В тот день ничего не предвещало неожиданных планов, и Се Лянь даже не думал, что с ним кто-то свяжется и попросит об одолжении. Этим кем-то была Лин Вэнь. Хоть она и числилась на небесах
«глубоко провинившейся и строго наказанной», её существование ничуть не изменилось. Она все также работала, заполняла бумаги, поддерживала сеть духовного общения, выполняла серьезные поручения. Все будто и забыли, что она натворила. Удивляться тут было нечему. Если бы кто-то смог заменить её умения, возможно, исход её жизни был другим, но пока что все оставалось так, как есть.
Сама просьба была лишена сложности. Откровенно говоря, после небесного скандала, словно гром, поразившего небеса, никто не осмеливается использовать Се Ляня как «бога на побегушках», которого можно послать куда-нибудь подальше и сделать вид, будто это дело первой важности, но только богиня литературы больше не хотела никого просить. Единственный, кто вызывал у неё доверие и понимание, был бог войны с цветком в руке. Иными словами, извечно простодушный принц Сань Лэ.
Собрав небольшой мешочек припасов в дорогу, принц обернулся, вопросительно посматривая на возлюбленного демона, которому отчего-то идти в это «глупое и черное» место не хотелось.
— Сань Лан, почему бы тебе не остаться здесь? — несмотря на заданный вопрос, бог лукавил, сжимая похолодевшие на мгновение пальцы внутри длинного, белоснежного рукава своих одежд, надеясь, что юноша все же пойдет с ним.
Всегда и всюду ведь следовал за ним.
— Я не могу оставить гэгэ одного.
Всего лишь короткая фраза, но от неё внутри сердце так и заходится быстрым танцем, а душа, подобно тонкой ленте, вьется порывами теплого ветра.
Какие же чары применил этот демон, что Се Лянь стал так зависим всего лишь от присутствия того рядом? Ответ был также очевиден, ведь и демону было жизненно необходимо всегда быть рядом. Такое грубое слово как «зависимость» сюда совсем не подходило. Но даже слово «любовь» не могло в полной мере описать то, что связывала тонкая, красная нить, повязанная на пальцах этих двоих.
Быть вместе на протяжении столетий, но не иметь возможности растворить боль даже в одном касании. Хуа Чен был уверен, даже одного прикосновения бы хватило, чтобы они порознь так не страдали. Но что было, того не воротить. И как бы небеса не противились, а маска извечно капризного, смеющегося в слезах Бая не мелькала в жизни его принца, сейчас их нить ничто не разорвет, а рук ничто не заставит разъединить.
— Что именно ей понадобилось в том месте? — все еще недовольно и с нотами откровенного недоверия, интересовался Хуа Чен.
Лин Вэнь направила их в старую подземную библиотеку, о которой хорошая часть небожителей уже и позабыла. Еще со времен его первого вознесения это место никто не посещал, даже не охранял. Да и положить глаз там было откровенно не на что…
Разве что карты и чертежи небесных дворцов со всеми входами и выходами, которые и понадобились богине литературы. Сейчас никак нельзя было тратить драгоценное время на планировку новых построений. А ведь каждый небесный чиновник хотел вернуть себе былые роскошные хоромы. Сань Лэ в этом их не винит.
Проблема лишь в том, что в это место никто давно не ходил, во что оно превратилось, разумеется, никто не знает. Оставив без присмотра вещи, пропитанные духовной энергией, о чем вообще эти заскучавшие чины думали?
Потерев точку между бровями, Се Лянь выдохнул и плотно сжал губы, что не укрылось от взгляда Сань Лана.
— Возможно, гэгэ передумает, и мы вернемся? Я могу послать за этими вещами кого-то из…
— Нет, нет, не надо, — поспешил его заверить принц, убирая руку от лица и касаясь ею плеча демона. Взгляд последнего тут же метнулся на тонкие пальцы, сжавшие его одежды.
— Я пообещал и вообще, так долго ничего не делал. Неужто ты не хочешь прогуляться со мной?
Губы Собирателя цветов под кровавым дождем в мгновение растянула нежная улыбка, а скучающий взгляд стал ярче и добрее. Они продолжили свой путь, потратив на него всего пару дней.
