***
Прошло очень много лет с тех пор, как в космическом пространстве закончилась война. Уже сменилось три поколения послевоенных людей — мир наконец воцарился везде и надолго. Зефир и Наффинк не раз слышали от мамы Астрид и папы Иккинга о подвигах солдат на войне, пару раз включали им фильмы военных лет, документальные хроники о том далёком времени. Да и в школе с подростками частенько обсуждали и обсуждают эту тему. В один из таких дней классу Зефир задали задание: рассказать о своём предке, бывшем на войне. Если таковой, конечно, имеется. И если о нём есть хоть какая-то информация. Девочка призадумалась: родители чаще всего говорили о других личностях, а про своих дедов и прадедов — вообще ничего. Будто бы старательно избегали этой темы, либо просто не знали о них, как и многие другие молодые взрослые. На выходных у Хэддоков как всегда большая уборка: папа Иккинг надраивает свой кабинет и гостиную, мама Астрид убирается на кухне и в спальне, а Наффинк чистит общую с сестрой комнату. Зефир на тот раз отправили протереть полки в библиотеке отца. У Иккинга очень большая библиотека. Оно и ясно, он важная шишка в компании «Гиперион» — заместитель исполнительного директора, он должен быть умён и развит со многих сторон. И книг на разные темы у него завались: от детских сказок до огромных томов по кораблестроению и медицине. — Я не заставляю тебя лезть на высоту семи метров, милая, — говорит Иккинг, — Протри то, что сможешь и насколько сил хватит, с остальным я сам разберусь, хорошо? — Угу, — кивает дочка с милой улыбкой. Поначалу всё было просто, но потом на девочку резко накатила усталость, причём такая, что ей было трудно противиться. Но Зефир сильная и терпеливая, продолжает тихонечко протирать тряпочкой пыль с полочек и сдувать пепел истории с ветхих книженций. Вдруг Зефир замечает между стеллажами большую коробку. Любопытство одолело её, она спешит открыть короб и заглянуть внутрь. Внутри лежало много блокнотов, какая-то непонятная железка в форме руки, видимо, протез, что красиво блестел при дневном свете; в сторонке лежала небольшая фотография. Девочка аккуратно берёт в пальчики фотографию и приглядывается. На фотографии цвета сепии было изображено много людей с оружием, все улыбались. В глаза сразу бросился подросток, опирающийся корпусом на капот машины, с винтовкой в правой неживой руке, в зубах у него — сигарета-самокрутка. Рядом с ним стояла красивая девушка, что приобнимала его за плечи, тоже мило улыбалась, как и все на фотографии. Зефир сильнее присматривается к фотографии, её глаза заметно расширяются от удивления. Этот парень чем-то напоминал ей папу: такие же глаза, волосы, щель между зубами, да и телосложение… — Папа, я тут кое-что нашла! — восклицает она, убегая в гостиную, где притирал полы Иккинг, — Тут какая-то коробка стояла между стеллажами, ну, я её и открыла… Мужчина выжимает мокрую тряпку над ведром в полусогнутом состоянии, обращает внимание на прибежавшую дочь. — Что-то интересное откопала? — улыбается Иккинг, кидая тряпку на пол, выпрямляется и принимается немного наклоняться по сторонам. В гостиную заходят Астрид и Наффинк. — Этот парень очень на тебя похож! — Зефир показывает фотографию папе, потом матери и брату, — Это случаем не ты? Иккинг приглядывается и нервно смеётся на это, почёсывает затылок. Астрид смотрит куда-то в сторону, видимо, она знает, в чём дело. — Нет, милая, это не я. — А кто тогда? Он почти что твоя копия! Правда же, Наффинк? — Да, — кивает мальчонка, — Папуль, мамуль, вы что-то знаете? Иккинг и Астрид переглядываются между собой. Кажется, пришло то время, когда стоит открыть детям историческую правду…***
