Смешано

Берег песчаный, смешанный с галькой. Стопы бредут вдоль скалы. Волны о камень, покрытый как сталью, Бьются, вздымая пары. Влага успеет упасть прямо в ноги, Дотронуться их поспешит. Только нагрянут вновь новые волны, И снова она убежит…       Сегодня погода хорошая. Любая погода хорошая, если хочется долго гулять, особенно босиком. Зарывая всё глубже в гальку и песчаный берег пальцы, хочется только глубже зарываться под землю с водой. Трава вся давно потускнела, и в воде нету тёплых людей, только волны танцуют, и галька возвращается в старенький брег. Солнце давно нам не греет, по утрам не поют больше трель, платья пылятся и лёгкие вещи никто не оденет теперь… - слова прерываются чужим детским голосом, который блуждал неподалёку, от чего шум волн сам по себе стал затихать, переворачиваясь в мерные звуки, переливаемой из чашки в чашку, горячей воды. -А правда, что ракушки зимой красивее жемчугов? – сверкающие от жизни глаза всматриваются в открытое окно, из которого доносился гул городской суматохи. – Если это так, то я хочу ездить на море только когда там лежит снег! -Как же ты отыщешь ракушки, если их не будет видно? – смотреть в окно уже давно стало привычно, тем более, когда не пускают на улицу, когда туда так сильно хочется… -Я их найду везде! Помнишь, как мы на даче играли в грязи, собирая возле реки камыш? Так вот тогда, в грязи, нашлось больше десяти раковин, а в одной даже речная улитка ещё была... -Это был слизняк, Вася. – хотелось посмеяться над забывчивостью этого ребёнка, но уголки губ отказывались слушаться и только расслабленно висели по краям чуть приоткрытого рта. – Было очень смешно, когда он упал тебе на лицо, хотя тебя этим было не напугать и ты… -А потом мы пытались засунуть его обратно в его домик! – маленькое, неокрепшее существо возило пальчиком в стакане с, теперь остывшей, водой. – И всё же ракушки мне нравятся больше жемчугов, даже если они дорого стоят и ярче, чем ракушки, блестят на снегу.       Холодало и ветер всё сильнее трепал белоснежные занавески у окна. Ребёнок встал на стул, пытаясь дотянуться до пластиковой ручки, пластикового окна. Сидящий напротив человек грузно вздохнул, подставляя под щёку руку, чувствуя, как освежающий ветер больше не дотягивается до горячей головы, а только скорбно постукивает ветвями дерева по двуслойному стеклу.       На клумбе под окном красивой мозаикой выложены речные и морские безделушки – так называли красивые ракушки грустные или злые люди, которым не давали лежать под летним солнышком, а говорили сидеть и учиться, сидеть и плакать, сидеть и не собирать «безделушки». Хорошо, что есть ещё люди, которые любят лежать под солнцем, смеяться и собирать ракушки. Хорошо, что есть ещё люди, которые стали улитками и, никуда не торопясь, наслаждаются жизнью, как дети. Жаль, что дети быстро растут. Хорошо, что мы рождаемся детьми, а не взрослыми, но мы взрослеем, даже когда сами этого не понимаем, даже когда мы, понимая, не хотим…       В горле что-то встревает: противное, нежеланное, давящее. Что-то, что хочется проглотить, но это только сильнее лезет наружу, и мы только сильнее сжимаем челюсти, глотаем язык и закрываем веки… Ребёнок возится на стуле, пытаясь снова найти удобную позу, но, нечаянно, задевает кружку, которая падает, но почему-то звук удара о пол не раздаётся на всю квартиру звонким предсмертным криком, а только глухим стуком и облегчённым выдохом. Вода по колени. Холодная очень, Но всё же вода есть вода. Ветер всё треплет тучные клочья, Не замечая года. Вся, из-за волн, размыта картинка. Блеск потерялся в ночи. Солёной водой умываю пылинки, Которые мне запретили мочить.