юность.

      Ино сдирает руки в кровь, потому что падает, падает, падает.       Ей с детства говорили, что за каждым падением идёт взлёт, что для каждой новой победы нужно извести себя полностью — и она снова встает, бежит, спотыкается и падает.       Только бежит не от кого-то, а от себя. И не к кому-то, а к Шикамару.       Кто-то задавался вопросом, а как пахнет юность?       Для кого-то юность пахнет беззаботностью, весельем и родительскими наставлениями.       Для кого-то юность пахнет ночными огнями, страстью и любовью.        Для Ино юность пахнет чистым весенним воздухом в пять утра, когда веет прохладным ветром из открытого окна, и птицы не успели ещё проснуться.       Ино бежит туда, где весной всегда открытое окно и самый красивый во всём мире рассвет, прерываемый лишь пеленой сигаретного дыма.       Юность пахнет дымом сигарет и кофе, сонным взглядом и долгим дождём. Ино несется туда, где всегда стоит её кружка с кофе и излюбленный клетчатый плед.       Юность пахнет первой наивной любовью и первой болью. Ино убегает туда, где никогда не получит счастья, но получит то, чем только могут пахнуть её семнадцать лет.       Ждёт ли её сейчас Шикамару, докуривая сигарету? Смотрит ли в окно, встречая рассвет, надеясь увидеть её? Приготовил ли вату, зелёнку и поцелуи, чтобы залечить раны? Конечно же… Нет. Ино уверена, что он не ждёт её… Даже не вспоминает.       Воздуха в лёгких мало, ссадины на руках и коленках неприятно щипят, и она почти видит заветный дом. Она подходит ближе и дергает за ручку двери, но та как обычно заперта.       — Шикамару, открой мне, — закашлявшаяся, пыльная и измотанная, она стоит перед этой ебаной дверью в дом Нара. Она прекрасно знает, что Шикамару не спит. Он никогда не спит весной по утрам. — Мне нужно сказать тебе что-то важное, пожалуйста.       — Я не люблю тебя, Ино, — как бы вскользь упоминает Нара через дверь, и можно почувствовать, как он прислоняется ухом к двери. Ино улыбается почти легко, шмыгая кровоточившим носом.       — Я давно знаю это, блять, — хрипит Яманака и проводит пальцами по дереву, кусая без того разбитую губу. — Открой, пожалуйста.       — Я не хочу иметь с тобой ничего общего, — делает ещё одну попытку Шикамару, туша сигарету об эту же дверь. Ино за столько лет знакомства выучила каждое его движение.       — Это я уже тоже слышала, может уже что-то другое придумаешь? — ещё тише шепчет Ино, пытаясь проглотить невидимый ком в горле. — Мне нужно кое-что тебе сказать… Это важно.       — Что?       — Я выхожу замуж.       Шикамару, будто не думая, открывая дверь и с ног до головы оглядывает Ино, будто вовсе не удивлен, что она пришла к нему в таком разбитом состоянии.       У неё губы разбиты, кровь из носа, содранные руки и кровоточащие колени, которые даже длинная юбка не прикроет. И она бежала, судя по сбитому дыханию, бежала долго. И зачем? Чтобы сказать о своём замужестве? Шикамару хмурит брови.        — За кого?       — Сай сделал мне предложение… Я…       Ино будто просит, чтобы Шикамару остановил её, отговорил от этой затеи. Она хочет верить, что сейчас Шикамару обнимет её, заведет в дом и обработает раны, сделает горячий кофе и оставит её навсегда в своём доме.       Но…       В глазах напротив она видит только чувство вины и жалость.       У Ино юность разбитая, как и надежды. Она свою юность проживает, дыша первой любовью, которая как несбывшаяся мечта — болит и ноет, словно ушиб полученный на миссии. Шикамару хотел бы помочь, если только мог.       — Так выходи за него. В чём проблема? Своё одобрение я даю, на свадьбе присутствовать буду. Что-то ещё?       Ино краем глаза заглядывает в глубь его дома и видит взволнованную Темари, которая пьет кофе с её чашки и закутанная в её любимый клетчатый плед.       Так чем же пахнет юность?       У Ино она пахнет Шикамару. Разбитыми надеждами и сбитыми в кровь ногами.       Ино в сердце сохранит и запомнит навсегда. Но прямо сейчас она разворачивается и уходит, и они оба понимают, что юность для них закончилась.