Меч Се Ляня уже никуда не годился для долгих прогулок, а погода позволяла размять ноги. Оставалось только полагаться на удачу и память. Принц откровенно позабыл, где это место, но вот Хуа Чен шел вполне уверенно.
— Сань Лан, ты был там?
— Приходилось бывать.
Сразу за большим зеленым холмом, покрытым деревьями, которые напоминали скорее мох на камне, растянулась лазурная река. Её огромная длина поражала: один конец точно брал начало, чуть ли не у самой деревушки Пу Цзы, второй же конец развивался и уходил прямиком в небо, куда-то так далеко. Подойдя к воде, Се Лянь так и так рассматривал пути.
— Как перебраться? Не хотелось бы намокнуть, Сань Лань?
— Я могу перенести гэгэ.
Кто бы сомневался.
Вздохнув, прикрывши веки, принц глубоко задумался, прикладывая пальцы одной руки к лицу, а второй обхватывая приподнятый локоть.
— Верно! — вдруг четко проговорил он.
Хуа Чен поднял на своего гэгэ вопросительный взгляд, сохраняя почтительную дистанцию. Но, услышанное им, заставило демона довольно улыбнуться, отрывая руки от груди.
— Я бы мог сам, но это будет долго и, не будет удивительным, если я упаду, а мокнуть мне действительно не хочется.
Собиратель цветов под кровавым дождем аккуратно подхватил принца под колени и спину, позволяя улыбке на лице стать еще шире. Он отчетливо чувствовал на своем мертвом теле тепло бога, его ладони на груди. А, опустив голову и взгляд, не без самодовольства мог наблюдать легкий румянец и открытое смущение на лице гэгэ.
Сколько бы они не проводили ночей вместе, даже такие касания могли смутить Сань Лэ. Как бы тот не извивался, комкая влажные покрывала под собой и постанывая просьбы о пощаде, как бы не отвечал на пленительные поцелуи в сокрытой тени, простое объятие оставляло вспышку робости на его щеках. Никто не посмеет сказать, что это от недоверия, нет! Просто вот такой вот Сань Лэ, этого не изменить. Да и Сань Лану совсем не хочется.
Его гэгэ смущается довольно часто. Но такое, его особенное, смущение, доступно только этому демону, только ему. Он готов наблюдать за этим сотни лет.
— Сань Лан? — видимо, поглощенный мыслями, он слишком отвлекся.
— Да, идем, гэгэ.
Пара прытких ног, облаченных в черные, кожаные сапоги, быстро перемещалась и прыгала по мелким камням, минуя метр за метром. Пока водная гладь не оказалась позади, и они не ступили на землю.
— Это здесь.
— Может быть, ты поставишь меня на землю?
— Нет.
Конечно, зачем ему идти своими двумя? Не то чтобы принц был так против, и не то чтобы он был слишком смущен, просто это все было так…
Да, он был смущен.
Уже давно признавая близкие отношения с Хуа Ченом, Се Ляню все еще тяжело было принять тот факт, что его сердце так безумно отзывается на любое прикосновения демона. Он его не касался как-то по-особенному, нет. Просто Сань Лэ в принципе никто не осмеливался трогать так…
Так открыто, смело и нежно.
Он устроился в чужих и сильных руках удобнее и повернул голову туда, куда смотрел Сань Лан.
Провести бы пару уроков небожителям на тему правильного обращения с ценными вещами и сооружениями. Оставить такой дворец просто так! Просто без присмотра! Какое расточительство!
Перед их глазами, прямо в стене, был построен небольшой дворец с несколькими арками и одной, огромной башней, на которой ранее должен был висеть гобелен с изображением богов литературы. Здесь никто никому не поклонялся, люди сюда и попасть-то не могли, но вот кто-то бессмертный или простой демон, заимевший искусство противостояния божественными рунами, могли запросто не оставить камня на камне здесь.
Возможно ли, что эта библиотека сама себя в силах защитить? Это предстояло узнать.
Все же покинув хватку сильных рук, слегка поежившись от прикосновения к холодным наручам, Се Лянь встал прямо напротив огромных дверей с надписями и рисунками. Надписи содержали в себе приветствие богам и проклятие демонам.
Стоит ли упоминать, что Сань Лан даже не взглянул на них?
