О способах ношения накидок

— А-ааа, самра-аадж, — раздался из-под дерева жалобный стон, и Дхана Нанд невольно поморщился, наблюдая за тем, как упавший с нижней ветки Арья катается по мешкам, набитым, вероятно, истлевшей листвой. Ведь кроме листьев заговорщикам, сидевшим годами в этом колодце, напихать внутрь было нечего. Или было? Возникал и другой закономерный вопрос: откуда взялись мешки? Уж точно не стараниями дэвов они тут появились. Дхана Нанд решил, вернувшись во дворец, спросить Селевка. Кроме того, уж слишком цветущими и упитанными предатели выбрались из колодца. После пятилетнего питания мертвечиной, улитками и травяными корешками так хорошо выглядеть никто бы не смог. «Кормил их, зараза македонская, причём наверняка сыром, сметаной, а то и мясом. Позволял вылезать наружу и тренироваться на свежем воздухе. И заодно против меня подстрекал!» — раздражённо размышлял Дхана Нанд, пока Чандрагупта продолжал имитировать сильнейшую боль, баюкая практически не ушибленную руку, словно получил опасный перелом. Стоны и несчастные взгляды наглого бунтаря сначала разозлили, а потом внезапно насмешили царя. «Вот, значит, как? Решил притвориться? Ну, я тебе сейчас тоже устрою представление одного актёра, предатель», — и Дхана Нанд, состроив сочувственное лицо, шагнул к Арье и присел перед ним на корточки. *** Чандрагупта сам не знал, зачем ломал эту глупую комедию. Руку он не ушиб совершенно, да и странно было бы получить хоть какой-то ушиб, сверзившись с высоты собственного роста на мешки, набитые хлопком, которые Чанакья некогда выпросил у Селевка, пока македонский наместник ещё благоволил к бунтарям. Затем Вишнугупта ухитрился чем-то разозлить Селевка, и подвоз свежей пищи и новой одежды в колодец прекратился. Последние недели заговорщики в самом деле страдали от голода и нехватки воды, но потом Чанакья дал команду лезть по баньяну наверх, и именно тогда мешки с хлопком и так удачно выросшее дерево узникам очень пригодились. Дхана Нанду об этом знать было не обязательно. И даже противопоказано. Фальшиво улыбнувшись склонившемуся над ним царю, Чандрагупта добавил побольше искренности в голос и снова застонал. Но он даже не ожидал, какими окажутся последствия притворства. — Ушибся, маленький? — неожиданно ласково спросил Дхана Нанд, нежно дотрагиваясь до руки Чандрагупты. — Иди ко мне, моё солнышко! Пожалею. Наверное, впервые за всю свою жизнь Чандра наконец понял, как выглядит состояние осознанного безмыслия, о котором ему на протяжении пяти лет талдычил Чанакья. В голове внезапно стало пусто. Ни единой мысли. Полный ступор. А потом со скоростью стрел, извергаемых легендарными героями сказания о великих сынах Бхараты, посыпались обрывки догадок, одна другой удивительнее: «Пьян? Отравился? Спятил? Издевается?» — последняя догадка выглядела наиболее правдоподобной, только вот Чандрагупта никак не мог понять, зачем царю так шутить. *** Не дождавшись ответа, Дхана Нанд встал на одно колено перед остолбеневшим Арьей и, приподняв его руку, начал осторожно на неё дуть, слегка поглаживая. Притворщик замер, перестал стонать, только ошалевшими глазами смотрел на императора. И тогда Дхана Нанд решил окончательно добить наглого предателя, озвучив присказку, которую часто слышал от мамы в детстве, правда, переделав её первую часть на свой лад. Вторую часть присказки Дхана Нанд оставил нетронутой, решив понаблюдать за реакцией вконец изовравшегося пакостника: — У скорпиончика заболи, у змейки заболи, у Селевка заболи, Чанакью, где б он ни был, скрути, а у моего сладкого мальчика, у моего дельфинчика золотого — заживи! Арья отшатнулся. — Самрадж, вы здоровы?! — с опаской спросил он, глядя на императора. — Нет, конечно. Как я могу быть здоров? — сокрушённо покачал Дхана Нанд головой. — Пять лет войн, никакого отдыха, ласки или заботы… Меня по ночам преследует звон скрещённых мечей и пение тетивы луков. Но не переживай о моём здоровье, лучше побеспокойся о своём, — царь поудобнее уселся на мешках, зачем-то снимая с правого плеча накидку из чёрного шёлка, вытканного золотом, — ты же так сильно расшиб руку! — Да я на самом деле не… — начал было Арья, но царь прикрыл его губы своей ладонью, и у юноши закружилась голова, когда он ощутил аромат лотосов и сандала одновременно. — Приляг на мои колени и увидишь, как я хорошо о тебе позабочусь. — Да