То, что знает Пристань Лотоса

Цзян Ваньинь шёл по Пристани Лотоса, которая всегда была его домом. Она почти не изменилась с тех пор, как он был ребёнком, по крайней мере, внешне. Но это была не первоначальная Пристань. Та Пристань, что давно сгорела, существовала теперь только в воспоминаниях. У нынешней Пристани были новые воспоминания, совсем другие. Воспоминания о Цзинь Лине, его смехе, о его детских попытках ползать, о подростковых драках. У Пристани были воспоминания о том, как одиннадцатилетний Цзинь Лин впервые узнал правду о смерти его родителей; он уткнулся лицом в живот своего дяди и заплакал. Здесь же Цзинь Лин хохотал, когда Цзян Чэну несколько раз удалось его рассмешить. Юмор не был тем, в чём Цзян Чэн был силён, и он никогда бы не признался, что пытался шутить, даже если бы к его горлу приставили нож. Но эти немногие успехи были ему очень дороги. Точно так же, как те моменты, когда ему удавалось рассмешить А-цзе. Нынешняя Пристань Лотоса сохранила слишком мало воспоминаний об А-цзе. Её тёплые улыбки и нежный смех стали реже, после того, как первой Пристани Лотоса не стало, и иногда Цзян Чэн думал, что нынешняя Пристань намного менее ценная из-за этого. Потом А-цзе вышла замуж, и Пристань Лотоса потеряла её. Только на время, думал он, она будет возвращаться, чтобы навестить его. Не часто, но Пристань Лотоса будет узнавать её и мягкие звуки её шагов. Это будет временным отсутствием. Временным… когда-то он искренне верил в это. Нынешняя Пристань Лотоса едва знала Вэй Усяня. Он покинул Пристань вскоре после того, как они восстановили их дом. Оставил по собственному желанию, в соответствии с собственным выбором. Ушёл, чтобы построить другой дом, выбрал других людей. Отчасти Цзян Чэн понимал, почему Вэй Усянь так поступил. Он вовсе не был таким бессердечным, каким его считали люди вокруг. Он знал, каково это, потерять дом и семью. Так или иначе, Вэй Усянь всегда принадлежал этому миру. И всё же, ему казалось, что Пристань Лотоса никогда не узнает Вэй Усяня вновь. Старый гнев Цзян Чэна вновь поднялся в нём, оставляя синяки внутри, точно так же, как открывались старые раны с каждым его шагом. Возможно Вэй Усянь никогда не воспринимал Пристань Лотоса как собственный дом, поэтому с такой лёгкостью покинул её, ни разу не оглянувшись назад. Невольно всплыло то воспоминание, где Вэй Усянь вёл за собой Лань Ванцзи, словно никогда и не уходил, по земле пристани в родовой зал его семьи. Как будто он всё ещё принадлежал ей, как будто возвращение сюда всё ещё было его выбором. Как будто Цзян Ваньинь, глава ордена, хозяин этих земель, не имел в данном вопросе голоса. И словно никогда не имел. То, что Вэй Усянь будет отсутствовать лишь временно — он никогда в это не верил. Какая-то его часть, о которой он предпочитает умалчивать, верила, что нынешняя Пристань Лотоса менее ценна из-за воспоминаний о Вэй Усяне, которых у неё никогда не было. Нынешняя Пристань Лотоса никогда не знала его родителей. Отец и матушка никогда не ступали на эти земли. Пристань никогда не узнает спокойной поступи отца и уверенных шагов матушки. Она никогда не вспомнит те моменты, когда отец несколько раз положил руку на его плечо и редких одобрительных матушкиных улыбок, адресованных ему. Часто Цзян Чэн думал о том, что нынешняя Пристань Лотоса менее ценна без вещей, которых она никогда не знала. И всё же. И всё же, нынешняя Пристань Лотоса всё ещё знала Цзинь Лина. Единственное, чего никогда не знала оригинальная Пристань. Нынешняя наблюдала за Цзинь Лином от младенца до молодого человека. Каждый цунь этой земли был домом для Цзинь Лина, у старой Пристани Лотоса не было и шанса им стать. В хорошие дни Цзян Чэн понимал, что Пристань Лотоса более ценна благодаря этому. Нынешняя Пристань Лотоса была свидетелем обучения новых адептов. Обучения под его командованием. Она видела, как орден вновь стал целым. Она видела, как совершенствующиеся рвались и рвались вперёд, пока они не достигали его стандартов. Она видела, как они впервые брали в руки свои мечи, и как впервые становились на них, чтобы лететь. Каждый раз, когда один из них заставлял его в тайне гордиться ими, Цзян Чэн думал, что нынешняя Пристань гораздо более ценна из-за этого. Нынешняя Пристань Лотоса наблюдала его становление из мальчишки в мужчину. Наблюдала за тем, как он стал лидером ордена и вернул ему былую славу. Она видела его неустанные трудовые будни и бессонные тревожные ночи. Она видела его беспокойство о том, в чём он никогда не был хорош, и его гордость успехам. Она видела, как он стал лидером, таким, каким никогда не удавалось стать его отцу, и человеком, которым могла бы гордиться его мать. Она видела, как он твёрдо встал на свои ноги, отбрасывая тень. И несмотря ни на что, несмотря на то, что нынешняя Пристань никогда не знала, она была гораздо более ценна за то, что она знала теперь. Наблюдая за тем, как Цзинь Лин приближается и спускается со своего меча, он думает о тех вещах, что теперь знает Пристань Лотоса. Теперь она знает Цзинь Лина как главу ордена, и в данный момент, нет более ценного знания, чем это. Нынешняя Пристань Лотоса драгоценна, в конце концов, хотя бы потому, что он построил её. Кусочек за кусочком, из старого пепла, но он был тем, кто создал её. Она ценна потому, что знает лёгкий изгиб губ Цзинь Лина, когда он направляется к Цзян Чэну, теперь он лидер, он в своём праве, и теперь уже он строит новое на руинах старого. Она ценна, потому что наблюдала за тем, как Цзян Чэн рос и менялся, даже если этого никто больше не мог видеть, кроме него самого. И наконец, она ценна, потому что она — его дом. Она ценна потому, что продолжает оставаться его домом даже после того, как старого не стало. Она драгоценна, потому что, несмотря ни на что, она всё ещё у него есть.