Нежность

Сады резиденции клана Не в Нечистой Юдоли были скудными и состояли в основном из карликовых сосен, поросших мхом камней и едва достающей до щиколоток свежей травы. Лань Сичэнь знал — в каменистой почве среди гор мало что будет расти и пышно цвести. Им в Облачных глубинах немного повезло — хоть и резиденция их клана так же располагалась в горах, но постоянная влажность и вполне неплохая почва позволяла им выращивать магнолию, высаживать вдоль высоких стен лиственные деревья. Здесь же никогда магнолия не расцветет, что уж говорить о цветах. Но кто сказал, что Лань Сичэню не нравится эта грубость умощенных камнем дорожек, колкие края камней, непослушная трава? Нет, ему все нравилось. И даже очень. — Так вот ты где, — окликнул его знакомый голос со стороны цзинши. Лань Сичэнь обернулся и улыбнулся. — Глава ордена Не, — поклон. И едва видимое смущение со стороны Не Минцзюэ. — Сичэнь, мы же не на приеме сейчас, ты чего? Лань Хуань подходит ближе и на его губах играет легкая, мягкая улыбка. Он всегда так улыбался. Оплот безмятежности и спокойствия. — Дагэ, положение требует соблюдение приличий, — мягко он напоминает всего названному брату. Не Минцзюэ кривится, фыркает и едва ли не хватает под руку, чтобы увести из сада. Незачем им двоим там оставаться. Есть дела и поважнее. — Зачем ты прибыл сегодня? — Хотел навестить тебя и узнать, справляется ли Мэн Яо со своей задачей. Останавливается первым Не Минцзюэ и их переглядывание длится не дольше падения пепла с конца палочки благовоний. Он как-то странно выдыхает и складка между бровями разглаживается, придавая лицу более безмятежный вид. Лань Сичэнь коротко проводит ладонью по плечу названного брата, в этот же момент, кладя руку на центр даньтяня — где за мышцами и костями хранится золотое ядро. Энергия течет ровно, мягко омывая основные каналы. Это не может не радовать. Не Минцзюэ смотрит чуть прищурившись на Лань Хуяня. Тот настолько близко, что чувствовалось чуть учащенное дыхание, настолько, что в полуулыбке можно было заметить легкую напряженность и в глазах темно-серых подступающую бурю. — Ты выглядишь каким-то грустным, — полушепетом произносит он. Внутри резко что-то обрывается у Лань Хуаня и, дабы не выдать настоящих чувств, он с особой осторожностью отстраняется от названного брата и отходит на полшага назад. Неужели его мысли, его состояние видно даже такому непробиваемому человеку, как Минцзюэ? — Я…да, есть такое, — с неохотой признает Лань Сичэнь. — Я тебя чем-то обидел? Лань Хуань вскидывает голову и пристально смотрит в янтарные глаза напротив. Да как…как этот человек может обидеть его хоть чем-то?! Да, его прямолинейность и открытость временами смущали Первого Нефрита, но чтобы он обиделся хоть на слово от Не Минцзюэ? Да никогда. — Дагэ, нет. Ты не сделал ничего, за что я мог бы на тебя обидеться. Но и говорить сейчас о том, что меня волнует, я пока не могу. Тепло чужой руки, которая легла на плечо Лань Хуаня, разбудило внутри какой-то странный вихрь чувств. — Да и…это не твоя сфера ответственности. Я не хочу нагружать еще и тебя своими проблемами. Тебе и так приходится непросто. После этой фразы он чувствует, как чужая ладонь сильнее сжимает его плечо, а напротив видит, как мрачнеет грубоватое с острыми сколами скул лицо. — Знаешь, когда в следующий раз ты будешь беспокоиться обо мне, я тоже отвечу, что «это не твоя сфера ответственности», — Минцзюэ был явно зол. Очень зол. — Дагэ… — почти полузадушено шепчет Лань Хуань и с беспокойством смотрит прямо в глаза. Он не может рассказать об этом. Ситуация мягко говоря никакая, и даже он, уже глава ордена, под чьей защитой находится столько людей, не может представить — как выйти из этого всего. Что ему делать? Не Минцзюэ убирает руку с чужого плеча и разворачивается, чтобы уйти. Но останавливается, когда чуть дрожащим голосом его названый брат начинает свой рассказ. — Дело в том, что я начал испытывать симпатию к одному человеку…даже, какую-то нежность, — он проводит пальцами по своей шее от ключиц вверх до подбородка, — Что-то напоминающее кошачье мурлыканье. Я не могу назвать это влюбленностью, потому что понимаю и абсолютно осознаю, чем меня так привлек этот человек. Он утоляет мой голод эмоциональный и тоску по общению. Так же мне нравится этот человек и в двух аспектах немаловажных: личность и внешность. Тяжелый вздох прерывает быструю и сбивчивую речь. — Пока с самим собой я договорился о двух вещах, — продолжает Лань Сичэнь уже чуть спокойнее, — Я становлюсь для того человека другом и не запрещаю себе проявлять нежность по отношению к нему. Все-таки, нежность можно проявлять абсолютно по-разному и в абсолютно приемлемых формах выражать. Так что, даже выливая по капельке нежность, я не нарушаю никаких запретов и морали. Но противоречия никто не отменяет…вот они меня сжирают уже который день, сжигают изнутри. Медитация помогает успокоить свои чувства и очистить разум. Хотя эта ясность и длится не дольше полного сгорания палочки благовоний. — Вот как, — Не Минцзюэ вернулся к другу, положил руку на голову Сичэню и встрепал волосы, — Я понимаю. Это щепетильный вопрос и я больше не буду тебя им беспокоить, договорились? Внутри после рассказала становиться немного легче, и Сичэнь позволяет себе улыбнуться уголками губ, улыбнуться по-настоящему. — Я буду благодарен тебе, дагэ. — Тогда договорились! И они идут совсем рядом друг с другом в комнату для приемов. А Сичэня не отпускает одна единственная мысль. «Он ничего не понял. Наверное, это даже и к лучшему».