Когда мама затеяла уборку

      — Сходил бы прогулялся, что ли, — мама заходит в комнату Джэбома с решительным настроем выгнать непутевого сына на улицу. — Дышать нечем. Как ты вообще тут целыми днями можешь сидеть? Хоть бы окно открыл.       Парень, чтобы не слушать ее нравоучения, вздыхает, берет со стола телефон и спускается в зал. Там, уткнувшись в свой ноутбук, сидит старшая сестра, по всей видимости тоже ставшая жертвой материнской заботы.       — Что, секси-мачо-девятнадцать, вышел погулять? — Суджи шикает от пинка по ноге и отодвигается к краю дивана.       — Отвали, — буркает Джэбом и включает свою музыку через колонки, краем глаза наблюдая за жалкими потугами сестры написать главу для дипломной работы. — Я давно уже свой ник поменял, че пристала?       — Однажды позор — навсегда позор, Джэбомми. Это будет тебе уроком на всю оставшуюся жизнь. И выключи эту хрень.       — Знала бы ты, как сильно я тебя иногда ненавижу.       — Ровно как и я тебя, братец.       — Нет, это что за домовые тараканы у меня такие? — мама снова затевает свою шарманку про прогулку на свежем воздухе и выгоняет обоих на улицу. Даже не дает взять портативку для телефона. — Зайдете вечером, — кидает она напоследок и закрывается дома.       — Мам! — Суджи барабанит в дверь, требуя открыть. — Ты нарушаешь мое право на отдых, между прочим. Ну, ма-ам! Мне диплом писать нужно.       Джэбом, подняв валяющуюся под ногами палочку, написал на земле некультурное слово и пошарился по карманам в поисках кошелька:       — Не откроет она, можешь не орать. Пошли лучше кофе купим.       Суджи, поколотив в дверь еще немного, поплелась следом за братом, оглядев себя в зеркале припаркованного соседского автомобиля.       — Ладно хоть одета нормально. Джэбом, я хочу холодный американо.       — Будешь пить то, что дадут. Я здесь устанавливаю правила.       Они проходят мимо детской площадки, где малыши всех возрастов бегают друг за другом. На качелях, прижимая к себе ранец с Микки Маусом, сидела их соседка, одногруппница Джэбома, в которую он давно и безответно влюблен. Она следит за младшей сестрой, болтая при этом по телефону, и не замечает друга совсем.       — О, это ж та девчонка. Может, ей тоже что-нибудь купим? Йена-я! — Суджи громко кричит ее имя на всю улицу, прежде чем Джэбом успевает заткнуть ей рот. Девушка машет им свободной рукой. — Мы в кафе идем. Купить тебе кофе?       — Ты хоть когда-нибудь можешь вести себя как взрослый человек? — шипит парень, в экране телефона смотря на свое отражение и поправляя волосы.       — Быть взрослым скучно, Джэбомми. Не хочу стать той теткой, которая в очередях просит вторую кассу открыть, — Суджи здоровается с соседкой и немного отходит.       — Чтоб такой теткой не стать, тебе мужик нужен, а не неадекватное поведение.       — Повтори-ка, что сказал, — она краем уха улавливает это шипение сбоку и больно бьет брата по предплечью. Только себе же больнее получилось. — Йена-я, не слушай его. Что тебе купить? Джэбом платит.       — Да я отдам деньги, — протестует та, доставая кошелек. — Мне латте с зеленым чаем.       — Я угощаю, — он тянет сестру дальше, скрывая под длинной челкой свой пожар на лице, но от внимательной Суджи ничего не скрыть.       — Мать моя дома убирается! — воскликнула она, перепрыгивая через камушек. — Джэбомми, почему твое лицо полыхает? Йену засмущался? Она тебе нравится? Боже, мой братец уже такой взрослый.       — Ты можешь помолчать? — Джэбом шикает на нее и дергает за руку, затаскивая в кафе. — На всю улицу орала. Вот поэтому я никуда с тобой не хожу. В детстве позора хватило.       — Я же радуюсь за тебя, — Суджи уселась за один из столиков, ожидая, пока брат сделает заказ. — Стараешься-стараешься ради него, а он еще и недоволен, — она подперла рукой щеку, фыркая.       — Чего бурчишь как старый дед, Суджи? — рядом слышится знакомый до усрачки голос, и вот перед ней садится старший брат Йены. — Своим кислым лицом всех парней распугаешь.       — А мне все и не нужны. Мне только ты нужен, — она предпринимает очередную попытку добиться от него согласия и смеется, глядя на его растерянное лицо. — Я пошутила, успокойся.       — Хватит Чунхо-хёна доставать, полоумная. Пей свой кофе, и пойдем, — Джэбом оказывается рядом очень вовремя, и вот уже он несется по улице, едва поспевая за раскрасневшейся старшей сестрой, пытается пошутить над ее реакцией, но получает еще один болезненный тычок в бок (по старому же синяку!) и затыкается.       Йена к их приходу уже отвела сестру домой и теперь просто сидела на ограждении, вытянув ноги. Джэбом все думает, куда же ему сплавить Суджи, чтобы хоть немного поговорить с соседкой вне стен универа, но упорно ничего не может придумать и все оставшееся время притворяется деревом на фоне развернувшейся женской беседы, ухватывая оттуда незнакомые слова. Что там за лоферы и почему они не подходят к кюлотам, он старается даже не думать.       — Мне двадцать пять лет, а мама выгоняет меня из дома, чтобы я погуляла с младшим братом, — ноет Суджи и утыкается в плечо парня лбом. — Еще прохладно становится. Джэбом, снимай куртку.       — Зайди домой и возьми свою.       — А я хочу твою. Снимай, — она дергает с его плеч ветровку и с удовольствием кутается в нее сама. — А ты иди и согрей Йену.       — Дура совсем? — Джэбом отворачивается, чтобы не выдавать смущение, и замечает идущего к ним Чунхо. Он беспечно размахивает пакетом с продуктами, шоркает по асфальту тапочками и не смотрит под ноги. — О, хён идет.       Суджи рядом дернулась, вскочила и быстро убежала домой, оставляя их одних.       — Куртку верни, дурная! — кричит ей Джэбом вслед, но безуспешно. Сестра скрылась за поворотом. — И почему я вынужден жить с этим чучелом?       — Привет, молодежь! — Чунхо останавливается напротив и протягивает две упаковки мороженого. — Куда Суджи дели?       — Она домой убежала. Только мама дверь закрыла. Так что она где-то во дворе.       — Может, выпьем вместе? Погода такая хорошая.       Суджи, спотыкаясь о ступеньки, медленно спускалась с крыши соседского дома. В руке у нее пакет с мусором, который нужно выкинуть по дороге, а в голове полный кавардак. Она обычно вся такая смелая, а тут внезапно ноги трясутся и ладошки потеют. Все из-за соседа этого, будь он неладен. Умудрилась же влюбиться в него.       — Ты будешь под ноги смотреть или нет? — Джэбом ловит ее хрен знает какой раз и дергает на себя. — Напилась и решила суициднуться?       — Не бузи. С Йеной попрощайся.       — Со всеми я уже попрощался, пошли.       Они медленно плетутся к дому, вдыхая теплый ночной воздух. Каждый думает о своем и не решается нарушить тишину. Джэбом, поежившись, нашарил в кармане немного мелочи и сбегал за бутылочкой воды. Домой в таком виде им заходить смертельно опасно — мама коршуном нависнет и будет целый день клевать мозг о вреде алкоголя.       — Почему ты с Йеной не встречаешься?       — А почему ты с хёном?       — Я боюсь.       — У Йены парень есть.       Суджи вздыхает, присаживаясь на бордюр. Брат тянет ее дальше.       — Выходит, мы с тобой оба невезучие. Жестоко это. Но, знаешь, мир ведь на одном человеке не остановился.       — Ты хотела сказать «свет клином не сошелся»?       — И это тоже.       Джэбом кивает головой и все-таки заходит в дом. Пахнет выпечкой.       — О, пришли колобродные, — мама выходит из кухни, вытирая руки об фартук. — Где мотались?       — С соседями на крыше сидели. Есть не будем, сразу пойдем спать.       — А на улице кто на земле матерное слово написал?       — Это все Джэбом, — бросает Суджи, быстро закрывается в своей комнате, через дверь слушая, как ее мать ругает сына, и смеется. Даже если ее настроение каждый день плещется на отметке ноль и ниже, понимание того, что ее брату чуточку хуже, немного ее веселит.