Никчёмный

      Гроза разошлась нешуточно в этот вечер. Крупные капли ледяного дождя барабанили по старенькой крыше дома, молния в сопровождении грома то и дело озаряла небосвод яркими, ослепляющим вспышками, что даже в ванной было отчётливо слышно. Изуку добела сжал пальцами края раковины, боясь даже поднять взгляд на свое отражение… Увидеть кровоподтёк на скуле, последствие чей-то ненависти, было страшно до слез. В больших зелёных гла­зах вместо привычной теплоты плескалось мо­ре бо­ли и отчаяния. Сло­ва, унижение, необоснованная ненависть Каччана бы­ли ог­ромным уда­ром для мальчика. Было невыносимо больно.       Беспричудный, никчёмный..! Он не по­нимал, по­чему друг.. бывший друг так ненавидит его, почему вгоняет в отчаяние, доводят до грани.       «Почему именно я..?» постоянно крутилось в голове, но всегда оставаясь без ответа. Удары, издевательства, унижения опускали Изуку на самое дно, уничтожали его внутри, гасили его внутреннее солнце.       Ты никогда не станешь героем, Деку! На гла­за на­вер­ну­лись слё­зы, сте­кая тон­ки­ми ру­чей­ка­ми по пок­раснев­шим ще­кам, усыпанных мелкой россыпью веснушек. Соленые капли падали на тон­кие, поч­ти дис­тро­фич­но ху­дые ру­ки, оставляя мок­рые следы. Мидория не особо понимал, за что ему на плечи свалилась такая ноша, почему именно он. Мальчик за­жал рот ру­ками, сот­ря­са­ясь от ти­хих, не­замет­ных ры­даний, ведь ма­ма не дол­жна бы­ли ус­лы­шать его, уз­нать о пе­режи­вани­ях, разрывающих на части. Незачем ей попусту волноваться.       А ведь у него даже причуды нет, даже самой маленькой и незаметной… Жалкое ничтожество, все же верно говорил Бакуго. Тря­сущи­мися ру­ками Изуку рас­крыл ящи­чек над ра­кови­ной. Слезы застилали глаза, и он пытался на ощупь отыскать нужную, жизненно необходимую сейчас вещь. Отцовская опасная бритва, по неизвестным причинам все ещё хранившаяся в их доме, нашлась почти сразу, поранив тонкие пальцы. По дверце шкафчика медленно стекали пара капель крови.       Ты без­на­дежен! Пара движений рукой с небольшим, уже порядком затупившимся лезвием в ней, и на плече, покрытом старыми шрамами и незаживающими рубцами, расцвёл глубокий, открывающий мышечную ткань, длинный порез. Кровь быстро собирались в ране, стекала тонкими дорожками и безжалостно пачкала любимую футболку со Всемогущими, которую теперь уже однозначно придётся выкинуть. Невыносимо стыдно перед ним, героем детства… Боль затуманивала разум, была всепоглощающей. Мальчик скулил словно сбитая машиной собака, но упорно, ни на миг не останавливаясь, наносил себе увечья. Хоть так он мог абстрагироваться от реальности и всех проблем, связанных с ней. Если бы Мидории Изуку всего полгода назад сказали, что он станет причинять себе вред, осуществляя «наказание» за никчемность, то он бы посмеялся над этим человеком, и над словами, но точно не сейчас.       Сдохни уже, неудачник! Еще мгновение, и из его уст вырвался громкий то ли хрип, то ли всхлип, а плечо превратилось в кровавое месиво из-за ещё десятка кровоточащих порезов. Он даже не задумывался ни над тем, как он будет скрывать раны от мамы и «друзей», ни над остальными последствиями. Сейчас было важно одно — почувствовать себя живым, получить облегчение, и все равно, что выбран такой безумный, болезненный способ.       Изуку Мидория, беспричудный пацан, никчемный Деку… Он ненавидел себя, презирал, но ничего сделать не мог.