право слово, не стоит, — нервно хихикнул Арья. — Ложись быстро!!! — рявкнул царь и с улыбкой добавил. — Мой нежный лепесток магнолии. *** «Надо срочно бежать! Царь точно рехнулся. Я его таким ещё никогда не видел. Сейчас задушит меня накидкой, и я даже пикнуть не успею», — Чандрагупта отчаянно оглядывался по сторонам, прикидывая, как можно изловчиться и запрыгнуть на баньян, минуя царские объятия. Миновать не получилось. Чандрагупта ощутил, как снова падает, ибо его перехватили поперёк груди и резко рванули на себя. Затылок уткнулся в колени царя, которые оказались очень удобными и мягкими. Правда, плечом юноша ощущал нечто твёрдое, утыкающееся ему в плечо и мешавшее лежать с полным комфортом. «Что бы это могло быть? Наверное, рукоять меча?» — задумался Чандрагупта. Заботливо приподняв его руку, Дхана Нанд туго забинтовал её своей накидкой от пальцев до плечевого сустава, да так, что теперь юноша даже мизинцем пошевелить не мог. — Это было лишнее, самрадж, — заметил Чандрагупта, но на него шикнули, и он испуганно умолк. — Спать пора, уснул слонёнок, Арья глазки закрывает. В небе звёздочки горят — Арья мирно засыпает… «Полное сумасшествие, — потерянно думал Чандрагупта, даже не думая закрывать глаза. — Царь поёт мне колыбельную. Стхул не поверит, когда я расскажу. Если выберусь отсюда живым, конечно». Царь начал плавно покачивать его из стороны в сторону, и Чандрагупту неожиданно поглотило совершенное умиротворение, которого он не изведал ни разу в жизни. Прохладный ночной воздух проникал через отверстие колодца, а юноша, понимая, что оказался в плену у безумца, тем не менее, ловил себя на нежелании куда-либо двигаться. — Почему вы делаете всё это, самрадж? — наконец спросил он. — Я же вражеский воин. — Нет, ты — подданный Магадхи, просто врёшь много, — уверенно ответили ему. — Но даже бунтовщики и предатели всё ещё остаются детьми своей земли. А царь… всем своим подданным должен быть как отец. Вот, считай, что я исполняю свой отцовский долг. «Слоник спит, и рыбка спит… ЧАНДРАГУПТА ТОЖЕ СПИТ!» — неожиданно проорал последнюю фразу колыбельной Дхана Нанд. Юноша инстинктивно дёрнулся, поняв, что его раскрыли, но сильная рука не дала ему приподняться. — Лежать! Не пытаться сбежать от своего повелителя. — Самрадж, — жалобно всхлипнул Чандрагупта, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь. Может, повезёт и убьют быстро, без пыток? — Простите, я вам соврал. — Я это давно понял. Ну? Будем признаваться? — У меня рука затекла. Вы её слишком сильно затянули. Можно я сниму вашу… — Не сметь! — жёстко обрубили его реплику на середине. — Но… почему? — Накидка как раз и нужна, чтоб ты скорее признался. Я очень зол. Очень. Но чистосердечное признание смягчает вину. Итак? Слушаю, — голос Дхана Нанда был ровным и бесстрастным, и он продолжал исполнять «отцовский долг», убаюкивая Чандрагупту на своих коленях. — Я не ушиб руку. Я притворился. — С какой целью? — Не знаю. — Хотел, чтобы я тебя пожалел? Другой причины не вижу, ибо я не идиот. Хотя даже круглому дураку, по-моему, ясно: невозможно получить никакой ушиб, упав со смехотворной высоты. — Я правда не знаю, зачем это сделал. Простите, самрадж. — Прощаю. Лежать! — новая попытка встать была предотвращена мгновенно. — В чём ещё желаешь признаться? — Ни в чём, — слабо пискнул Чандрагупта. — Буду петь колыбельные дальше, — предупредил царь, — пока не уснёшь. А если ты разговариваешь во сне, то я с лёгкостью выведаю все твои тайны. Я хоть до утра могу с тобой здесь сидеть. Мешки попались на редкость удобные. Интересно, почему? — Там внутри хлопок, — пояснил Чандрагупта и мигом прикусил язык, но было поздно. — Откуда знаешь? — всё тем же спокойным тоном спросил царь. — Сидел в этом колодце, а потом сбежал? — Да. — Селевк тебя сюда отправил? — Амбхирадж тоже в этом участвовал. — Значит, я был прав, предположив, что твоё настоящее имя — не Арья? Ты — Чандрагупта. — Да, — выдохнул юноша и после короткой паузы добавил. — Можешь теперь убить меня. Неожиданно Дхана Нанд широко улыбнулся. — Убью на рассвете. Сначала ты дослушаешь до конца все песни, какие я знаю, включая походные военные. «Гималайский кедр шумит вершиной…» — баритоном запел царь. — Самрадж, можно поинтересоваться? — исхитрившись немного приподнять голову и извернуться вбок, нагло перебил Дхана Нанда Чандрагупта. — Что