Внутри оказался небольшой дворик, а дальше — еще одна дверь. Внутри было просторно, немного сыровато и холодно, но принц про себя отметил, что тут не так уж и плачевно, слегка прибраться, и место могло бы снова получить право на жизнь и использование по максимуму. Только вот кто этим займется?
— Сань Лан, — позвал бог и обернулся. В его руках были старые свитки и пара тонких книг.
— Смотри, как думаешь, сколько им лет?
Хуа Чен подошел ближе. Его рука скользнула по талии Се Ляна, он слегка его обнял и опустил взгляд на свитки. Несмотря на то, что тепла от тела демона не исходило, его присутствие — близко-близко — согревало изнутри.
— Не знаю, гэгэ. Я тут бывал, но на эти тряпки не смотрел.
Сань Лэ бы возмутился такому грубому отзыву о древних вещах, только вот те, и правда, уже стали никому не нужны, сейчас ценность из всего этого представляли лишь несколько чертежей.
— А что ты здесь делал? — задал тогда вопрос бог, внимательно всматриваясь в темные омуты демонических глаз.
Удивительно, но этот взгляд мог быть таким разным. Когда перед Собирателем цветов под кровавым дождем представал кто-то из богов, его глаза превращались в черный лед, готовый треснуть и обрушиться на их головы, стирая в мелкую пыль. Когда мимо мелькали люди, странно, но эти глаза будто и не замечали их.
Перед своими подчиненными Хуа Чен держался также отстраненно, изредка «одаривая» демонов диким, злым, удивленным или попросту безразличным взглядом.
Заинтересованность в этих темных глубинах мелькала лишь тогда, когда перед юношей раскидывались прекрасные пейзажи или милые создания — животные. Правда, в один из таких случаев, пара чудных, пушистых кошек были сражены ревностным, а после гневным взглядом, когда Се Лянь слишком сильно увлекся игрой с мягкими мяукающими котиками. От обиженного «гэгэ так не гладит меня!» Сань Лэ долго смеялся, чем вызывал еще большую обиду, тонущую в чернеющих глазах.
Все же остальные чувства: такие как нежность, доброта, любовь, беспокойство, радость, отражались на лице Хуа Чена только, когда перед ним был его возлюбленный бог.
И вот сейчас, право, принц может поклясться, он так редко замечал откровенную печаль в этих глазах, что был немало удивлен.
— Здесь была вещь, о которой я услышал. Хотел её заиметь себе, только вот она оказалась простой безделушкой.
— Правда? Что же это?
— Бронзовое Докё*.
Се Лянь коснулся пальцами точки между бровями и немного сдавил, вспоминая, что это такое. Если ему не изменяет его потертая память, то так называли бронзовые зеркала, которые, отражая свет, оставляли на стенах причудливые рисунки. Человеческие мастера создавали такие зеркала крайне редко, и все, как один, после странных сновидений. На самом деле это боги подсказывали людям, как создать мощные талисманы. Вот только чем такое зеркало заслужило место в божественной библиотеке? На этот вопрос принц сразу же услышал ответ.
— Гэгэ, не подумай, это не обычное человеческое Докё. Оно отражает не просто свет, а душу того, кто пройдет мимо него.
Вот оно что! Желание посмотреть на диковинную вещь вспыхнуло в светлых глазах бога, и он моментально отложил приготовленные свитки. Они могут подождать, почему бы не посмотреть, что собой представляет эта вещь?
И вновь Сань Лан отводит взгляд и поджимает губы, будто где-то здесь храниться его тайна, за которую ему стыдно. Се Лянь не был бы собой, если бы не посмотрел на него.
— Сань Лан, не мог бы ты показать мне его?
— Сань Лан не может отказать гэгэ, если гэгэ хочет, я проведу его, — вернув лицу привычную, теплую улыбку, демон прошел дальше. Указав направление, Хуа Чен встал рядом с принцем, сопровождая его по плохо освещенному коридору.
Чуть дальше оказалось подвальное помещение, просторное и темное, но лишь наполовину. С одной стороны стены, потолок и пол были полностью поглощены тьмой, с другой же — на каменных плитах располагался небольшой алтарь, на нем круглое, светлое изделие, на которое падал свет из прорубленной в потолке дыры. Она была старая, ветхая, во многих углах обвалилась, но по-прежнему света падало ровно столько, сколько было необходимо.
