It's about love

Проектор ещё работал после предыдущего выступления, но на экране теперь был только большой белый квадрат. Одной из последних на сцене появилась невысокая девушка в чёрных брюках и белой рубашке. Она была не в туфлях, как многие дамы, а в блестящих чёрных лоферах. Если бы вам посчастливилось встретить её в толпе на конференции, вы бы не уделили ей особого внимания. Она встала у трибуны, положила на неё планшет с печатными листами. Ей передали микрофон, она благодарно улыбнулась тому, кто это сделал, и повернулась к залу. В её глазах и позе неуверенность причудливо смешалась с решимостью. На трибуне она сжимала и разжимала пальцы свободной от микрофона руки, её взгляд бегал по стенам зала, по краю сцены, по красным складкам открытого занавеса – по всему, кроме людей. Их было так много… Да, когда ты там, в толпе, кажется, что их ещё больше, но здесь они все одновременно смотрят на тебя. Страшно? Да. Но нужно пройти через это. -Сегодня с этой сцены с вами поздоровались уже с десяток раз, и я, пожалуй, не буду исключением. Здравствуйте! В очередной раз… - она посмеялась. Зал зааплодировал в десятый раз за этот вечер – так традиционно встречали каждого выступающего. Девушка ярко улыбнулась. -Ну, вот и хорошо, тем лучше, вы все точно будете здоровы. Мне очень приятно быть здесь и выступать как волонтёр проекта «Просто вместе». Большое спасибо Виктору и Клариссе за то, что выбрали меня, это очень почётно и ответственно. Особенно если учитывать, что были кандидатуры, способные выступить гораздо лучше меня… Кто-то в передних рядах посмеялся. В зале негромко переговаривались, мыслями люди ещё были с предыдущим оратором – это был парень с шизофренией, поразивший всех присутствовавших своей историей. -Да, кстати, вот они, - она кивнула в сторону техника: рядом с ним сидели Виктор и Кларисса. – Лучший организатор, который стоит за всем – это Виктор. И руководитель проекта, который обычно стоит за всеми нами в прямом смысле и грозно смотрит в спину, – это Кларисса. Весь дружный волонтёрский коллектив убедительно просил меня прямо со сцены поздравить вас с помолвкой, так что да, если вы не против… давайте ещё секундочку поаплодируем будущим супругам Абрамсон! Зал несмело захлопал. За сценой заулюлюкал кто-то из волонтёров. -Эти люди помогают помогать другим. Они посвящают этому годы жизни… Мы вами восхищаемся, правда. Вы собрали нас всех вместе, организовали так много курсов по психологическому просвещению и групп поддержки, сборы пожертвований, занятия с детьми и многое другое… Мы вас очень любим, спасибо! Она прокашлялась, на минуту потеряла прежнюю решимость и продолжила уже спокойно, а её светлая улыбка погасла. -Я наткнулась на проект «Просто вместе» в непростой период жизни. Мне пришла рассылка на электронную почту, пару раз я видела объявления, и в итоге изучила веб-сайт и аккаунты в соцсетях. Мне было необходимо найти людей, которые могут оказать особую помощь, потому что одна я была не в силах справиться. Это само собой, потому что к такому жизнь обычно не готовит. Зал притих, за сценой воцарилась полная тишина. -Волонтёрства не было в моих планах – я и без того разрывалась и была полностью потеряна. Я была потеряна и когда начинала писать эту речь… Столько всего хочется сказать и при этом соблюсти хоть какие-то нормы приличия и не утомить вас, - она снова улыбнулась. – Здесь, на сцене, уже побывали люди, прошедшие через тяжелейшую борьбу со своей сущностью. Джайс боролся со своим разумом, Анна-Марина с принятием себя, Кара – с тревожностью и обсессиями… Моя речь не будет такой же. Я – волонтёр, а не участник групповой терапии, и психолога я посещаю только когда попадаю в жизненный тупик. Мне повезло, что со мной не произошло ничего страшного. Я всегда напоминаю себе об этом, приходя сюда. Девушка сделала вдох и выдох. Стало тихо, только её пальцы, сжимавшие микрофон, немного тряслись и дыхание никак не хотело выравниваться. «Всё хорошо, - сказал ей в голове