариеном, ребяческий возглас "Да здравствует король Рейгар, первый этого имени!" вызовет улыбки и восторженные выкрики из собравшейся толпы, а усевшаяся на плечо приговоренного черная каркающая птица напомнит новому повелителю Семи Королевств о Кровавом вороне. И всего через минуту сир Илин Пейн вытащит из мешка черный меховой плащ.