— И что же такого удивительного? — Се Лянь отошел от Сань Ланя и подошел к зеркалу. От зеркала, на самом-то деле, было лишь название. Круглая вещь не отображала его вид, лишь отражала свет, да и тот Сань Лэ только что закрыл, подойдя. От чего Докё напоминало больше бронзовую тарелку с причудливым узором.
— Гэгэ следует пройти дальше и посмотреть на стену, — необычайно тихо произнес князь демонов. Он все также стоял позади, сложив руки на груди, опираясь на стену и внимательно наблюдая за старшим.
Се Лянь так и сделал.
От удивления бог ахнул:
— Удивительно!
На стене ровными золотыми линиями был изображен человек в пышных одеяниях. Над ним струились ленты, которые, видимо, были почти что прозрачными, так как свет отображал их совсем тускло. Одежды колыхались, будто с ними играли легкие потоки шалого ветра. Золотистая улыбка делала образ воистину прекрасным. В руках «золотой» юноша держал цветок, рядом «плыл» изображенный меч. Принц и не сразу понял, что так дивно зеркало изобразило его.
— Так выглядит душа гэгэ.
Откровенно, он не ожидал чего-то такого. Се Лянь не считал себя чистым и невинным, он совершил слишком много скверных поступков.
Но обмануть Докё нельзя, оно показывает то, что есть. Изображение на стене мягко расплывалось и исчезало, оставляя после себя лишь чистый, светлый холст.
— Почему же тебе оно было не по нраву? Сань Лан?
Хуа Чен отвечать не хотел, ровно как и подходить. Но таков он был, что не спросил бы гэгэ — он ответит, что не попросил бы гэгэ, если это во благо ему же, — он выполнит. Потому неспешными шагами алый демон проступал вперед, встав рядом с принцем. Который тут же высунул удивленное и заинтересованное лицо из-за его плеча.
Но увидел он там не ожидаемую картину света, а черный вихрь, что-то такое непонятное и откровенно жуткое. Догадаться теперь, почему Хуа Чен не взял его, было несложно.
Тем временем демон заговорил таким же тоном и также, отводя взгляд:
— У демонов нет души. У меня тем более. Я мертв и бездушен, гэгэ, — он словно признавался в своем постыдном проступке или ужасном изъяне!
На что принц свел брови и встал прямо перед ним, укладывая обе ладони на лицо собирателя цветов под кровавым дождем. Он внимательно, даже пристально, смотрел в его темные, погрустневшие глаза, после чего серьезно ответил:
— Это не так.
Брови демона удивленно приподнялись, а Се Лянь продолжил.
— У тебя есть душа, я знаю это точно. Кто угодно, но ты… Даже у некоторых людей нет тех качеств, которыми обладаешь ты, даже у некоторых богов нет такой души и таких чувств, которыми обладаешь ты. Подобное зеркало не может отразить то, кем ты являешься. Ведь ты сам видел, оно показало меня прекрасным и царственным, когда как это было так давно, и после стольких дел, что я натворил, этого попросту не может быть. Сань Лань, ты…
— Гэгэ…
— Не перебивай!
Демон послушно умолк.
— Сань Лан, у тебя есть душа. Возможно, она не такая чистая, как у ребенка или невинной девы, но она есть, и она не так уж плоха!
Сань Лан всегда целует нежно, не принуждая, не торопясь, все еще давая Се Ляню привыкнуть к этому необъяснимому чувству трепета внутри. Когда их поцелуи перестали быть «потребностью духовной силы» и самообманом, принц поначалу задерживал дыхание на секунду и весь сжимался, позволяя обнимать. Только спустя время он словно «оттаял»: скользил аккуратными ладонями по плечам в красных одеждах, обнимал князя демонов, всецело отдаваясь его губам и рукам.
Сань Лан с ним нежен…
Целует мягко. Не обязательно касаясь губ. Демон искусно поглощает внимание гэгэ, накрывая губами его щеки, нос, скулы. Во время ночных ласк он доводит старшего до хриплых стонов только одним прикосновением к покрасневшим ушкам. Се Лянь прерывисто дышит и часто-часто повторяет его имя, будто о чем-то просит или зовет, не понимая, что происходит. Вот только не отпускает.