любимый голос, каждый тон которого был знаком до боли. – Продолжай. Тебя слушают». -Нечто страшное случилось с моим любимым человеком. И я не могла помочь ему, поэтому уговорила записаться в проект и сама стала волонтёром. Долгие месяцы проходила с ним этот путь: шаг за шагом. Меня зовут Рей, и моя речь не обо мне. Она о любви. Девушка посмотрела на сидевшего в первых рядах техника, окружённого аппаратурой и двумя ноутбуками. -Можете включать презентацию, - сказала она и обратилась к публике. – Здесь всего два слайда, я добавила их, чтобы вам не было тоскливо слушать. У меня есть две фотографии. Это Бен в восемнадцать лет. Я бы с удовольствием затушевала эту смешную мордашку, потому что он отвлекает меня, когда глядит мне в спину на сцене, но Бен сам убедил меня, что не будет против, если я в открытую покажу его лицо и назову его имя. На белом экране возникла портретная фотография неказистого парнишки с выразительными карими глазами. Короткая стрижка и густые чёрные брови только делали их визуально ещё больше. Уши топорщились, рот искривился усмешкой. Парень был одет в военную форму, на голове была фуражка, но качество снимка оставляло желать лучшего, и поэтому понять, что это за форма, было трудно. -Очаровашка, правда? Бен три года служил по контракту, ему это дело нравилось, он чувствовал себя полезным. Не будем на этом останавливаться. Следующий слайд, пожалуйста. И оставьте его до конца, - попросила Рей техника. Тот кивнул. Восемнадцатилетний Бен сменился фотографией из какого-то похода. На ней были запечатлены и Бен, и Рей. Сзади в кадр попал кто-то из их общих друзей. Бен по-голливудски улыбался камере, милое лицо Рей украшала полуулыбка. Оба одетые во что-то мешковатое и спортивное, они сидели на земле и обнимались. Взрослый Бен значительно отличался от Бена, только поступившего в армию. Он отрастил волосы – не до плеч, а так, чтобы мягкие локоны прикрывали уши и чёлку можно было зачесать назад. Волосы были такие же чёрные, как брови, на щеках появилась щетина. Красивый мужчина. Рядом с ним Рей была незаметной. Но счастливой. -Я вытащила своего любимого человека из секты. Рей замолчала на пять секунд, чтобы дать зрителям переварить эту информацию. -Мы познакомились шесть лет назад, на городском фестивале. И я с самого начала заметила, что с ним словно… что-то не так. Мы были плохо знакомы, только вращались в одних кругах, и я не бралась судить чужого мне человека за то, что он был необычным. За два года до встречи со мной Бен получил серьёзную травму во время учений, и ему пришлось покинуть Вооружённые Силы и уйти на гражданку. Он был в прострации, жизнь неожиданно потеряла всякий смысл. Рей натянуто улыбнулась, на секунду бросила взгляд на фотографию на экране, а затем перевела взгляд на толпу. Люди внимательно слушали её, многие замерли. Слово «секта» распалило их любопытство. «Какая? Где? Как это?» - допытывались их взгляды. -Травма была для него ударом. Кардинальная смена образа жизни была ударом. И он стал искать что-то, во что он захотел бы верить. Учение, кредо – что угодно, что бы заполнило пустоту. Ему казалось, что у него нет своего мнения, и притом он слепо искал кого-то, за кем он мог бы следовать. У него не было ничего, кроме военной выправки, крепких нервов и желания быть полезным. Так он думал. После долгих поисков он стал ходить на «необычные» проповеди, - Рей изобразила в воздухе кавычки. – Как атеист он всю жизнь страдал, как верующий он чувствовал единение с духовным наставником, со всем миром, с высшей силой. Выбор был прост – и мой Бен бросился в омут с головой. Девушка помолчала, глядя в планшет. -И я всё ещё едва знала его тогда, и от осознания этого факта я до сих пор чувствую чудовищную вину. Она обвела взглядом зал, прокашлялась, чтобы голос не дрожал. -Вы должны понимать: он не то, что можно себе представить, когда слышишь слово «солдат». Военных людей в современном мире не уважают, как прежде. Обычно это недалёкие парни, не поступившие