Когда семейство расправляется с домашними делами, Иккинг приносит коробку из библиотеки в гостиную. — Вам говорили в школе о подростках, что служили на Пандоре? — интересуется Иккинг, глядя то на дочь, то на сына. — Ну, да. Правда немного, — показывает пальчиком Зефир, — Что их было около сотни и они помогали взрослым воевать с сектантами. — Больше ничего, — довершает Наффинк, он смотрит внутрь коробки, — А что это за фигня? Рука? — Протез, да, — кивает Иккинг, вздыхает, — Этот парень на фотографии… Мой прадедушка. В пятом поколении, правда. А это — его правая рука. — Ого… Круто, — говорит Наффинк, — А можно подержать? — Тяжёлая, не надо, — хмыкает Иккинг, берёт протез в руку, он красиво переливается на свету, — Десять килограммов… Это ещё он лёгкий относительно, раньше протезы были намного тяжелее. — Например? — спрашивает Зефир. — У дяди Плеваки протез левой руки весит около тридцати килограммов. Старая модель, как раз со времён войны, — Иккинг откладывает протез в сторону, достаёт потрёпанный кожаный блокнот, — А здесь ваш прадедушка делал пометки. Правда вы ничего не поймёте. — Это ещё почему? — вскидывает бровью дочка, прямо как это делает временами папа. — Он писал на другом языке. На элписинском, даже на его диалекте. Поэтому я не до конца понимаю некоторые слова, — признаётся Иккинг, передавая дочери блокнот. — А как прадедушку звали? — спрашивает Наффинк. — Иккинг. — Как тебя? — Меня в честь него назвали, — улыбается мужчина, — Ваш дедушка очень гордится тем, что у нас в семье есть свой герой, и мне дал такое же имя, в знак уважения. — Меня напрягает, что вы очень похожи, пап, — признаётся Зефир, — Прямо двойники какие-то. — Так уж вышло, что папа родился двойником своего прадедушки, — говорит Астрид, — Мы до сих пор не знаем, как так вышло. — Не надо было мне давать то же имя, может быть я бы и не был таким, — усмехается коротко Иккинг, — Либо генетика, либо эзотерика. — Ничего себе, — бормочет Зефир, она смотрит то на отца, то на прадеда на фотографии, — А почему у тебя тогда рука правая на месте? Иккинг на это заливисто смеётся. — Ваш прадедушка потерял её сам, будучи подростком, как здесь, на фотографии. Его потерянная конечность никак не сыграла на мне роли, как видите, рука цела, — Иккинг показывает свою живую правую руку, широко улыбается, — И ногу он тоже так же потерял. — А как? Что-то стряслось? — Ну, он в теракт попал. Спас девочку от робота, но ему тот ногу и руку оторвал. — Жесть, — моргает глазами Наффинк, — Поэтому всех роботов уничтожили после войны, да? — Можно и так сказать, — кивает Иккинг сыну, — Ваш прадед тот ещё сорвиголова. Вы не представляете, сколько он всего наворотил… — качает головой мужчина. Иккинг демонстративно достаёт толстую книгу и открывает её. Внутри книги вырезано много места, в ней лежит синяя материнская плата. — Вам говорили про Панцерхеймов? Так вот, эта материнская плата из таких вот боевых машин. Прадед таких подрывал на раз-два. — Они же бронированные до жести, — недоумевает Наффинк. — А вот он знал их слабое место. Не знаю, как ему это удавалось, но если бы не он, дивизия «Шестерёнок» вся погибла бы. — Это ты говоришь про армию подростков? — спрашивает Зефир. — Да, — кивает Иккинг, — Та самая, о которой вам мало рассказывают. А они не первую роль сыграли в войне. Слышали про операцию «Армония»? — дети неуверенно кивают головами, — Последняя битва войны на Пандоре. Когда все подразделения объединились и сняли блокаду с Ариес-ла-Плата. Вы, кажется, должны были учить это. — Мы учили, но названия этого не знали, — бубнит Наффинк, — Это ты у нас всезнайка, — Иккинг смеётся. — В той операции погиб главный командующий подразделением. Отец говорил, что его звали Годзиллой, кажется, — сомневается Иккинг, — Прадедушка тогда сам принял на себя командование, хотя был обыкновенным сержантом… — мужчина грустно вздыхает, смотря на девушку рядом со