Happiness

Бэкхён открывает глаза и счастливо зажмуривается, невольно прижимаясь к сильному мужскому плечу. Альфа, спящий рядом и крепко обнимающий своего омегу, морщится во сне, что означает его скорое пробуждение. Бэкхён аккуратно, словно боясь разрушить те крупицы сна, который сейчас досматривает его мужчина, длинными тонкими пальчиками очерчивает волевую линию челюсти, скулы, поднимается к ушной раковине и мягко обводит забавно оттопыренное ухо, которое он так любит прикусывать в пылу страсти. Пальчики зарываются в копну густых шоколадных волос, ласково оттягивая их у самых корней. Мужчина, наконец, покидая царство Морфея, часто моргает, словно стряхивая с ресниц последние остатки сна, и уже более осмысленным взором оглядывает омегу. — Доброе утро? — хриплый бас нарушает хрусталь тишины, разбивая её на миллиарды крохотных осколков. Но никого это не беспокоит, ведь пара поглощена лишь друг другом. Глаза в глаза. Тело к телу. Тепло к теплу. — Доброе, — Бэкхён ласково улыбается и робко целует мужчину в нос, не отрывая счастливого взгляда от такого же напротив, — как спалось? — Сладко, — таинственно прошептал Чанёль, пробегая длинными узловатыми пальцами по плавным изгибам тела омеги и останавливаясь на уже достаточно выпирающем животике, который с таким комфортом сейчас упирался в его торс. — Поделишься? — подстраиваясь под настроение своей пары, Бэкхён, как бы ненавязчиво, прошёлся миниатюрной ножкой, что на сей момент уютно покоилась на чужом бедре, по мужской икре. — Думаю, для начала нам стоит подкрепиться, — воспоминания о том, как пылко и ненасытно, но в то же время аккуратно, чтобы не совершить непоправимого, они отдавались друг другу этой ночью, врезались в память, заставляя альфу покрыться мелкими мурашками, настолько хорошо ему было с этим омегой. Они замужем уже целых два года, а перед этим были знакомы, примерно, ещё столько же. Отношения между этими двумя не начались, если бы не один их общий друг по имени О Сэхун, который с самой первой совместной посиделки в баре заметил обжигающие искры, что так и метались между альфой и омегой при одном только взгляде друг на друга. Кто полюбил первым сказать невозможно. Кажется, это было обоюдно с самой первой встречи. С первого взгляда. Их первый поцелуй случился сразу после корпоратива по случаю дня рождения шефа Бэкхёна, на который Чанёль был приглашён, в качестве лучшего друга Бёна. Ни один не выпил, ни грамма, чтобы совершить нечто непоправимое. Этого поцелуя хотел как Бэкхён, так и Чанёль. Омега до сих пор с трепетом хранит в своём сердце воспоминания об этом прекрасном жизненном эпизоде. Помнит, с какой нежностью Пак обхватил его лицо, пробежался взглядом по красивым чертам, словно навеки желая запомнить каждый миллиметр. А после утонул в глубоком шоколаде глаз. Веки Бэкхёна украшала тонкая стрелочка подводки и красные тени, которые делали и без того манящий взгляд омеги ещё более притягательным. Мужчина обвёл контур мягких губ большим пальцем и коснулся своими губами, соединяя их в первом поцелуе. Альфа не углублял поцелуй, не делал его развязным. Чанёль делился всей той нежностью, которую копил в себе всё это время. Маленькие тёплые ладошки легли на гладковыбритые скулы мужчины, дальше проводя ими по затылку и опуская на сильную шею, крепко обнимая, словно так и говоря: «Никогда больше тебя не отпущу!» С ещё большим волнением Бэкхён вспоминает их первую ночь. Когда альфа с особым трепетом и всепоглощающей нежностью целовал его раскрытые бёдра, заставляя парня исступлённо закидывать голову назад, а руками оглаживать крепкие плечи, иногда оставляя длинные бледно — розовые полосы. Альфа проложил дорожку поцелуев от тазобедренных косточек к пупку и проник в него кончиком языка, заставляя омегу под собой жалобно простонать. Бэкхён потянул Чанёля на себя и впился в алые пухлые губы глубоким страстным поцелуем, от которого у обоих сорвало все заслонки. В ту ночь пуговицы на рубашках, не выдерживая давления, отрывались и укатывались в самые дальние уголки комнаты. Ноги путались в штанинах, а после переплетались между собой. Мужчина был осторожен во всём: мягко входил, а потом неторопливо двигался в разомлевшем от столь сумасводящих ласк хрупком теле. Бэкхён лежал спиной к альфе, когда тот, аккуратно поддерживая под колено, особенно ласково брал его, испещряя белоснежную шею собственническими метками, которые проявились сиреневыми бутонами лишь наутро. Эта ночь запомнилась им обоим, потому что сразу после было подано заявление, а уже через месяц скромная церемония обручения, где Чанёль и Бэкхён поклялись друг другу быть вместе и в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии. Любить друг друга, быть поддержкой и опорой, несмотря ни на что, после закрепив данные клятвы чувственным поцелуем. И сейчас, спустя такие долгие и такие счастливые два года совместной жизни, они ждут прекрасных альфу и омегу. Чанёль трепетно проводит большой ладонью по округлому животику и улыбается, когда в ответ на прикосновение получает отклик от малышей. — Боже, они меня такими темпами затопчут, Ёль, — хохотнул омега, накрывая ладонь мужа своей — более маленькой и хрупкой, — ты их совсем избаловал. Знаешь, как они чудят по утрам, когда ты уходишь раньше обычного? — Совсем скоро они будут чудить не здесь, — мужчина снова огладил упругую кожу на животике, — а рядом с нами. Как думаешь, нам стоит купить новую кровать? По — моему, эта будет маловата для четверых. Бэкхён счастливо рассмеялся и громко чмокнул мужа в губы, шутливо притянув его к себе за такие любимые уши. — Поднимайся, давай, — омега накинул на себя рубашку альфы, что доставала ему до самых острых коленок, — ты должен нас накормить. Да, мои маленькие? Бэкхён покинул комнату, по пути разговаривая с ещё не родившимися малышами. Омега изо дня в день не уставал поглаживать свой немаленький животик, словно такими простыми жестами стараясь передать всю свою любовь и томительное ожидание. А Чанёль продолжал лежать и глупо, совершенно по — детски, улыбаться, не веря тому, что всё это счастье действительно принадлежит лишь ему одному. Но так оно и было. Его омега был более, чем реальным и горячо любимым. А доказательство, что он, правда, скоро станет отцом, хранилось в его бумажнике. Доказательство, на обороте которого размашисто, по — врачебному, написано: «Пак Бэкхён. 22 недели».