тебя интересует? — Я только сейчас вдруг заметил, что меч расположен на вашем поясе слева, а я, по высочайшей воле моего государя, лежу в основном на вашем правом колене. — И? — Мне всё ещё неудобно. — Сожалею. — Но я не о себе, а о вас беспокоюсь. Вот вы недавно говорили про пять лет войн, отсутствие заботы, подорванное здоровье… Возможно, и я чем-то смогу помочь своему императору, который позаботился обо мне? Я не то чтоб хорошо умел это делать, точнее, до сих пор я помогал только себе, в основном, руками, находясь примерно на том же месте, где мы сидим сейчас, но я очень постараюсь сделать то же самое для вас. — Занятное предложение, — констатировал царь, голос его прозвучал задумчиво. — Стоит его обдумать. Впрочем, давай, — теперь в интонациях царя зазвучало неприкрытое желание. Дхана Нанд ловко размотал накидку с руки Чандрагупты. — Моё условие: сделаешь всё с завязанными глазами. — Да тут и так темно, — возразил было Чандрагупта, но услышал вкрадчивый шёпот над ухом: — Помни, до рассвета ты должен осознать, что вёл себя отвратительно, и вымолить себе прощение. А способ извинений выбрал ты сам. Я лишь дополнил твоё предложение. Ну так что? Уже передумал и идёшь на попятную? Чандрагупта отрицательно замотал головой. И поскольку очень боялся, что его движение в темноте не будет замечено, вслух промолвил: — Я не передумал, самрадж. Мягкая ткань закрыла его глаза. Узел был крепко завязан на затылке. Теперь Чандрагупта не смог бы разглядеть даже кончика собственного носа, не говоря о чём-то большем. Он наугад протянул руку и попал пальцами на обнажённую грудь царя, вызвав своим прикосновением шумный выдох, сопровождаемый глубоким гортанным стоном, а затем его ладонь обхватили и прижали куда следует, направляя его. — Давай, — прошептал Дхана Нанд. — Нескольких касаний мне будет вполне достаточно. Он весь дрожал в ожидании. Желая подарить царю наивысшее блаженство, Чандрагупта осторожно склонился и, на ощупь освободив Дхана Нанда от одеяний, нежно вобрал его губами. И не поверил себе. Над головой он услышал рваный всхлип, и его внезапно назвали так, как в далёком прошлом, о котором он почти забыл: — Прие… Кхаджаана… Слёзы из-под повязки катились не от боли, а от радости. Возможно, впервые в его жизни. *** Из колодца они выбрались только под утро, обнаружив раскинувшегося прямо на траве царя Таксилы Амбхираджа, обнимающего пустой сосуд из-под бханга и Дурдхару, которая, похоже, заснула совсем недавно, сморённая волнением и усталостью, свернувшись калачиком и укрывшись накидкой. — Мы им ничего не скажем? — неуверенно спросил Чандрагупта, указывая кивком на спящих. — Пусть и дальше думают, что я — Арья, а ты в это веришь? — Ты точно меня больше не предашь? — нахмурил брови Дхана Нанд. — Я могу не беспокоиться на этот счёт? — Абсолютно, — услышал царь и вдруг ощутил, какой неудобной стала собственная накидка. «Да что не так? — недоумевал Дхана Нанд, мужественно борясь с желанием почесать плечо. — Чандрагупта, конечно, завязывал, но вроде он всё правильно сделал…» Но ощущение неудобства не покидало Дхана Нанда даже после того, как он разбудил Амбхираджа и Дурдхару, они все вчетвером уселись верхом на коней и отправились обратно в столицу. Только во дворце Таксилы внимательный аматья нашёл корень проблемы, увидев своего царя: — Самрадж, что случилось с вашими одеяниями?! — воскликнул он. — А что не так? — в свою очередь полюбопытствовал царь. — Когда вы уезжали, точно помню, накидка была надета на ваше правое плечо, а теперь она слева и выглядит измятой. Признаться, я беспокоюсь. Что случилось в Карте? Дхана Нанд вздохнул. — Долго рассказывать. Да и нет в этой истории ничего особенного, кроме одного: Чандрагупта выжил, он теперь на нашей стороне и поклялся, что поможет поймать Чанакью. — Вы уверены?! — опешил Ракшас. — Я бы не доверял этому… Он может снова лгать. — Нет никаких сомнений, аматья. Я использовал накидку для того, чтобы пытать этого предателя. Пытки закончились успешно. Он сдался. Я теперь точно знаю, где прячется Чанакья. — Желание жить оказалось сильнее? — усмехнулся Ракшас. — О да! Ракшас долго смотрел на своего повелителя, а потом глубокомысленно изрёк: — Ради такого события я тоже готов теперь носить свою накидку на левом плече, Величайший. И на следующий день первый министр действительно переоделся. 10.12.2019г.