Сань Лан с ним аккуратен…
Ни одного лишнего, рваного движения, все плавно и будто во сне, украшено дымкой из дрожащих ресниц и сжимающихся на постели пальцев. Когда в моменты особого наслаждения принц внезапно распахивает глаза, в их уголках всегда собирается влага. От того, как часто их кожа соприкасается друг с другом, все тело покрывает жар, а следом холодными иглами — мурашки и крупная дрожь.
Сань Лан всегда смотрит…
Князь демонов любит наблюдать, словно вкушать каждое движение, каждую реакцию, скрывая радужки глаз только при поцелуе. От этого взгляда хочется провалиться под землю! Вот почему Се Лянь так редко поднимает тяжелые веки — его смущению предела не будет!
Томный, немигающий взгляд все же иногда встречается с туманными янтарными очами возлюбленного бога.
К примеру, сейчас, когда Хуа Чен поцеловал его столь неожиданно. Он воспринял это как благодарность за его слова, пускай и столь неожиданную. Лента на его руке, пальцы которой неосознанно сжали красный рукав, дернулась и сползла вниз. Шалое духовное устройство никто не заметил, Се Лянь был слишком увлечен князем демонов.
Они покинули подвальную комнату в хрупком молчании, держа друг друга за руку. Алая нить, концы которой были видимы лишь на пальцах, слегка шевелилась в такт шагам.
Се Лянь опасался представлять, но в голове уже всплывали планы их сегодняшнего вечера. Можно было бы даже посетить дом Блаженства. Давно они там не…
— Эмин, — резко произнес князь демонов, от чего принц даже не понял, что конкретно произошло, только уставился на младшего, который держал ладонь на поясе. Там, где должен был быть Эмин.
Ятаган отсутствовал.
На запястье Сань Лэ тоже было пусто, и только сейчас он это заметил.
Переглянувшись, они последовали назад, ведомые неким предчувствием.
В комнате с Докё ничего не было, но вот чуткого слуха бога и демона достигло коротко шуршание и звук, будто о что-то металлическое ударили камнем.
Если пройти дальше, поднимаясь по шаткой, каменной лестнице с трещинами на каждой ступеньке и обвитым диким плющом поручнем, можно попасть в открытый зал с софами. Правда, те потеряли свой прежний вид, и мало кто согласился бы на них присесть и отдохнуть. Но вот спрятаться за одной из них можно было, не прикладывая усилий и смекалки. И все же, толку мало.
Светлая макушка показалась из-за перильца, а после вновь опустилась. Юноша, на вид которому можно было дать не больше шестнадцати лет, прятался за старой, потертой и пыльной мебелью, смерив объект своего страха резким взглядом.
Второй же, примерно такого же возраста, без опаски восседал на читальном столике, согнув одну ногу в колене, второй болтая вперед-назад. Он имел темные, черные с серебристым отливом, волосы, спадающие на одну сторону и прикрывающие добрую часть лица; красные глаза и алые одежды. Помимо всего этого его отличал невозмутимый, но недовольный взгляд.
От него нагло прятались! Его боялись! И почему? Он ведь только хотел поприветствовать эту глупую ленту, только вот она пряталась за софой, не желая выходить, а при попытке сократить дистанцию мигом меняла свое местоположение. Причем так ловко и легко, словно его тело — тонкая нить, балуемая ветром.
Эмин хмурился, складывая руки то на груди, то на спине, когда в их укрытое местечко забрели хозяин и бог.
Увидев Се Ляня, Жо Е тут же бросился к нему, прячась за его одежды. Он был куда ниже принца, потому хорошо скрывал свое тело, высунув только половину бледного лица.
Не признать свое оружие Сань Лэ и Хуа Чен не могли, труднее было понять, почему вдруг они обрели столь хрупкие, но все же тела.
— Сань Лан, это зеркало могло сотворить что-то подобное? — положив ладонь на мягкую макушку Жо Е и пару раз погладив того, спросил бог.
Эмин, конечно, не стал прятаться или обнимать Хуа Чена, но просто встал рядом. Оба оружия хранили молчание. Вероятно потому, что не были способны говорить.
Сань Лан на мгновение также потерял дар речи.
***
***
***
Жо Е и Эмин обрели тела, которые составляли их образы душ.