в университет, живущие за счёт государства и налогоплательщиков. Они идут в армию, потому что больше некуда. Но Бен шёл в армию, потому что был уверен в том, что он обязан всем: стране, родителям, дедушке, который прошёл войну… Бен был молод, силён, бесстрашен, - произнося это слово, Рей не смогла сдержать улыбку, - и умён. Поэтому, когда стал свободен от исполнения долга, он потерял опору. Глубокий вдох и выдох. -Осенью две тысячи четырнадцатого он пропал. Буквально. Он исчез на неделю, и его родные забили тревогу. Он вновь появился обросшим щетиной и с пугающим выражением в глазах. Его родные успокоились. Друзья – тоже. Вокруг него всегда было много друзей. Он говорил им, что был в горах и медитировал, но это было не совсем так. В конце ноября две тысячи четырнадцатого он исчез вновь. С тех пор это стало регулярно повторяться. Рей с громким шорохом перевернула листок, прикреплённый к планшету. Её ноги едва заметно дрожали – это видели стоявшие за кулисами волонтёры и участники конференции. -Я была влюблена в него – не прямо без ума, - она нервно усмехнулась, - но знала, что эта его дикая красота (я так про всех чёрненьких говорю), - снова нервный смешок, - мне не даст покоя. И я стала по возможности подбираться ближе. Летом две тысячи пятнадцатого он позвал меня с собой в какую-то отдалённую общину. Меня одну. И там я поняла, что с ним было не так. Я не буду подробно говорить об этом. Прошу меня за это простить, - Рей взяла короткую паузу, продолжать было непросто. – Впоследствии, зимой две тысячи шестнадцатого я впервые увидела на его теле следы побоев… Она замолчала надолго. В зале стояла тишина. Слышно было, как тихонько жужжат лампы. -Суть учения, грубо говоря, была в мученических страданиях ради возвышения духа. Их методы были чудовищны. Как и многие другие, они постепенно приводили тебя к мысли, что это правильно, что это несёт в себе освобождение и благородную жертву. Смирение, чистота тела и разума, единение с природой и бла-бла-бла… К бичеванию они прибегали гораздо позже. Бен пришёл к этому моменту. Ему запретили использовать своё имя, и буквально называли номером своеобразного членского билета. Вместо имени последние два числа на чёртовой бумажке. Полное поглощение человека, как личности. Масштабы аскетизма доходили до полного абсурда. Весь тот год был сплошной борьбой. Я одна знала, что происходило на самом деле. То есть, в полной мере, во всех подробностях. И мне верили лишь его самые близкие друзья и его мать. Когда же мои друзья и родители узнали, с кем я спуталась – да, мама так и сказала, кстати… Трудно представить, что они чувствовали. Они почти умоляли меня бросить Бена. Уйти, не оборачиваясь, пока не поздно. Но я не могла. Он закрылся и уничтожал себя – не кого-то другого! Единственный человек, для которого он представлял опасность – он сам, - она произнесла последнее предложение, медленно выговаривая каждое слово. Слова повисли в воздухе, и Рей продолжила, маниакально быстро, перебарывая себя каждый раз, как вновь открывала рот, каждый раз, как слышала стук своего сердца. Надо говорить, потому что молчать ещё тяжелее. -В декабре две тысячи шестнадцатого Бен сломался. Вы понимаете, не в прямом смысле – изнутри, - она облизала губы. – Всё это время я пыталась быть рядом, насколько это вообще возможно, когда человек, в которого ты уже без памяти влюблена, отталкивает тебя. Я убеждала его, спорила с ним, ругалась, внутри боясь, что его терпение не вечное, и неделями ждала ответов на сообщения, часами звонила ему, искала случайных встреч. Бегала по его следам, как верная собачка. И в декабре он попал в больницу с передозом. Я больше ничего не скажу вам о той… организации, в которую он попал. Это уже выше моих сил. Она переложила микрофон в другую руку. Из колонок донёсся шорох. -Но они регулярно использовали в своих практиках грибы и травку. Чаще – грибы. Об этом я знала уже давно. У Бена же была передозировка кое-чем гораздо более серьёзным и опасным. Стоит