Три года назад по местному времени

Она бы хотела, чтобы — девять утра, Париж, Монмартр. Но реальность чуть более прозаична — полдень, Прага, Староместская площадь. Взгляд разрезает толпу туристов на лоскуты, глубоко вспарывает где-то в самом сердце и натыкается на неё. Большой голубой свитер под горло, на одной пуговице чёрное пальто сверху. И нараспашку — она же дитя Северной столицы, Петербурга. А в Праге всё так же плюс шесть. Ей очень идёт аромат апельсинов и корицы. Она сжимает стаканчик с глинтвейном и потягивает его, как густое вино. Этот вкус — странно — не приходит с ней из детства. Он немного чужой, немного смешной. Она бы, конечно, предпочла обычный чай. Ветра почти нет, но он находит способы поиграть в её волосах. Она прячет пряди за уши. В воздухе так некстати сверкает кольцо на безымянном — поклялась в любви до гроба? Солнце отражается в золотом ободке, и осколки света попадают на лицо Джулии. Ванг, вкопанная в брусчатку, молчит и дрожит. Она не осиновый лист. Ей холодно так, будто снег идёт внутри. Ещё немного — и её скосит температура. Рядом с Лариной всегда так: то в питерскую непогоду, то в московское ненастье. Жизнь иронична до безумия: из всех людей в мире, из всех мест на планете нужно было встретиться с Таней. В Праге. В самый Сочельник, когда открыты все горизонты — лети не хочу. Ларину угораздило притащить сюда своего-этого, а Джулию — воспоминания о лучшей женщине из всех. Среди людей на поляне только Ванг искренне восхищалась, глядя на Таню. Она чувствовала, как бешеная энергетика ведьмы пожирает конкурентов изнутри. Джулия едва сдерживала улыбку. Тень её вуали падала куда-то в сторону, и она чуть подёрнула её. В маленький шрам, впускающий реальность, до мельчайших деталей была видна Ларина. Вот уж действительно — пушкинская героиня. Может, история под неё была написана. Может, про неё. Ладони Джулии в перчатках покрылись испариной. Бантеева продолжала вещать своим скрипучим голосом, а под деревом рядом кто-то заунывно вторил её словам. Таня выглядела отстранённой. Она смотрела сквозь всех, сквозь толпу. И Ванг не сдержалась — дёрнула её за руку. Они запомнили этот разряд тока надолго, хотя толком и не разглядели даже глаз друг друга. Таня разрезает воздух поднятой рукой. Это как знак. Джулия морщится и отводит взгляд, будто не её позвали. Но позвали её. Ларина прорывается к ней через людей. Глаза блестят. Она, наверное, очень рада встретить Ванг. Ещё и в таких непредсказуемых обстоятельствах. А ведь она ведьма — должна была знать заранее; но расклады для себя она никогда не делает. Уголки губ Тани приподнимаются, она ускоряет шаг, преодолевая гуляющих. Она выглядит так, словно там, за этими ужасными тремя годами, не было ничего. Была непроницаемая ширма, как на самом первом испытании. Была плотная повязка на глазах, как на каждом испытании. От мысли, что Ларина подчистила свою память, сжимается сердце. Блондинка выбивает из Джулии воздух и спокойствие одним рывком. Она впечатывается в Ванг так, словно та обещала ей золотые горы. Она горы, конечно, не обещала. Но любила так, что в шалаше действительно мог бы быть рай. Джулия поймала себя на странном отношении к сопернице в момент, когда та поймала её на слове. В итоге, дважды за вечер она оказалась в каких-то сетях. Таня была тогда на азарте: она лепила, потом думала. На неё действовали обезболивающее и надменный взгляд Духа. Ларина в тот вечер впервые заглянула ей в глаза — она не нашла там Хаоса, не нашла мантии Дьявола. Она нашла лес, в котором неожиданно заблудилась. Ванг не успела узнать цвет глаз Тани. Пока Ларина жарко с ней спорила, она успела только кулак сжать, чтобы ноющие нервы притихли и нога больше не беспокоила блондинку. Внутренний голос с усмешкой обозвал это заботой. А Ванг успела надеть маску и решила, что врагов