Всем заклинателям и богам известно, что каждое духовное устройство обладало душой, отличие было лишь в том, как она родилась, и как её поместили в предмет. Зеркало Докё же отображает души, Се Лянь не знал, имеет ли оно власть придавать душе форму, но вот они, перед ними. Два отображения души.
Жо Е приняла вид юноши шестнадцати лет. Светлые, весьма длинные волосы, достающие до пола молочных одежд, которые перевязывал широкий пояс. Его голубые глаза не имели зрачка, от чего напоминали ту самую реку, которую совсем недавно прошли двое, её рябь на поверхности и холодные потоки у самых концов.
Эмин выглядел подобно уменьшенной, слегка видоизмененной версии самого Хуа Чена. Отличал лишь отлив серебра на волосах и одежды полностью красные, без единого, лишнего цвета и украшений.
Оставаться здесь и разбираться с зеркалом не было смысла, они о Докё знают практически ничего. Глупо было и забирать его с собой в храм, не известно, как отреагирует библиотека.
— Мы прибыли как раз к ужину! Подождите, я что-нибудь приготовлю…
Когда четверо перешагнули порог храма, в котором обосновался наследный принц, за их спинами уже скрывалось яркое солнце, а облака уносили вдаль очередной денек.
Се Лянь не удивился, что два образа души совсем не желали есть, потому его новое блюдо испробовал лишь Сань Лан, привычно съев все, что ему насыпали в небольшую чашу.
Вместо привычного свертка на пол были расстелены две плотных лежанки, намного удобнее и мягче обычных циновок. Принц попытался было уговорить Жо Е лечь с ними, но его лента упрямо отказывался, сжимаясь в углу. Эмин же покорно лег, пристыженный взглядом Хуа Чена.
Так они и расположились на своих местах: Хуа Чен и Се Лянь, обнимаясь, на лежанке у окна, Эмин на лежанке ближе к алтарю, Жо Е в углу, словно провинившийся ребенок.
Усталость брала свое, и наследный принц, лишь сомкнув глаза, быстро погрузился в сон. Сань Лан, привыкший к подобным объятиям и чувствуя спокойствие только в них, также отошел в мир сновидений. Все равно они встретятся там вместе.
Эмин же не спал, даже не закрывал глаз. Только подпер ладонью голову и смотрел в сторону белого пятна. На самом деле, он отлично видел в темноте. Жо Е прижимал к себе ноги и положил голову на колени, прикрывая мутные глаза.
Ткань лежанки издала тихий скрип, когда Ятаган поднялся со своего места и, подползая на четвереньках, сократил расстояние до духовного устройства Сань Лэ. Тот отозвался сразу же, вздрогнув. На этот раз он не убегал, но все также смотрел с ярым вызовом. Страха в нем не было, сейчас Эмин точно понимал, что в речных глазах скорее недоверие.
Будучи воплощением частицы души Хуа Чена, его влекло к Се Ляню и этой глупой ленте! Он потянул облаченную в алый руку к Жо Е, когда как тот внимательно следил за его рукой, продолжая обнимать колени. У Ятагана пальцы холодные, у Жо Е кожа также теплотой не отличалась, но на ощупь была мягкой и гладкой, будто приятная душе и телу ткань.
Прищурившись, лента не почувствовал опасности от этого касания, потому позволил себя гладить и трогать, что дало Эмину волю.
Ничто не выдавало их. Ни одно движение не влекло за собой звука. Касание за касанием, Ятаган изучал то, каков Жо Е. Последний же, обретя не только тело, но и способность ярко ощущать прикосновения, ими во всю наслаждался…
Имея форму сабли, Эмин видел все, что происходило с его хозяином, все, что его хозяин делал. Поддавшись неизвестному, человеческому что ли, порыву, он повторил то, что Хуа Чен очень часто делал с Се Лянем.
Стоило их губам коснуться друг друга, голубые глаза распахнулись так широко, встретившись с красным взглядом, а ресницы затрепетали, щекоча обретенную кожу.
Глухой стук и шорох. Се Лянь подскакивает со своего места и осматривается по сторонам. Сань Лан поднимается следом, но ничего не замечает.
В углу, опираясь о стену, стояла сабля, на рукояти которой, подобно потоку реки, обвивающей гору или змее, обмотавшейся вокруг прутика, покоилась лента…