своим двойником, — Вы не заметили? Эта девушка похожа на маму. Дети приглядываются, снова удивляются. И правда, рядом стоящая девушка и правда чем-то была похожа на Астрид. — К сожалению, она умерла в тот день, — говорит Иккинг, — Прадед был так убит горем, что хотел было подорваться на мине… Но сдержался. Они планировали даже пожениться после войны, а судьба так жестоко обошлась с ним… Я удивлён, что он нашёл в себе силы жить дальше, нашёл другую женщину, женился на ней, завёл детей… Правда, как признался моему отцу прадедушка четвёртого поколения, он не любил свою жену, а детьми не занимался вовсе… Все с минуту молчат. Иккинг, кажется, прослезился, как и Астрид. — Вы же понимаете, что он остаток жизни любил эту девушку? Хотя она умерла… — тихо говорит Иккинг своим детям, рвано дышит, тянется к жене, хочет прижать к себе, — Я люблю вашу маму так же. До самого конца времён. Зефир глядит на фотографию, на улыбающегося подростка с сигаретой в зубах и рядом обнимающую его девушку. Здесь они такие счастливые… — А как её звали? — тихо спрашивает Зефир. — Я не знаю, — признаётся Иккинг, мотая головой, прижимает к себе жену, — Прадед в своих записках не писал её имени. Просто «крошка» или «моя ненаглядная валькирия»… Он стихи ей посвящал, письма писал… С ума сошёл, одним словом. Дед говорил, что он даже с ней разговаривал временами. Будто призрака видел. — Война никого не щадит, — говорит серьёзно Наффинк, глядя внутрь коробки, — Но наш прадедушка герой. — Да. Да, он герой, — говорит Иккинг, слабо улыбаясь, — У него даже медаль есть, — мужчина тянется к коробке, вынимает попутно ещё пару книг и достаёт со дна небольшую закрытую тёмную коробочку. Иккинг аккуратно открывает крышечку пальцами, показывает детям красивую золотую медальку с надписью на ней: «Герой Пандоры». — Ого… Красивая… — Он хотел её переплавить, — признаётся Иккинг, — Прадед считал её бесполезной побрякушкой, которую он никогда не наденет. Мне рассказывали, что он ненавидел рассказывать о войне, но порой бывало не затыкался. Когда его якобы просила его первая любовь… Боже, почему я такой эмоциональный? — Иккинг вытирает пальцами слезящиеся глаза. — Ты просто слишком проникаешься, милый, — говорит Астрид, слабо улыбаясь. — Ну да… Я когда первый раз всё это слушал, рыдал как ненормальный, — смеётся мужчина, — У моего предка такая интересная и трагичная судьба, царство ему туманное… — У всех героев трагичная судьба, пап, — отвечает Зефир, — Нам вот рассказывали недавно о Ледяном Страже. Тоже ведь герой, и судьба грустная. — Кстати, с ним ваш прадед вместе служил. Они хорошими друзьями были, кажется. Да, судьба тоже не сложилась… Повесился… Зефир призадумалась вновь. — Пап, мне задание задали в школе… Можно я фотографию с собой возьму, чтобы показать?.. — Можно, почему нет, — пожимает плечами Иккинг. — А медаль? — Медаль — нет. Потеряешь ещё не дай бог. — Почему нет, папа? — спрашивает Наффинк. — Во-первых, это семейная реликвия. Во-вторых, школа может заинтересоваться этим и потребовать отдать её им на время. Поверьте, я так чуть было не лишился её, пока сам учился. Так что мой ответ: категоричное «нет». Если спросят про медаль, скажешь, что, мол, потеряли, не знаем, где она. Всё понятно? — Да, пап, — кивает Зефир, снова переводя взгляд на фотографию.***
Перед сном Зефир задумывается о своём далёком предке, о его любви, его подвиге и личной трагедии. Когда сон неожиданно накрывает её сознание, она оказывается в пустыне. Впереди, на уступе, сидел какой-то подросток… Он поворачивает голову в сторону девочки, мило ей улыбается. Девочка замирает на месте от шока. На неё смотрел Иккинг. Не отец — прадед. В зубах та же сигаретка-самокрутка, вместо правой руки — протез… — Ну, привет, внучка. Присаживайся, поболтаем что ли.