надо держать ещё ближе. - Джули! — Ларина держится за неё, как за спасательный круг. Секунда, другая — и Таня, если отпустит бывшую соперницу, снова потонет в ненавистной реальности. Её одолевают воспоминания: картинки кружатся, точно заведённые. Каждый кадр, каждое прожитое мгновение всплывает в голове и добивает её, добивает лежачую. Ванг обнимает несмело в ответ. Она зареклась обниматься со светлыми людьми сразу после финала. Ей хватило тогда бывших участников, Сафронова, пары поклонниц. Никто из них не подарил желанного тепла. Она подумала, что можно просто не тратиться впустую на бесполезные прикосновения. От Тани тепло. От неё по телу проходит разряд, пробегает дрожь, разливается по венам наслаждение. Безграничное удовольствие, как когда падаешь в облака. Во рту неожиданно появляется медовый привкус, и впервые за долгое время Ванг чувствует чужие губы. Совсем близко. Совсем непозволительно. Таню из вакуума вытаскивает Юлик. Он за плечо отдирает её от Джулии и вырастает перед, закрывая обзор. Ванг смотрит на Далецкого сверху вниз. Он кажется ей таким ничтожным, что жалко даже давить его — он и так-то, потребляя кислород, всё равно не живёт. Юлик улыбается во весь рот и показательно поправляет остатки своей причёски правой рукой. Кольцо на безымянном — только вот поклялся ли он до гроба любить? - Какой сюрприз! — восторгается Далецкий. И Ванг неожиданно вспоминает о ещё одной вещи, которую она в нём ненавидит. «Сюрприз» почти не считается таковым, если из уст логика звучит «сюлплизом». От этого передёргивает. - Юлик, купи мне, пожалуйста, пряники, — Ларина пихает Далецкому деньга, а затем пихает и его самого. Он против неё никак, поэтому сдвигается. Медленно, со скрежетом, словно она уже сейчас с ним разводиться бежит. Нет, не бежит. А жаль. Джулия смотрит на танины ресницы. Когда-то пределом мечтаний было смотреть на сопящую под боком блондинку. Смотреть на вычерченные остатками света контуры тела и подрагивающие во сне ресницы. Когда-то пределом мечтаний была Таня, которая метала в неё молнии. Они долго шли к тому, чтобы хотя бы просто перестать выражать публичную взаимную агрессию. Ванг не упускала возможности задеть Таню, Ларина сжирала до последней капли бешеную энергетику Джулии. И только съёмочная группа продолжала тайком называть их «Лангом». Глубоко в душе обе трепетали от малейшего упоминания их отношений. Ведь — чего греха таить! — все всё знали, многие — всё видели. Некоторые — были искренне уверены, что здесь чувства. Но никто не мог произнести это вслух. - Как ты изменилась, — Таня виновато опускает глаза. Впервые с финала они остаются наедине, и вся её смелость в миг улетучивается. Теперь в ней только сожаление, что время безвозвратно упущено. Джулия смотрит своим привычным холодным взглядом. Она гордая и непоколебимая, как и была раньше. Лишь в уголках глаз добавилось морщинок, волосы стали короче и ни следа не осталось от стиля грозного Духа Хаоса. Если встретить Ванг на улице, можно случайно пройти мимо. - Где же твои кольца и корсеты? — смешок Лариной звучит до ужаса фальшиво. Она же бывший музыкант, у неё же есть образование — а так нагло врёт, подбирая не ту тональность. Но для Джулии это, может, опровержение первой мысли — там, за тремя годами, что-то всё-таки было. Для обеих. - Ненавижу твои корсеты! — воскликнула тогда, перед четвёртыми или пятыми съёмками в готическом зале, Таня. Она сжимала кулаки, которыми хотела сбить Джулии корону с головы. Ну, или те дурацкие чёрные цветы, скалывающие светлые пряди. - Ты получишь белый конверт сегодня, — Ванг была спокойна, в голосе слегка мелькнула заинтересованность — как быстро Ларина перегорит, услышав долгожданное? - Ты перетягиваешь на себя всё эфирное время! Зрители дальше твоих нарядов ничерта не видят! — Таня от злости даже подпрыгнула