ли говорить, кто прискакал в больницу первым?.. Да, это была я. Он долго восстанавливался. Порвал все связи с теми людьми. После чего погрузился в депрессию. Ему понадобился целый год, чтобы вновь вернуться к нормальной жизни. Более или менее. Две тысячи семнадцатый – это год, когда мы вдвоём пришли сюда в поисках бесплатной терапии. Почти не было денег, и этот проект стал спасением. Рей торопливо заправила за ухо красиво завитые волосы – концы едва касались плеч. На её щеках появились пятна румянца. Ей стало казаться, что в зале душно, и нервное напряжение давило на неё в сотню раз сильнее, чем в начале выступления. -На этом фото, которое мозолит вам глаза уже несколько минут, мы в две тысячи семнадцатом, где-то в конце августа. Тем летом мы старались как можно чаще выбираться на природу. Бену осточертело безвыездно находиться в городе, и мы начали ходить в походы с друзьями, иногда жили в кемпингах. Вы, наверное, спросите, здесь ли сегодня Бен? Смотрит ли он из-за кулис, как я тут запинаюсь и шмыгаю носом, рассказывая о том, как, чёрт побери, сильно люблю его? Рей вопросительно посмотрела на свою аудиторию, приподняла бровь, заставила себя улыбнуться. Зал выдохнул, немного отойдя от первоначального ступора. Кто-то улыбался Рей в ответ. -Нет, Бена здесь нет. Иначе он бы не перенёс того, что я шутила про его «дикую красоту» и очаровательную мордашку на той фотографии. Он скромный, и не одобряет такое. Но он знал, что не сможет присутствовать, так что заведомо развязал мне язык. Сейчас он отсиживает срок за нанесение тяжкого вреда здоровью. Зал снова погрузился в тишину. Рей часто заморгала, и с переднего ряда было видно, что её глаза слезятся. -Теперь вы, наверное, хотите узнать, как он влип в такую историю? И не меня ли избил? Нет, не меня. Всё в порядке. Я всегда верила Бену. Он относится ко мне очень, очень хорошо, и я не допускала даже мысли о таком. Несмотря ни на что. Да, сейчас, наверное, самое подходящее время, чтобы пустить слезу, - Рей рассмеялась. Её руки подрагивали, ног она почти не чувствовала от напряжения. Вот чёрт, действительно, почему именно ей дали возможность выступить? Если бы Рей могла, она бы прямо сейчас убежала со сцены. Надо. Давай дальше. Мы уже близки к соплевыжимательному финалу. Зал зашелестел, некоторые дамы всхлипнули. Рей гадала, как ей самой хватало сил не разреветься. В голове мелькали воспоминания. Как она долго смотрела на него, ещё ничего не зная, глупая и наивная. Тогда её привлекала его внешность, она почти любовалась им, а потом ловила себя на разглядывании его рук, на поисках очертаний груди под толстовкой и останавливалась. Кто этот красавец и кто она? У него в любом случае кто-то есть, и она к чёрту ему не нужна. Он общительный, а она такая скучная, не умеет веселиться и гулять ночь напролёт… Затем вечер, когда, вновь в кругу друзей, они впервые говорили на равных. Как её заинтриговала его странная манера речи. И как он умел слушать. Так, что казалось, твои слова действительно значимы. И как потом изменился этот внимательный взгляд, стал затравленным и безжизненным. Как сильный человек слабел на глазах. Как после передозировки он был похож на труп, с ввалившимися глазами и худыми руками и ногами. Как он часами молчал, не вставая с кровати, когда погрузился в депрессию. Как в тот день, едва окровавленный нож выпал из его рук, едва он понял, что совершил, его испуганный взгляд метнулся к её глазам. «Пожалуйста, не бросай меня! Не бросай меня, из-за того, что я сделал. Пожалуйста, не переставай меня любить из-за этого… Умоляю, пожалуйста, я тебя умоляю…» Рей казалось, что её голова потяжелела, от тупой боли ломило виски. Она перенесла вес с одной ноги на другую – та уже затекла. -Он всадил нож в плечо человеку во время крупной ссоры. Это был его старый «друг», который привёл его в «организацию». Да простят меня все присутствующие, – противный тип. Мы были на безобидной встрече с другими друзьями, у них дома – у них есть