Недосказанность

      Четыреста лет погоней, обманов и убийств. Это стало неотъемлемой частью жизни Самары, но она никогда не жалела: знала, почему идёт в юстицары и что её ждёт. Несогласие дочери подчиниться, уйти в монастырь и прожить спокойную и гарантированно долгую жизнь сыграло, пожалуй, решающее значение: всё же ответственность за это чудовище Самара не могла не взять на себя.       Она много раз думала, что скажет Моринт — как теперь называла себя Мирала, — когда придёт время отправить её под заключение или, что хуже и вероятнее, убить, и мысли отчаянно не шли ей на ум. Сначала была выдумана не одна блестящая речь, но вскоре всех их пришлось похоронить навеки: после каждой неудачной попытки поймать беглянку последние слова становились всё холоднее и отчуждённее, мозг считал Моринт монстром и требовал её смерти, а сердце испуганно сжималось, пропуская лишние удары, и отказывалось перестать признавать в ней дочь.       В такие минуты Самара садилась медитировать, так как это был единственный способ забыться и уйти от своих проблем и себя. Она же всё равно знает, что в итоге сделает по Кодексу, но что именно он указывает, азари старалась не думать. Всё равно пока до этого далеко.       В конце концов, ниточки, по которым юстицар следовала за дочерью, привели её в «Загробную жизнь» на Омеге. Не то чтобы она была удивлена, — довольно логично искать убийцу, пытающуюся остаться не пойманной и никем не замеченной, здесь, — но в системе Терминуса обычно не радуются служителям закона и тем более не бегут рассказывать о подозрительных существах.       И если бы Самару когда-нибудь потом спросили, а помнит ли она, как окончательно вышла на ардат-якши, то получили бы отрицательный ответ. Все события после прибытия на станцию происходили будто бы в тумане: вот Шепард идёт узнавать у Арии Т’Лоак, знает ли та о новой азари, вот снова Шепард соглашается побыть приманкой для Моринт, ведь её привлекают сильные и яркие личности, а вот сама Самара тенью следует по пятам дочери и пытается успеть, так как терять коммандера ни за что нельзя — на счету беглянки и без того много жизней.       Но сейчас, когда Моринт стоит прямо перед ней, в голове пульсирует лишь одна мысль:       «Так должно».       Она стремилась к этому. Она гналась за ней, выбиваясь из сил. Она теряла веру в других, но всё-таки превозмогала трудности, и всё ради того, чтобы сейчас стоять перед своей собственной дочерью и не мочь остановить её навсегда. Почему Самара должна убеждать себя в надобности убийства? Мирала сама расправлялась с множеством существ, так что этой смертью юстицар лишь избавит мир от очередного монстра. А в горле застрял плотный, неизвестно откуда появившийся ком, мешающий сказать хоть что-то. Из-за него голос чуть дрогнул, когда она произнесла:       — Моринт, ты самая умная и сильная из всех известных мне ардат-якши.       Почему Самара говорит это? Ведь её мысли далеко не такие!       «Моринт, ты самая смелая из моих дочерей».       Удар биотикой. Шепард ловко отскакивает в сторону, но взгляд юстицара прикован к азари напротив, силящейся что-то сказать. Хищницу поймали в её собственную ловушку. Вряд ли это делал кто-либо раньше, да и кто мог заподозрить под столь красивой, привлекательной и чарующей оболочкой коварную и хитрую убийцу?       — Ты давно должна была остановиться.       «Ты зашла слишком далеко».       Ответный заряд. Моринт спрыгивает, словно дикая кошка, бросается вперёд и яростно защищается. Хватается за последнюю надежду, крича о своей возможности заменить Самару. Она стала куда сильнее, чем раньше, но неужели по-настоящему верит, что сможет одолеть матриарха?       — Ты знаешь, что уже в ловушке. Сдайся. Бой проигран.       «Ты всё ещё можешь уйти в монастырь. Я помогу». Но кто позволит?..       Шепард мнётся и ничего не говорит. Молча наблюдает, а по лбу и щеке расползаются витиеватые подсвечивающиеся шрамы. Если б Самара не верила справедливость, возможно, и начала бы волноваться. Но в глазах на мгновение мелькают не предвещающие ничего хорошего красные искры и ещё через мгновение гаснут. Выбор очевиден.       — Помни: ты сама виновна в своей смерти.       Чувство, словно голодные звери рвут душу, оставляя потрёпанные лохмотья.       «Почему ты сделала неверный выбор?»       Та противится, пытается и, безумно напрягаясь, бросает ещё одну волну биотики. Она устала, она хочет сбежать, она не готова к очередному приходу матери. Как можно было расслабиться на Омеге? Безмолвная вседозволенность так подействовала? Или беззаконие? Но каковы бы не были причины, пора заканчивать. В глазах напротив, смешавшись, кипят неискоренимая ненависть, жгучая ярость и... боль?       — Моринт, Самара не забудет тебя.       «Моринт, твоя мама будет помнить тебя».       Им давно нужно довести это дело до конца. Всё решается одним-единственным ударом. И пускай грудь ломит от невозможности заплакать (когда она в последний раз рыдала навзрыд?), вокруг горла смыкаются невидимые щипцы, а ком в нём становится только больше. Сейчас это всё неважно.       — Моринт, прощай.       «Мирала, прости».       Так должно.       Просто Самара до конца жизни будет помнить, что так и не сказала самые важные слова.