на месте, потянулась на носочках ближе к лицу Ванг и... — Что? - Ты глухая, ведьма? — Джулия театрально приподняла бровь в своей привычной манере и ногтем мизинца стёрла излишки помады со своих губ. От уголка до уголка, заставив Таню нервно сглотнуть. - Да пошла ты в задницу, — дёрнув плечом, Ларина развернулась и с пренебрежением выплюнула: — Ведьма! Для Тани это не было оскорблением. Скорее — дополнением к имени. А вот Джулию она надеялась разозлить таким выпадом. Не только ведь ей — городской сумасшедшей — задирать людей, оскорблять их и ставить точки в неприятных диалогах. - Пожалуйста, — в спину Тане прилетела улыбка, в которой, скорее всего, искренности не было ни капли. Тем не менее, последнее слово так и осталось за Духом Хаоса. А Ларина часом позже действительно получила свой белый конверт и дьявольское «я же тебе говорила». Ванг по инерции смотрит на свои пальцы. Длинные, музыкальные, без колец. Она уже и не помнит, когда последний раз снимала со своей победной руки всю коллекцию ювелирки и надевала, чтобы потешить самолюбие. Сами по себе сошли на нет попытки принарядиться, приукраситься. Никакого маникюра, никаких побрякушек — кажется, она превращается в обычного человека. - Сменила стиль, — Джулия пожимает плечами, мол ну и что, ну и ладно. Её не донимает этот факт. Она, может, вообще разницы не видит. Для неё один день плавно перетекает в другой, каждый раз одна деталь уходит навсегда, а она не следит. Она не знает, почему вчера не заколола волосы чёрными розами, а сегодня не нарисовала стрелки на глазах. А ещё она не знает, почему с таким образом жизни до сих пор не рассыпалась. - Как ты? — Таня снова пытается выдавить улыбку. Ветер морозит губы. Она смотрит глазами, через края наполненными воспоминаниями о прошлом. Они с Джулией столкнулись после финального испытания в гаражах. Таня переводила дух в стороне от собирающей вещи съёмочной группы. Растворимый кофе остыл и стоял комом в горле. Она просто не могла свыкнуться с мыслью, что скоро всё закончится. Что уйдут из её жизни прицелы камер, чужие переживания и болезни, душная московская квартира. Уйдёт и ненавистная конкурентка. Главная соперница. Ванг аккуратно положила Тане руку на плечо. Ларина не дёрнулась, почувствовав дискомфорт. Вместо этого она ощутила, как по телу понеслись крупицы энергии. Как каждая клеточка стала напитываться живительной влагой. Закружилась голова, а в кончиках пальцев защипало. - Я бы и сама могла восстановиться, — фыркнула Таня, когда Джулия закончила и убрала свою руку. Ванг скоро выросла прямо перед ней и обдала волной холода. Московские зимы — отвратительная вещь, если постоянно рядом с тобой человек, которому другие побоку. - Дарю, — Ванг закатила глаза. Несносная ведьма решила показать свой характер. Опять. Конечно, ведь нельзя просто сказать «спасибо», не сверкать глазами, не скалиться, не дёргаться, как ужаленная. - Спасибо. Джулия поправляет Тане непослушные волосы: пражский ветер снова до них добрался. Ведьме для образа не хватает платка на голове, как это было тогда, в гаражах. Тогда, когда они были вдвоём. - Ведьма, — Ванг просмаковала грозный взгляд Лариной и наклонилась к её лицу. — Люблю ведьм. Следующая секунда [или минута?] сто раз заставляла их сомневаться в том, было ли это вообще. Они обе иногда вспоминали, вспоминали и не могли понять, реальность обрушилась или они и правда поцеловались. Если поцеловались, почему не разверзлись небеса? Если НЕ поцеловались, почему на губах остался этот медовый привкус? Их поцелуй, такой неожиданный для обеих, был долгим и быстрым одновременно. Был сладким и горьким одновременно. Был лишь для них и — одновременно — для всех. Они целовались на морозе, прячась в лабиринтах старых гаражей. Осознавая, что через неделю расстанутся навсегда. Чувствуя себя счастливее, чем