настоящий дом, здорово, правда? Это случилось в кладовке, среди банок с заготовками и около большого мешка муки. На секунду мне показалось, что плечо противного типа рассыпалось, но всё дело было в освещении… Ужасно, что я помню это в мельчайших подробностях. Я вскрикнула, зажала рот руками, но слёз не было. Я всё думала, что это погубило Бена и всю его борьбу. Я повторяла себе: «Он погиб». Зал был в оцепенении. -Наши друзья, конечно, вызвали скорую и полицию. До их приезда я успокаивала его. Он снова был в прострации. Он не до конца осознавал, что всадил в человека нож, но он остро понимал, что из-за этого может меня потерять. Его срок сильно сократили, благодаря тому, что была доказана причастность противного типа к секте. И также потом была проведена судебно-психологическая экспертиза. Она доказала, что Бен был не в себе – я не буду называть диагноз, прописанный в протоколах, это всё-таки не картинки показывать, - Рей покачала головой. – И теперь у нас всё по-другому. Вместо воспоминаний о тюремных встречах в её голове всплывали самые личные моменты. Те, которые принадлежали только им. Объятия, поцелуи, ленивые выходные в постели, глупые шуточки, которые оставались между ними… Его любимая музыка – Бен мог часами слушать монументальный голос ирландского певца с псевдонимом Hozier. -Теперь нужно вытащить его из тюрьмы, а не из секты. С одной стороны, хорошо, ведь первое не кончится передозировкой, - горько пошутила Рей. – С другой стороны, ещё одно страшное испытание. Бен держится молодцом. Там есть психолог, и всё не так страшно, как в фильмах… Страшно, что после этого удара он может не восстановиться. Каждый раз, приходя туда, к нему, я уверяю себя, что буду держаться так же стойко, как он. Что, когда он выйдет, я верну его к жизни. Не совсем я, если честно. Не всё зависит от меня, есть ещё наша любовь. Ведь эта речь о любви, правильно? И под конец нельзя раскисать, - она вымученно улыбнулась. Простая девушка с сильным духом. Наверное, Бена покорил именно внутренний дух Рей, считавшей себя скучной и недостойной его. Её характер, не позволивший ему упасть туда, откуда возврата нет. -Не верьте тому, кто говорит, что любовь не всесильна. Они и не пытались найти в ней силы. Любовь могущественнее, чем что-либо ещё. Она спасла и спасает Бена, доказательство тому вот это фото, - Рей указала на экран позади себя. – Любовь сложна, она приносит такую боль, что не все способны пройти через неё – иногда даже начать этот путь! Если вы страдаете – как Джайс, как Анна-Марина, как Кара, как Бен – вы не справитесь без любви. Без какой угодно любви. Даже ваш любимый кот может фигурально вытащить вас из петли… Любовь сильна. Это, чёрт подери, самый сильный набор гормонов в моём организме, и если вы хотите поспорить, я пошлю вас куда подальше. Бен искал себя, но, к сожалению или к счастью, нашёл меня. И мы нашли это место. Рей прочистила горло, в глазах у неё давно стояли слёзы, но она заканчивала свою речь, не думая о том, что, уйдя за кулисы, может расплакаться, как маленькая девочка. -В общем, да. Проект «Просто вместе», который сильно помог ему пару лет назад. Бен нашёл что-то, что помогло ему перешагнуть через пустоту и стать человеком со своим мнением, со своей тяжёлой судьбой, со своим характером, со своими демонами. И в довесок – с военной выправкой и желанием быть полезным. Что-то, что нашёл Бен, – это любовь и поддержка – не только моя, я не присвою себе чужую славу. Вот и всё. Меня зовут Рей, и я просто хотела поговорить с вами о любви. Большое спасибо. Зал загремел аплодисментами. Невысокая девушка в чёрных брюках и белой рубашке коротко поклонилась, сложив руки перед собой, как в молитве, утёрла непрошенные слёзы и покинула сцену. Экран проектора продолжал показывать одну и ту же фотографию. На ней были запечатлены и Бен, и Рей. Бен по-голливудски улыбался камере, милое лицо Рей украшала полуулыбка.Оба одетые во что-то мешковатое и спортивное, они сидели на земле и обнимались…