когда-либо в жизни. Не видя ничего дальше своей любви. Смеясь про себя, как правы были все люди вокруг. Но только не они. Таня чертила пальцами линии скул Джулии. Она хотела запомнить её до миллиметра. До каждой точки, которая не даст ей забыть лицо Ванг. Не даст забыть её тепло. Не даст забыть, что среди всех людей в огромном мире она схватилась за Джулию. За городскую сумасшедшую. За свою конкурентку. За Духа Хаоса. За ту, которую возненавидела ещё на поляне. - Лучше, чем вчера, — Ванг закусывает губу. Лицо Лариной светлеет от услышанных слов. Она понимающе кивает и делает шаг назад. Держит дистанцию, потому что — мало ли. Сдерживаться, чтобы снова не обнять и уже насовсем, сложно. Ларина изо всех сил делает вид, что это дежурный диалог. — Но... — Таня вскидывает голову. Во взгляде мелькает едва заметная мольба. И Ларина давит её. Давит и давит, как заразу, выгоняет из себя. — Хуже, чем три года назад. Три года обрушиваются на ведьму заново. Поляна, готический зал, белые конверты, «Татьяна Ванг», «обнимашки», Ланг, финал. Поцелуй до финала, когда Ларина призналась, что согласилась на авантюру Бантеевой, поцелуй после финала. Ванг смеялась, надевая дома оленьи рога. Боже, какая ирония! Она знала, что в этот вечер Таня придёт в белом, точно свадебном, платье, знала, что Далецкий встанет на одно колено. Самым противным было улыбаться публике, принимать извинения и подарки Сафронова, забирать руку и понимать, что в голове Лариной уже распланирован весь вечер. Они устроят фарс, поиграют на камеру и уедут в закат, а Ванг будет стискивать зубы, чтобы не разреветься. В толкотне Таня в панике шептала Юлику, чтобы он встал на колено. Он забыл. Он забыл всё, на что его натаскала Бантеева. А Джулия стояла на улице, толпа ревела, приветствуя победительницу. Да, она победила. Забрала руку. Но стоила ли эта победа того, что разворачивалось за её спиной? - Хоть ты и не выиграла руку, я хочу предложить тебе свою. И своё сердце, — Юлик лыбился, будто ненормальный. А Лариной стоило выцепить в толпе приближающуюся Ванг, как она сгребла логика в охапку и бросила кольцо в карман. Потом — формальное поздравление, истерический смех, попытка сбежать. Таня нагнала Ванг за углом. Фанатов след простыл. Гости нехотя разъезжались, часами стоя у открытых автомобилей. Камеры отключались одна за одной. И никто даже не пытался искать финалисток. Ларина вцепилась в Джулию, целовала бешено, будто пыталась впитать её в себя. Она целовала на прощание, обещая разлуку. Обещая закончить чувства на этом. Таня вложила в поцелуй в себя: всю боль, все удовольствия, каждый момент с первого и до последнего, где фокус её внимания был нацелен только на Джулию. - Джули, — Таня провела по её щеке, собирая снежинки, и на прощание улыбнулась своей самой волшебной улыбкой. И ушла. Ушла в новую жизнь. А утром самолёт до Риги взлетел секунда в секунду, оставляя кусочек жизни в промозглой Москве. - Таня, — Джулия снисходительно улыбается, смотря, как напрягается блондинка. Да, пусть почувствует всё то, что душит Ванг с самого самолёта. Может, Тане тоже несладко жилось. Может, её кидало на скалы похлеще, чем Джулию. Но ведь она находит в себе силы строить из себя счастливую жену. Она катается с центром по городам. Она снимается и тут, и там. Она целует его публично, она выворачивает наизнанку всю свою жизнь. Не отмахивается даже от вопросов про Ланг. А Джулия... она с тех пор не живёт. Её мир замкнулся на том, чему никогда не бывать. — Танечка. Моя добрая ведьма. В последний момент Ванг одёргивает руку. Хочется прикоснуться. Безумно хочется. Но она просто уходит. Не целует на прощание, потому что это может разбить Тане сердце. В этом мире и без того много разбитых вдребезги чувств, выплаканных слёз. Она сама, в конце концов, всё ещё мысленно там, три года назад.